Георгий Федотов - Стихи духовные
Из житийных сюжетов популярнее всех, бесспорно, стих об Алексее Божием человеке, рисующий вольные страдания юноши, отрекшегося от сыновней и супружеской любви. Из других подвижников-аскетов народ поет только о царевиче Иосафе, идущем спасаться в пустыню и беседующем с ней. Очень любимы стихи о великомучениках Георгии и Феодоре (Тироне){69}. Последний, как и в греческих легендах, является змиеборцем, подобно Георгию в стихах о Егории и царевне Елисаве (Елисавете). Стихи о Феодоре и Егории, единственные героические — изображающие битвы со злыми силами, — дают иногда повод для вторжения чужеродного былинного элемента. Но интересно, что повесть о Егории и царевне, столь распространенная на Западе (и на русской иконе), мало популярна на Руси, сравнительно с чисто с русским стихом о Егории Храбром[24], половина которого изображает неслыханные мучения святого, на основе апокрифического, но церковного жития, а другая рисует скорее мирное утверждение христианской веры и устроение русской земли. Лишь отдельные чудеса Николы Угодника и Димитрия Солунского отложились в стихи. Из русских святых воспеваются только Борис и Глеб, юные страстотерпцы[25]{70}.
Нередки стихи дидактически-назидательного типа, особенно излюбленные старообрядцами. Иногда они примыкают к темам Страшного Суда или следуют апокрифической «Эпистолии о неделе»{71}, влагая поучения в уста Христа или вводя образ Параскевы-Пятницы, наставляющей пустынника. Размышления о смерти с видением гроба восходят к очень распространенному древнехристианскому апологу[26]{72}.
Тема Страшного Суда, по святоотеческой традиции (особенно Ефрем Сирии и Палладий Мних{73}), в своих бесчисленных вариантах образует один из самых мощных центров притяжения в народной поэзии.
Особняком стоит стих о Голубиной книге, по-видимому, один из древнейших и распространеннейших на Руси, в основе которого лежит группа апокрифических вопросов-ответов, чаще всего именуемая «Беседой трех святителей». Содержание стиха, как известно, космологическое: это раскрытие тайной мудрости о мире и его происхождении.
Из этого поверхностного обозрения можно сделать уже некоторые выводы. Во-первых, что касается источников русского духовного стиха, то они чрезвычайно редко даны Св. Писанием. Чаще всего это жития, проложные чтения{74} и апокрифы, которые поэтому должны быть признаны излюбленным чтением народа. К ним должно присоединить отмечавшееся нередко исследователями влияние литургики и иконописи. В нашей работе мы не раз будем иметь случай констатировать следы церковных песнопений или влияние иконы на оформление поэтического образа.
Во-вторых, содержание духовного стиха чаще всего есть песнь о страданиях героя: Христа, Адама, Лазаря, мученика, аскета. Особенно излюблены народом два типа страдальцев: юные страстотерпцы (и это находит свои параллели в истории канонизации русских святых[27] и страдальцы-матери: Рахиль, Милосливая жена, Богородица. Наряду с космологическим и эсхатологическим интересом (Голубиная книга, Страшный Суд) тема безвинного страдания стоит в центре религиозного внимания певца.
Небесные силы С. 24-64
Всякая теологическая система начинается с учения о Боге; в христианстве - о Св. Троице. Для народного богословия русских стихов такой подход был бы искусственным. Народная иерархия небесного мира, смутная и неустойчивая, не совпадает с церковной. Во всяком случае, она питается литургикой, храмовым культом, а не катехизисом{75}. Необходимо отнестись внимательно ко всем оттенкам богословия народа, чтобы найти ключ к его религиозной душе. И прежде всего мы спрашиваем, как сам народ определяет основное содержание своей веры, как именует он высшие силы, которым поклоняется.
Нет недостатка в кратких и сильных формулах исповедания. Самый акт исповедания веры, именования небесных сил всегда вдохновляет певца. Мученики (Георгий, Феодор, Кирик) исповедуют свою веру перед гонителями; встреча героев с языческим миром (Елисава в стихе о Георгии) дает повод к противопоставлению вер. Молится ли герой, певец никогда не забывает сказать, кому из небожителей. В стихе о Голубиной книге верой белого царя объясняется его вселенское значение.
Народ называет свою веру христианской («крестьянской»), православной (редко), но чаще всего «крещеной» («хрещеной»).
