Алексий Потокин - Об одной заповеди Христа

Мы говорили уже, что заповеди Христа универсальны для всех сторон жизни — духовной и материальной т. е. пронизывают все и вся, и могут принести пользу в своем упрощенном «воплощенном» виде, когда строительство начинается с простого-внешнего, например, начав дело — нельзя его бросать, нужно обязательно довести до концакак отголосок, поговорка «конец всему делу венец»( в духовном же миреодно дело рождает следующее); по отношению к учебе — учи не только положенное для экзамена, но узнай шире — как начинался, менялся в истории данный предмет и как он развился сейчас и какие проблемы поставил перед сегодняшним днем; по отношению к труду; делай не от 9 до 18 с перерывом на обед, а все возможное, не отделывайся, а твори; по отношению к грехам — увидел у ближнего, поищи их повнимательнее у себя. Увидел грех у себя — после этого посмотри, против кого он, кто может простить тебя и обратись к нему. Если тебе простили его, прости и другим подобное.

При воспитании — вначале учи, принуждая, а потом учи самостоятельности (без нее все воспитание имеет обратный эффект). В прежние времена для людей было очевидно, что любое поприще может продолжаться в потомках и семейные дела (не обязательно цеховые, но дела благотворительности, веры) наследовали. Кстати, не свершения человека оставляют его живым. Свершения разрушаются или устаревают. Наследование движения души человека сохраняет его живым не только на небе, но и на земле.

Еще один смысл заповеди, более частный, можно проследить в отношении отдельных поступков. Наш взгляд обычно выхватывает только время самого поступка и оценивает его этим промежутком, как сын, который вначале захотел помочь, а потом не пошел — вот эта дистанция в жизни, в конце которой человек меняется, может быть очень большой, не привычной для скоропалительного анализа, разламывающей возможности нашего внимания; помог, а потом, через 25 лет, пожалел средств потраченных; или поделился с ближним, а когда самому стало трудно, бросил ему упрек, что не отплатили добром. …Цена поступков изменилась, но есть ли у нас навык следить за поприщем, которое начинается после технического выполнения дела? Христос предупреждал, что кроме сил на само дело, нужны большие силы (для тщеславных) , чтобы это дело не выставлять напоказ. Он свидетельствовал, что только добро неоплатное , скрыто-невидимое является добром, имеет силу не только на земле, но и в вечности. [9]* Важное поприще для нас — честно оглядеть свою жизнь и убедиться, засвидетельствовав сокрушенно, что нет ни одной йоты добра, которой не похвалились бы перед людьми или перед собой. А вот зло свое скрывать , даже от самих себя, от своей совести — можем. И даже так его забуду, что и не вспомню при напоминании или вспомню так, что оно, как бы, почти и добро. Добро, не вступившее на второе поприще — приманка, оканчивающаяся предательством. Все свои дела надо тянуть в вечность. Все свои встречи тянуть в вечность — тут и совершается страшный суд моему сердцу, т. к. оно «о роде неверный» не выдерживает постоянства. Но этот личный суд спасителен, если он совершается перед лицом милосердного владыки. Поэтому Его милостью — твоя, выстраданная кровью, преодолением эгоизма, а потом, омытая слезами покаяния за свое несовершенство, жертва ближнему станет радостью, потому что твой дар, теперь освященный Богом, будет принят, и ты окажешься нужен. Так, приемля нашу мольбу о воскресении, сама собой выполняется вся небесная заповедь, когда Бог творит в нас новое сердце, подобное Христову.

