Константин Пархоменко - Сотворение мира и человека

Отвечая на поставленные вопросы, С. Крамер замечает, что, по его мнению, «в основе библейской легенды о рае лежит литературная традиция шумерской поэмы о Дильмуне. На шумерском языке ребро обозначается словом “ти”. Богиня, созданная для того, чтобы исцелить боль в ребре Энки, носила имя Нинти, то есть “госпожа ребра”. Но шумерское слово “ти” означает также “давать жизнь”. Таким образом, в шумерской литературе “госпожа ребра” благодаря своего рода игре слов превратилась в “госпожу, дающую жизнь”. Это была одна из первых литературных ошибок, которая укоренилась на века благодаря библейской легенде о рае, хотя здесь уже никакой игры слов не осталось, потому что на древнееврейском языке “ребро” и “дающая жизнь” звучат по-разному».

Говоря о сотворении женщины, мы упомянули о том, что библейский автор ставит женщину на второе место после мужчины. Она сотворена позже. Однако то, что женщина творится из ребра, никак не может ее принижать. Напротив, указав на единоприродность женщины с мужчиной, Священный автор на веки вечные формулирует важную мысль: женщина такая же, как мужчина. Она едина с ним по природе.

Библия говорит, что перед тем, как взять у человека ребро, Бог погрузил Адама в сон. Но это был не обычный сон. В греческом тексте прямо сказано, что это был экстаз, в славянском тексте употреблено слово изумление, то есть выход из ума. То же самое слово возникает в другом эпизоде, особенно значительном по своей торжественности; речь идет о первом завете Бога Авраму: Крепкий сон напал на Аврама (Быт. 15, 12). В обоих случаях это оцепенение, временная неспособность самоощущения, высокий мистический экстаз, в которую ввергает человека особенная близость к Богу. Придя в себя, Адам восклицает: Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей (Быт. 2, 23). Его слова – слова радости и ликования. Человек отныне полон в бытии, ибо не хорошо быть человеку одному (Быт. 2, 18).

Отныне всегда будут существовать как взаимодополняющие друг друга в бытии – а именно так следует перевести слово, переведенное у нас как «помощница» (см. Быт. 2, 18), – мужчина и женщина.

При сотворении человека Бог вложил в людей эротическое тяготение друг ко другу, тяготение одного пола к другому. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут (два) одна плоть (Быт. 2, 24). Согласно второй главе книги Бытие, Бог, сотворив человека, насадил прекрасный сад – рай (Эдем с др. – евр. – Сад наслаждения, блаженства). И в этот Эдем Бог помещает человека, чтобы тот его возделывал и хранил.

Более того, когда Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел [их] к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. Нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым (Быт. 2, 19–20).

Привести к человеку – значит показать животным, кто их владыка, подчинить тварный мир человеку.

Отдельный вопрос об имени. В древности имя было не просто обозначением человека или предмета. Имя выражало саму сущность его носителя, место, которое он занимает во Вселенной. У каждого существа есть имя. Имя есть даже у всякой вещи. Дать имя – значит показать свою власть над этим существом или вещью. Иметь право наречь имя – значит показать, что ты обладаешь правом распоряжаться судьбою существа, владычествовать над ним.

Более того, наречь имя – значит определить место, которое будет занимать его носитель во Вселенной. Творя мир, Бог нарекает имена элементам мироздания: дню, ночи, небу земле, морю (см. Быт. 1, 2-10), называет каждое светило его именем (см. Ис. 40, 26) и этим определяет место всякой вещи. Когда Бог творит человека и предоставляет ему право наречь имена всем животным (см. Быт. 2, 20), Он этим самым дает возможность Адаму определить их место и роль в мире человека.

После того как Господь показал, как Он уважает и ценит человека (сотворил по Своему образу и подобию, поставил над творением и пр.), ему дается заповедь послушания: И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт. 2, 16–17).

И об этом дальше.

