Станислав Сенькин - Совершенный монастырь. Афонские рассказы
— История виноградника поучительна сама по себе. Но я рассказал тебе все это потому, что ты обидел своего брата, — старец многозначительно замолчал.
Я долго думал, когда я мог обидеть своего брата, но не мог вспомнить ничего, кроме одного незначительного случая.
Недавно на мельнице мука в нескольких мешках испортилась. Пришел эконом и стал отчитывать старшего по мельнице; я был младшим, и когда эконом спросил меня, по чьей вине это случилось, я лишь пожал плечами, не сказав ни слова оправдания или обвинения. Я просто промолчал, но мое молчание значило примерно то же самое, что «моя хата с краю — ничего не знаю». Старший мой товарищ, как мне показалось, с укором посмотрел на меня. После того как эконом ушел, я начал бранить ушедшего и говорить, что он сам виноват, потому что купил испорченный товар. Я думал, что так я утешу своего брата.
Я исповедался отцу Анфиму в этом малом, по моему мнению, проступке. Но, он сделался вдруг очень серьезным:
— Ты можешь убегать от своего конца долго. Ты и от правды можешь долго скрываться. Но все равно придет смерть и заберет твою жизнь. Скажи это клеветнику со злым языком, монастырскому иноку, расскажи об этом усталому сиромахе, монаху-келиоту, зилоту со свирепым взглядом, нерадивому дьякону, послушнику Афониады, подвижнику со свалявшейся бородой. Сделав земной поклон и взяв благословение, скажи это и тому брату, кого обидел — смерть придет и за ним.
Как ты можешь бросать острый камень в ближнего и быстро прятать свои ладони, пытаясь обмануть в темноте мира сего своего брата? Сделанное в тайне обязательно станет явным. Это очевидно так же, как то, что солнце сияет. Иди, беги! — Отец Анфим легонько толкнул меня в спину и слово в слово повторил:
— Ты можешь убегать от своего конца долго. Ты и от правды можешь долго скрываться! Но все равно придет смерть и заберет твою жизнь. Скажи это клеветнику со злым языком, монастырскому иноку, расскажи об этом усталому сиромахе, монаху-келиоту, зилоту со свирепым взглядом, нерадивому дьякону, послушнику Афониады, подвижнику со свалявшейся бородой. Сделав земной поклон и взяв благословение, скажи это и тому брату, которого обидел. Скажи им!
Старец развернулся и пошел в направлении Панагии, оставив меня пребывать в раскаянии. А я, вернувшись в монастырь, положил перед обиженным мною братом земной поклон.
Сила праведности
Однажды появился на Горе Афон веселый парень лет двадцати пяти. У него было крепкое здоровье и добрый нрав, а также твердое желание принять монашество. Парень выглядел всегда радушным и веселым. Он не унывал в самых тяжелых жизненных обстоятельствах. Смотреть на него было всегда приятно, и даже самые унылые иноки, просто поглядев на него, получали утешение.
У каждого есть свои герои и образы для подражания — молодой подвижник больше всех любил и почитал святого преподобного Макария Великого, которому старался подражать во всем. По совету опытного старца, он первый год просто ходил по Горе, присматривая себе монастырь, скит или келью, где смог бы впоследствии ревностно подвизаться. Особенно он обращал внимание на выполнение в обителях устава, на скудость трапезы и мудрость духовников. Строгость настоятелей его не отпугивала, а напротив — привлекала. Правда, с этим было хуже всего. В то время большинство монастырей были особожительными, и духовная жизнь на Афоне находилась в упадке. Монахи получали зарплату за свой труд и, как правило, питались отдельно, сами устраивая себе стол. Нередко они позволяли себе и мясоядение. В некоторых монастырях обычным делом стало пьянство. Редкие общины были по-настоящему монашескими. К тому же по Горе бродили шайки разбойников, которые называли себя святыми и неустрашимыми борцами с турками. Они поколачивали, грабили, а то и убивали монахов.
Все это не смущало молодого подвижника: он сам отдавал все требующим и был всегда подтянут и весел. Он верил, что страсти скоро улягутся и Афон возродится. Афониты в своем большинстве любили Панайотиса — так звали парня — и считали его праведным не по летам. Сам Панайотис обладал большой ревностью по Бозе, хотя это иногда не совсем полезно молодым подвижникам.