Отступление от первозданного совершенства на ничтожную величину (может, одной лепты) для человека, полного сил и возможностей, обернулось смертью, но и едва дышащий (может, на одну лепту) без сил и без возможностей отдавать, а не брать, может восстать, если одним желанием сердца двинется к совершенству-жизни, которая есть у Бога. Любая Его заповедь удобная, приятная для нашего слуха, ума может оказаться семенем, способным прорасти в Небо. Если ваши силы будут стоить и тысячную долю лепты, не мучайтесь сомнениями, ее будет достаточно всесильному Богу для вашего спасения. Началом может быть симпатия к заповедям Христа, пусть короткая, пусть едва ощутимая, но само внимание, остановившееся на них, свидетельствует, что в человеке есть живая Божья клеточка (ведь подобное познается подобным). Пусть потом нет тяги к ним, вспомнить, признать за блаженство, что мысль о Христе чуть согревала, и попросить принять Бога нас именно в этом движении души — и потом никакая глубина не разлучит вас с Ним. Признание, что раньше было, а теперь уже нет — это уже великое покаянное признание, к которому стоит добавить безусловную веру в прощение и безусловную надежду, что наша дружба с Ним обязательно восстановится и осуществится. И тут нужно быть осторожным, не самонадеянным, пока есть опасность, что покаяние может стать данью привычке или ехидновым страхом будущих наказаний. Но даже в случае, если у нас будет только крупица сомнения в правдивости своей исповеди — это уже возрождающее, а потому великое признание в Милости совести, не способной отличить свет от тьмы. Малое признание своего греховного перерождения — и опять врата открыты. Однако, признание тьмы в душе отделено путешествием длиной от земли до солнца (пропастью) до появления чистого желания совместного взаимного нераздельного пути, без принуждения и без усталости. Одно чаяние, только намерение осуществить когда-нибудь это уже соделывает человека не от мира сего. От солнца откроется до дальних галактик за горизонтом дальнейшее поприще, имя которого будет — совершенство. Видим из этой заповеди, что совершенство раскрывается не с какой-либо точки, не в каком-либо пункте, а в пути. Только при движении оно и созерцается (напомним, что мы имеем в виду не механическое движение, а движение двух навстречу друг другу, и опять, не как направление , а как открывающее себя доверие, как растущую радость, отзывающуюся на счастье ближнего). * [10]Достижение нарушило бы Небесную полноту и гармонию, привнесло границу, разделение, остановило жизнь.

Интуитивная потенция людей в стремлении добиться, достичь (после чего можно веселиться насветло),это тайное желание смерти, любовь к дурному покою, страх от ужаса недоверия к другому, настойчиво советующий не жить. При нашей встрече (и пребывании) с совершенством мы бы изнемогли , именно поэтому, в минуты, когда приоткрывалось совершенство Христа (готовность, желание (жажда) умереть за врагов) апостолы засыпали без сил. Для того, чтобы выдержать встречу с совершенством, надо встать на путь двух поприщ — сначала очищения, а потом воскресения (у кого потихоньку, а у кого разом). Тяга к статике, замиранию — одно из плевел, убивающих душу. Не пьедестал, не прибытие только на брачный пир — наша конечная остановка и цель бытия. Раскрытие отношений, углубление взаимности на брачном пире — вот способ осуществления блаженства.

И все-таки можно отыскать в нашей жизни свидетельство того, что душа наша вложена Богом. При прощании с усопшими, которые были и нашей частью, глубина просит, чтобы между нами не осталось ничего разделяющего нас, не только крупных, но и мелких мерзостей. Честность этого желания подтверждается тем, что при попытке перенести его на людей, стоящих рядом, оно утрачивается. Эта избирательность свидетельствует, что это не нахлынувшее чувство (всемирной любви ко всем, или благодушного истечения маниловщины на всех без разбора), а продолжение личных отношений, особенных с каждым. Понимание необходимости порядочности, стыд двоедушия понуждает просить Бога дать возможность относиться к живым так, как можем к дорогим покойникам.

Первое поприще Христа с нами — путь к смерти за нас. Если я, не имеющий в себе вечной жизни, принимаю Его жертву, согласен на Его смерть за меня — не останусь одинок. Его жертва добровольна, не я первым востребовал Ее, Он заранее благодарно хотел моего согласия на приятие Его страданий за меня упрямого эгоиста-покойника. Этим согласием я пройду вместе с Ним Его земное поприще. Дерзаю робко согласиться на второе поприще с Ним — жизнь Вечную, в которой иные, неведомые радости, иное счастье, и я робко доверяю Ему, хотя боюсь, что они утомят, измучают меня. Только воскресшим я буду жаждать той жизни, как жаждет ее мой ближний, Христос. И постараюсь не забывать жаждать ее обретения всеми людьми.

Можно предложить еще один пример чистого желания второго поприща (очень редкий). Если на первом поприще люди соединяются, принимая помощь (это так же трудно, как и в медицинском случае тяжелобольных, умирающих, не способных принимать, откликаться на лекарства), то начало второму поприщу, т. е. вхождению в вечность, откроет благодарность, причем, и здесь есть лукавый (ложный) путь подневольного добра, на котором, опять–таки, в силу интеллигентности или показного христианства, человек должен отблагодарить, т. е. отделаться, откупиться от милости. Этот невозможный грешнику, но доступный и спасительный, как дар нищему, путь — это живая память сердца о другом сердце, память оживленная же Христом — всегда, т. е. ныне и присно и во веки веков.