Бог сотворил этот мир. Обратите внимание на второе слово – сотворил. До того как возникло тварное бытие, ни элементов мира, ни, что важно сказать, – времени не существовало. Для греческой философии это было загадкой. Для греков существовали четыре стихии – земля, воздух, вода и огонь, весь же мир производен от этих вечных (время тоже существовало всегда) стихий. Сами по себе (у Аристотеля это учение достигает высшей точки развития) стихии бесформенны. Они получают бытие, оформление, только «накладываясь» на вечные идеи бытия (учение о идеях принадлежит Платону).

Первой четкой богословской концепцией, отвечающей на вопрос, как соотносятся вечность и творение, явилось учение Оригена. Полемизируя с ним, отцы Церкви сформулировали подлинное христианское учение о Творении.

Ориген основывал свое учение о происхождении мира на том, что событие сотворения мира есть явление Божественной Сущности. Поскольку природа Бога неизменна, то никогда не может случиться того, чтобы Бог не продолжил Своей творческой деятельности. Отсюда следует, что мир существовал вечно, так как Божественная благость всегда нуждалась в объекте любви.

В своих рассуждениях Ориген, несомненно, следует греческим философам.

Но библейская точка зрения, сохраняемая в лоне Церкви, иная. Церковь говорит, что «было время, когда не было времени». Вернее, тогда не было ничего, был лишь Бог. И Бог сотворил этот мир, вещество мира и время. Как говорил при. Максим Исповедник, «время – от создания неба и земли исчисляется».

У американского фантаста-атеиста Айзека Азимова, много интересовавшегося проблемами вечности и временности, я однажды прочитал о том, что на вопрос: «Что делал Бог до того, как создал мир?» – блж. Августин ответил: «Создавал ад для тех, кто задает подобные вопросы».

Подобный вопрос действительно был задан блж. Августину. И вот как святой отец ответил на самом деле: «Не стану отвечать так, как отвечал… один глупец, что Бог готовил вечные муки тем, кто дерзает испытывать глубины непостижимых тайн. Так как Бог – Творец и времени, то ошибочно допускать, что было какое-то время до Творения. Прежде сотворения неба и земли не было и времени, а в таком случае неразумно ставить вопрос: что делал тогда (до сотворения) Бог? Без времени немыслимо и “тогда”. Времени предшествует не время, но недлящаяся высота присносущной вечности».

Перечитайте последние слова: «недлящаяся [то есть вневременная] высота присносущной вечности» и обратите внимание, что они были сказаны в IV веке…

Для Библии мир творится не из первозданного хаоса, не из предсуществующей материи, а «из ничего» – лишь силою и замыслом Божественной любви. Это было четко сформулировано незадолго до Нового Завета в одной библейской Книге (2-й Маккавейской). Здесь мать, укрепляя сына в виду грядущих гонений, говорит ему: Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего (2 Мак. 7,28).

Эта мысль очень точно соответствует христианскому видению Бога и мира.

Бог творит мир из ничего, как любил повторять Вл. Лосский, давая место «абсолютно новому сюжету». Бог ставит мир рядом с собою, связывает, сплетает судьбу мира со Своим вечным бытием.

И тут нужно сказать еще об одном, можно даже сказать, примирить учение Платона об идеях мира с церковным взглядом. Когда Бог творит мир, Он творит его по Своему вечному Замыслу. «Бог, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – созерцал все вещи прежде бытия их от вечности, представляя в уме Своем; и каждая вещь получает бытие свое в определенное время, согласно с Его вечной, соединенной с хотением мыслию, которая есть предопределение и образ, и план». Итак, можно сказать, что Бог творит мир соответственно Своим вечным идеям об этом мире[5]. Эти идеи не принадлежат Богу по природе. Они – следствие динамизма Его любви, Его воли.

И, как замечательно говорит об этом православный богослов Вл. Лосский: «Теперь тварная Вселенная уже не представляется нам бледным и слабым откликом Богу, как в образе мыслей Платона и платоников; она предстоит перед нами как бытие совершенно новое, как творение, только что вышедшее из рук Бога, Который увидел, что это хорошо (Быт. 1, 8), как тварный мир, Богу желанный и ставший радостью Его Премудрости. “Он – гармоническое расположение”, “дивно составленная песнь в похвалу всемогущей Силе”, по выражению свт. Григория Нисского».