Однажды во время вечерни в Иверском монастыре молодой Панайотис ощутил в сердце божественную любовь и со слезами облобызал Вратарницу Афона. Ему показалось, что пространство возле иконы исполнилось необычайным благоуханием. Благоухание это привело его в великое умиление. И решил он дать Матери Божьей такой обет — оставаться праведным до конца своих дней, что бы ни случилось, и не делать себе послаблений даже ради спасения собственной жизни. Он дал обет девства и обещал Панагии никогда не оправдываться, как бы на него в жизни ни клеветали. По особенному тонкому чувству в душе монах понял, что его обет был принят Пречистой.
В то время в этом же монастыре остановился инок, которого за вредность прозвали «мусорщиком». Многим было не очень понятно, что подобный человек делает на Афоне. Про него было известно немного: «мусорщик» был из древнего аристократического рода, называл себя патриотом-эллином и боролся против турок.
Характером он обладал скверным и, несмотря на свое богатство и родовитость, одевался очень плохо и редко мылся, из-за чего, в первую очередь, и получил такое прозвище…
Так вот, этот «мусорщик» стал свидетелем обета, который дал Панайотис Матери Божьей, так как стоял неподалеку, обладал острым слухом и имел привычку совать нос в чужие дела. Его подобные вещи смешили и злили.
После службы он подошел к молодому подвижнику, которого немного уже знал:
— Здравствуй, Панайотис, как твое здоровье?
— Благословите, отец. Слава Богу, со здоровьем все в порядке…
Панайотис не считал «мусорщика» плохим человеком и относился к нему так, как подобает относиться к честному иноку — с почтением и уважением.
— Сдается мне, что ты решил стать настоящим праведником, так ли это?
— Не знаю, возможно ли это. Но если Бог позволит, мне бы хотелось идти путем святых. Я хочу, очень хочу угодить Матери Божьей, которая с такой любовью приняла меня в свой удел.
— Эх, Панайотис, ты еще молод и не знаешь, что на земле всегда нечестие сильнее праведности. Праведность — это химера! Вот и Христос пришел спасать грешников, а не праведников.
Панайотис дерзновенно отвечал:
— Все мы грешники перед Богом, отче! Но любой христианин должен стремиться к праведности.
— Зачем? — притворно удивился «мусорщик».
— Так нам велят Господь и все святые.
— А Сам говорит, что пришел спасти грешников. Ведь так? Не спорь со мной. Ну и зачем тогда ты стремишься к праведности? Будь грешником, как я: пей вино, люби женщин, завоевывай власть и копи деньги. Давай же, наконец, отберем у турок наш Константинополь, и потомки сделают из нас святых, что бы мы ни творили в этой жизни. Получать удовольствие от греха могут только сильные, а праведники — просто слабые неудачники. Вступай в «Эретию» и с оружием в руках защищай нашу землю. И Бог простит тебе сладкую любовь женщин, вино и кровь врагов. И еще многое простит, от чего получаешь удовольствие…
— Простите меня, отче, мне кажется, что наш разговор не душеполезен.
«Мусорщик» оскалился в злобной ухмылке.
— Так ты мне перечить еще вздумал, Панайотис?! Жалкий крестьянин, позабывший, что твое место в свинарнике, а не у алтаря! За таковую дерзость вся твоя праведность будет посрамлена мной — грешником и в конце твоей печальной жизни ты, наконец, осознаешь, насколько я был прав. Не обманывайся: обет твой не будет исполнен! — «мусорщик» разозлился. — Начитался ветхих книжонок и вздумал со мной спорить, хвастая своим умишком. Так я тебя за это страшно накажу!
Вылетавшая от сильного гнева изо рта «мусорщика» слюна забрызгала одежду подвижника. Он не стал ее смахивать, чтобы еще больше не разозлить инока.
— Я вас не боюсь! — улыбнулся Панайотис. — Я боюсь, что Бог оставит меня, если я не исполню свой обет. — Он посмотрел на солнце, прикидывая время. — Простите меня, я должен бежать на послушание. И да простит вас Бог!
— Хе-хе! Как вы, мнимые праведники, одинаково выражаетесь. Как будто бы меня не задело и не оскорбило твое поведение и твои слова. Почему ты решил, что Бог должен прощать меня, а не тебя?! Как ты надменен и груб!
Панайотис поклонился «мусорщику» и пошел на кухню помогать старому монаху чистить рыбу. А «мусорщик» злобно прошипел ему в спину:
— Скоро я докажу, чего стоит твоя праведность. Я просто дуну — и мое дыханье уничтожит твои пустые обещания Богу, как карточный домик. Был ты крестьянином — крестьянином и останешься до смерти. Ведь все, что тебе нужно — это хлеб и плеть хозяина.
Панайотис понял, что пришло первое искушение после того как он дал обет: злобный «мусорщик» сдержит свое обещание и начнет его преследовать.
