Никодим Святогорец - Новый эклогион
Услышав такие наставления и познав их умом, Аарон стал с сердечным сокрушением просить Бога:«Господи Боже мой, к земле приклонившуюся восставивый, единым словом расслабленного исцеливый, очи слепому отверзый, воззри на меня неописуемым Твоим благоутробием и приклоненную тиной греха и на земле лежащую несчастную мою душу не презри отчаянием. Яко Человеколюбец, отверзи очи сердца моего, да вселится страх Твой в него, чтобы разумети заповеди Твоя и творити волю Твою». Молясь так Богу из глубины души, Аарон был услышан и отверзлись душевные его очи, так что ему больше не только не требовался поводырь, но, сидя в келье, он иногда предсказывал, что должно произойти, например:«Выйдем на улицу, потому что идет к нам (такой–то) старец или (такой–то) брат». Удивительно, но именно так, как он предсказывал, и случалось. Когда же должен был настать день памяти какого–нибудь великого святого или Владычний праздник, он задолго говорил об этом, никем не наученный и ни от кого не получавший подобных сведений. На вопрос, как он об этом узнавал, Аарон отвечал, что перед праздником сходит в его душу от Бога великое освящение и слава, и от Бога все его знания. Так, однажды, когда они шли вместе с Иаковом к одному монаху и находились от его кельи на расстоянии двух миль, просвещенный Богом, Аарон сказал Иакову:«Монах, к которому мы идем, держит в руках Священное Четвероевангелие и читает из него вот этот стих». Придя в келью и расспросив монаха, они обнаружили, что тот действительно читал тот стих, о котором говорил Аарон.
Должно рассказать и о других учениках преподобного: Моисее, Лонгине, Корнилие, Исайи и Клименте. Они начали жительство по Богу с великой ревностью и много подвизались в поте и трудах, чтобы стяжать все добродетели. Непрестанно упражняясь в спасительном делании умной молитвы и приобретя множество учеников, они мирно скончались предав души свои в руки Божий. Поскольку я вспомнил о дивном Клименте, справедливо будет немного рассказать о том, что даровал ему Бог.
Сей Климент был пастухом овец, родом из Болгарии. Однажды ночью, когда он стерег овец, то увидел странный сильный свет, осветивший все стадо. Весьма обрадовавшись, он начал размышлять, откуда мог возникнуть такой свет: может быть, внезапно рассвело и взошло солнце, пока он немного вздремнул, опершись на посох. Пока он так размышлял, свет начал понемногу отступать и взошел на Небеса. И снова сделалась ночь и тьма. Очень этому удивившись, Климент пришел на Святую Гору и, найдя в скиту Морфина, монаха–простеца, но благочестивого и добродетельного, стал у него послушником, но научился у него только молитве:«Господи, помилуй». Через некоторое время тот свет стал опять понемногу появляться и наполнил душу Климента Божественной благодатью. Был же Климент человеком весьма простым и безыскусным и внимал только Богу. Поскольку старец велел исповедовать ему все помыслы, он рассказал о бывшем ему видении, прося открыть, что бы это значило. Неспособный к этому старец вместе с Климентом пошел к божественному Григорию, которому они обо всем и рассказали, горячо прося принять их и зачислить в свое братство. Подражая Христу и желая всем спасения, преподобный принял их с веселостью и, отделив от всех, научил всему, что необходимо для спасения души, заповедав иметь терпение, смирение, всегдашнюю надежду на Бога, от Которого всякое благо людям, никогда не пренебрегать данным ему правилом и непрестанно помышлять о смерти. Приняв с великим смиренномудрием заповеданное божественным отцом, Климент обещал неустанно все исполнять. Он стал подвизаться в делании по Богу с такой ревностью и прилежанием, что скоро ум его просветился светом Божественной благодати, и он взошел не только в созерцание сущего, но восходя от созерцания к созерцанию, достиг состояния сверхъестественного. Если простая по естеству своему душа истинно приступит работать Богу и ревностно посвятит Ему себя, она становится богоподобной, получает отдохновение и входит в состояние вышеестественное. Климент рассказывал, что когда божественный Григорий посылал его в Священную Лавру, то всякий раз, когда подвизавшиеся там отцы благоговейно начинали петь»Честнейшую Херувим…», с Небес спускалось светлое облако и дивным образом покрывало Лавру до тех пор, пока не заканчивалось песнопение, после чего облако снова поднималось в Небо.
Климент получил большую душевную пользу от поучений преподобного, и не только он, но и все те, кто слышали божественные его слова и принимали их с любовью и благоговением. Почти все монахи приходили к нему, будучи совершенно не в силах пребывать без его поучений, ибо преподобный сподобился приять от Бога великую духовную премудрость и благодать, доставлявшие пользу слушателям, как о том мне рассказывали те, кто испытал это на себе. Богоносный тот отец предлагал ученикам духовные и боголюбезные беседы, которые сопровождала Божественная благодать. Когда он начинал говорить об очищении души и о том, что человек становится богом по благодати, тогда в души наши приходила дивная и чрезмерная Божественная любовь. Подобно тому, как когда великий Петр учил в доме Корнилия сотника, и сошел на них Дух Святый, так произошло и с теми, кого учил божественный Григорий, по свидетельству самих учеников его. Присноблаженный прилагал множество усилий, чтобы склонить всех отцов–отшельников и общежительных заниматься умной молитвой и хранением ума.