У нас белый царь над царями царь,
Он и верует веру крещеную,
Крещеную, богомольную. (I, 271)
И младенец Кирик, «трех лет без трех месяцев», среди мучений восклицает:
Велика наша вера крещеная,
Велик наш христианский Бог. (Варенцов, 80, 82)
Свою крещеную[28] веру народ противопоставляет всем иным: латинской, жидовской, бусурманской, сарацинской, смешивая их (I, 409, 410) и считая одинаково языческими и сатанинскими. Федор «Тирянин» воюет против жидовской силы, а нечестивый Аника-воин
Много христианский веры облатынил. (Варенцов, стр. 120)
Именуя божественные силы, певец обычно дает не одно, а несколько божественных имен, разнообразно чередуя их, но все же следуя какой-то понятной ему религиозной иерархии, которая открывается из более частого повторения некоторых излюбленных формул.
Чрезвычайно редко именование одной Пресвятой Троицы:
Он и верует единой Троицы,
Единой Троицы неразделимыя. (I,276)
Не часто встречается и одно имя Христа:
А я верую самому Христу,
Самому Христу Царю Небесному. (I, 475; ср. 494)
Впрочем, сюда же можно отнести и формулу веры Лизаветы Прекрасной:
Она молится Господу распятому[29]{76}, (I, 512 сл.)
что в устах Егория превращается в странно звучащее «богам роспятым» (I, 510). Хотя мы и знаем, что народ привык называть «богами» иконы, но в данном случае это, по-видимому, отражение слов язычницы-царицы:
Она молится богам распятыим. (I, 508)
Самая обычная формула небесных сил тройственна или двойственна: она включает Христа, Божью Матерь и Троицу - и именно в таком порядке:
А я верую веру самому Христу, Царю Небесному,
Его Матери Пресвятой Богородице,
Святой Троицы неразделимой.
(I, 403; ср. I, 348, 410-411, 434, 457, 486 сл., 489 сл., 545-546)
Выпадение одного члена этой формулы приводит ее к одному из следующих типов:
Самому Христу, Царю Небесному,
Его Матери Владычице,
Владычице Богородице. (I, 311; ср. I. 22-23, 500; Вар., 84)
(Это очень распространенный вариант.) Или (редкий):
Единой Троицы неразделимый,
Самому Христу, Царю Небесному, (I, 394)
Или:
В Матерь Божью Богородицу,
И во Троицу неразделимую. (I, 271)
Мы можем привести лишь весьма мало примеров (Истомин, № 4) богословски корректного порядка, явно книжного вдохновения. В большинстве случаев Троица следует за Богородицей, образуя очень устойчивый, как бы неразрывный комплекс. В одном-единственном известном нам случае тройственная формула расширяется в четверичную:
Сымаму Христу, Царю небесному,
Ищо Матери Быгородицы,
Святой Софеи Премудрыя,
Ищо Троицы Нераздельныя. (I, 458)
Правда, в этом редком варианте стиха о Егории имя Софии, может быть, навеяно именем матери святого Софии Премудрой. Но поставление его между Богородицей и Троицей заставляет предполагать софийно-богородичные ассоциации{77}. Ниже мы увидим, в какой мере это может относиться и к самой Троице.
Зато совсем не редко имя Богородицы как единственное или поставленное впереди имен Божиих, для обозначения главного содержания христианской веры. Быть может, это характерно для большинства вариантов о белом царе из Голубиной книги:
Он стоит за дом Богородицы,
У него вера вся крещеная. (I, 280-282, 319. 332)
И если здесь имя дома Богородицы, т.е. Успенского собора в Москве[30],естественно для выражения идеи национальной русской церкви, то в варенцовском варианте Богородица представляется уже не связанной с Ее московским домом:
Он приял, он, веру хрещеную,
Присвятая Маць Богородзицка{78}. (Вар,.232; г, 527)
В стихах агиологических{79} имя святого нередко тесно соединяется с вышеперечисленными небесными именами. Но это случаи особые. Особо мы рассмотрим и ангелов, которые никогда не призываются наряду с божественными лицами. Но основная группа божественных имен народной религии уже выясняется: Христос, Богородица и Троица. Иерархическое первенство Христа не подлежит сомнению, как это явствует из тех стихов, где Христос и Богоматерь вступают в общение между собой (страсти, Страшный Суд).
Что же касается Пресвятой Троицы, то первое, что мы можем сказать, это что ее понимание народом далеко от ясности и что она скорее кажется иерархически подчиненной Христу и Богоматери, если более точный анализ не вскроет иного соотношения в этом высшем кругу небесных сил.
Троица
