Генри Верклер - Герменевтика
Согласно Лютеру, верное толкование Писания должно исходить из буквального понимания текста. В своей экзегетике толкователь должен учитывать исторические условия, грамматику и контекст. Он также считал, что Библия — ясная книга (ясность Писания) в отличие от римско-католической догмы, что Писания чрезвычайно сложны, только Церковь может обнаружить их истинное значение.
Отвергнув аллегорический метод, который так долго служил средством удержания Ветхого Завета в ряду христианских книг, Лютер был вынужден найти другой способ объяснения его необходимости для верующих Нового Завета.
Ему помогло убеждение, что все в Ветхом и Новом Завете указывает на Христа. Этот организующий принцип, который на практике стал герменевтическим принципом, привел к тому, что Лютер увидел Христа во многих местах Писания, (например, в некоторых Псалмах, которые он определил как мессианские), где более поздние толкователи не находили христологической тематики. Соглашаемся мы со всеми выводами Лютера или нет, но его христологический принцип позволил прекрасно показать единство Писания, не прибегая к мистическим толкованиям ветхозаветного текста.
Одним из важнейших герменевтических принципов Лютера был следующий: необходимо четко различать Закон и Благодать. По Лютеру, Закон относится к Богу во гневе, в Его суде и Его ненависти ко греху; Благодать относится к Богу в Его милости, любви и спасении. Согласно Лютеру, непризнание Закона — ошибочно, так как оно ведет к беззаконию Смешение Закона с Благодатью так же неверно, так как ведет к ереси прибавления дел к вере. Таким образом, Лютер считал, что признание и четкое разграничение Закона и Благодати имеет решающее значение для верного понимания Библии. (Более подробно о Законе и Благодати см. в гл. 5.)
Ф. Меланхтон, соратник Лютера по экзегетике, продолжил применение его герменевтических принципов в своем исследовании библейского текста, творчески развивая подходы Лютера.
Кальвин (1509-1564)
Возможно, величайшим экзегетом эпохи Реформации был Жан Кальвин, который в основном соглашался с принципами, выработанными Лютером. Он также считал, что необходимо духовное озарение, и рассматривал аллегорическое толкование как выдумку сатаны, имеющую целью затемнить смысл Писания.
«Писание толкуется Писанием» — таково было любимое высказывание Кальвина, которое подчеркивает важность, придаваемую реформатором изучению контекста, грамматики, слов и параллельных отрывков, а не привнесению своего собственного значения в текст. В знаменитом изречении он утверждал, что «первое дело толкователя — дать право автору сказать во, что он говорит, а не приписывать ему то, что, как нам кажется, он должен сказать."[78]
По-видимому, Кальвин превзошел Лютера в согласовании экзегетической практики с теорией. Он не разделял мнение Лютера о том, что повсюду в Писании нужно находить Христа (так, он не был согласен с ним относительно числа Псалмов, которые можно правомерно считать мессианскими). Но, несмотря на некоторые расхождения, герменевтические принципы, выработанные этими реформаторами, стали определяющими для современного ортодоксального протестантского толкования.
Экзегетика послереформационного периода (сер. XVI — XVIII вв.)
Разработка протестантских символов веры («конфессионализм»)
С 1545 по 1563 гг. несколько раз созывался Тридентский Собор, который разработал целый ряд догматов Римско-католической церкви и резко критиковал протестантизм. В ответ на это протестанты начали составлять символы веры (вероисповедания), чтобы определить свою позицию. Дошло до того, что почти каждый заметный город имел собственный символ веры, в котором преобладала полемическая направленность по отношению к другим богословским подходам.
В это время герменевтические методы были довольно примитивны, так как экзегетика стала служанкой догматических дискуссий, и нередко выливалась в механическое цитирование Библии для подтверждения своих взглядов.[79] Фаррар рисует теологов того времени читающими Библию «в противоестественном ослеплении теологической ненавистью».[80]
Пиетизм
Пиетизм возник как реакция на догматическую и полемическую экзегетику конфессионального периода. Филипп Якоб Шпенер (1635 — 1705) считается главой пиетистского возрождения. В трактате, озаглавленном «Благочестивые желания» (Pia Desideria), он призвал к прекращению бесконечных споров, возврату ко взаимному христианскому братолюбию, благим делам, лучшему знанию Библии всеми христианами и лучшей духовной подготовке служителей.