Однако ненавистник добра диавол не успокоился, но воздвиг против преподобного наиболее образованных монахов, которые, как и обычные люди, подверглись страсти. Они позавидовали божественному Григорию и положили своей целью изгнать его со Святой Горы. По неведению с ними согласились и другие, которые, спутав упрямство с гордыней и возношением, говорили преподобному:«Не учи нас этому пути, о котором мы ничего не знаем», имея в виду умную молитву и хранение ума. Видя, что вместо мира разгорается зависть, а добро уступает место злобе, преподобный с одним из своих учеников и неким подвижником по имени Исаиа, который первым из всех построил себе келью в скиту Магула, ушли оттуда в Протат. Скажем несколько слов об Исайи. Этот блаженный много пострадал от латиномудрствующего царя Михаила Палеолога, потому что не хотел общаться с тогдашним патриархом Иоанном Векком из–за его нововведений в православное вероучение. Движимый ревностью по Богу, Исаиа много подвизался за Православие, неустанно учил, прилагал все свое старание и усердие, чтобы еще теснее соединить всех с Православной Церковью Христовой. Вместе с этим дивным учеником преподобный и пришел в Протат, но тогдашний прот, хотя и принял их с радостью, но начал, якобы по–дружески, язвить божественного Григория. Делал он это не потому, что тот учил о трезвении и умной молитве, ибо как можно противиться истине и преподобному, который был духоносным мужем и явно для общей пользы проповедовал о Боге, а потому, что тот учил без его разрешения. Узнав же о необычайной добродетели этого святого мужа и высоте его Божественного учения, прот оставил все свои насмешки и, примирившись с ним, приобрел большую пользу для себя. Беседуя с Григорием и Исайей, прот говорил:«Сегодня я беседую как бы с первоверховными апостолами Петром и Павлом». Увидев, с какой заботой прот Святой Горы принял их, а также узнав о его похвалах, и прочие отцы познали истину и с той поры все — и отшельники, и общежительные — приняли с большой душевной радостью божественного Григория, как общего учителя. Однако, из–за множества приходивших к нему людей обрести покой преподобному было нелегко. Поэтому, любя безмолвие, он много раз менял свое местопребывание. Иногда шел к честному монастырю святого Симона и оставался на безмолвие в его окрестностях, ибо дорога туда была труднопроходимой, а иногда безмолвствовал в глубоком лесистом ущелье, называемом Джегрея. И в этих пустынных местах он выстроил кельи, подальше от дороги, и в них часто скрывался от приходивших к нему, потому что весьма любил отшельничество и даже на один час не хотел прерывать своего духовного созерцания.
Но что же случилось дальше? Однажды внезапно напало на Святую Гору варварское племя агарян и, схватив всех подвизавшихся там монахов, обратили их в рабство. Размышляя, с одной стороны, о том великом зле, что постигло его, когда он был обращен в рабство этими варварами, о чем я уже говорил вначале, а с другой, о том, что произведенный шум рассеял его ум, а варвары нарушили его безмолвие, преподобный решил снова отправиться на Синай, чтобы безмолвствовать там на вершине горы. Вместе с несколькими учениками мы пошли в Салоники, а потом, через два месяца, тайно от всех, только со мной и другим монахом, взошли на корабль и приплыли на Хиос. Там мы встретили монаха, направлявшегося в Иерусалим. Не знаю, что он сказал преподобному, но это помешало нам идти на Синай. Мы отправились на Митилену, откуда, пробыв немного времени на горе Ливан и не в силах обрести безмолвие, пришли в Константинополь. По причине суровой зимы мы провели там шесть месяцев, таясь, как странники. Царь же Андроник Палеолог, ревнитель и поборник Православия, узнав, что в Константинополе Григорий, милостиво пригласил его прийти к нему. Царь уже давно желал увидеть подвижника, ибо он знал о громкой славе преподобного. Андроник даже пообещал дать ему богатые дары, но святой, избегая славы человеческой, никак не соглашался прийти к царю. Покинув Константинополь, мы морем отправились в Созополь, где пробыли недолго, ибо о нас узнал некий монах Амиралис, который обитал в глубокой пустыне Парорийской и пригласил преподобного Григория к себе. Посетив Амиралиса, преподобный подумал, что место здесь тихое и будет способствовать исполнению его богоугодной цели, и решил поселиться там. Преподобный и его ученики своими руками построили небольшие кельи, находившиеся на расстоянии одной мили и от того места, где подвизался Амиралис, тоже имевший своих учеников, и друг от друга. Среди них был и один монах по имени Лука, который в самом начале был учеником божественного Григория на Святой Горе. Сейчас же на него напала страсть зависти, и он совершенно не мог себя сдерживать, по причине затаившейся в нем злобы. Однажды, сильно оскорбив святого Григория, он с великим бесстыдством бросился на него с ножом. Если бы другие ученики Амиралиса не помешали, то несчастный совершил бы убийство. Преподобный Григорий, как истинный ученик кроткого и миролюбивого Христа, стал и в этом случаев образцом для подражания и не только не проникся ненавистью, но и ничуть не смутился и не стал замышлять против Луки никакого зла. Он выказал ему огромную любовь и даже поблагодарил. Ради душевной пользы Луки преподобный написал сто пятьдесят деятельных и созерцательных глав о трезвении..