А. X. Франке стал примером христианина, обладающего многими качествами, к которым призывал Шпенер. Кроме того, что он был теологом, лингвистом и экзегетом, он принимал активное участие в образовании многих учреждений, заботящихся о больных и обездоленных. Он также занимался организацией миссионерской работы в Индии.
Пиетисты внесли значительный вклад в изучение Писания, но и это течение не является совершенно неуязвимым для критики. В своих высших проявлениях пиетизм сочетал глубокое желание понять Слово Божие и применить его в своей жизни с использованием грамматико-исторического толкования. Однако многие поздние пиетисты отошли от грамматико-исторической основы толкования и стали зависеть от «внутреннего света» или «Святого помазания». Такое толкование, основанное на субъективных переживаниях и благочестивых размышлениях, часто противоречило само себе и имело мало общего со значением, подразумеваемым автором.
Рационализм
Рационализм — философское течение, считающее разум единственным авторитетом при оценке мнений или хода событий, — стал важным направление мысли в этот период и вскоре оказал существенное влияние на теологию и герменевтику.
До этого момента многие века Церковь подчеркивала неподотчетность веры разуму. Откровение как средство познания истины считалось превосходящим разум, но также господствовало и убеждение, что истина откровения не противоречит разуму.
Лютер различал учительское (магистериальное) и служебное (министериальное) использование разума. Под служебным использованием человеческого разума он подразумевал его применение с целью более полно понять Слово Божье и лучше повиноваться ему. Под учительским использованием разума он понимал использование разума с целью возвыситься в рассуждениях над Словом Божьим. Лютер ясно одобрял первое и порицал второе.
В течение послереформационного периода как никогда ранее стало процветать магистериальное использование разума. Возник эмпиризм — взгляд, согласно которому единственно достоверное знание мы можем получить только посредством наших пяти органов чувств. Эмпиризм объединился с рационализмом. Слияние рационализма с эмпиризмом значило, что: (1) многие знаменитые мыслители заявляли, что нашим мышлением и действиями должен управлять разум, а не откровение, и (2) разум будет определять, какие части откровения приемлемы, а какие — нет (что привело к признанию только тех частей, которые соответствуют физическим законам природы и могут быть подвергнуты эмпирической проверке).
Современная герменевтика (XIX — XX вв.)
Либерализм
Рационализм в философии заложил основание для либерализма в теологии. Если в предшествующие столетия откровение определяло, как должен мыслить разум, то к концу XIX в. разум уже определял, какие части откровения (если таковые вообще есть) следует считать достоверными. В то время как ранее подчеркивалось Божественное авторство Писания, в этот период в фокусе внимания было человеческое авторство. Одни исследователи заявляли, что различные части Писания имеют различные степени богодухновенности, причем части с меньшей степенью таковой (как, например, исторические детали) могут содержать ошибки. Другие, такие как Ф. Шлейермахер, пошли еще дальше, полностью отвергая сверхъестественный характер вдохновения. Для многих «вдохновение» уже не считалось таким процессом, при котором Бог руководил авторами-людьми при написании Библии, являющейся Его истиной. Скорее, вдохновение рассматривалось как способность Библии (чисто человеческая) воспламенить религиозные переживания.
Библия также подверглась нападкам радикального натурализма. Рационалисты заявляли, что все, противоречащее «образованному уму», нужно отвергать. Это касалось человеческой греховности, ада, рождения от Девы и зачастую даже искупительной жертвы Христа. Чудеса и другие примеры Божественного вмешательства расценивались как примеры некритичного мышления.[81] Под воздействием Дарвина и Гегеля Библию начали рассматривать как письменное свидетельство эволюционного развития религиозного сознания Израиля (и позже Церкви), а не как Откровение Самого Бога человеку. Каждое из этих положений сильно влияло на отношение толкователей к библейскому тексту, и, следовательно, на методы толкования. Часто даже менялся сам предмет исследования. Богословы уже не задавали вопрос: «Что в этом тексте говорит Бог?» Их интересовало: «Что мне говорит текст о развитии религиозного сознания людей, исповедующих этот примитивный иудейский культ?"
