Монах Афонский - Птицы небесные. 3-4 части
— Хорошо-то как! — Отец Пимен устало откинулся на спинку скамьи, когда после сбора урожая мы сидели во дворе за чаем. С луговых займищ доносился немолчный хор лягушек. — Знаешь, отче, я многое передумал там, на Грибзе… Но у нас на Севере тоже неплохо: и природа, и монастырь. А главное, там я нашел свое настоящее место в жизни!
— Ну что ж, дай Бог, отец Пимен! Куда Господь привел жить, то и есть наше место…
Архимандрит, не расслышав ответ, продолжал свой рассказ:
— Конечно, с личной молитвой посложнее… Иной раз падаю от усталости, лишь бы выспаться… Зато люди там какие хорошие! Опять же, Бог духовника послал известного… Ну, ты сам все увидишь, если со мной поедешь!
— Сразу на остров? — Я пока не представлял себе наш путь.
— Нет, сначала на подворье, в Питер. Потом на нашем катере в монастырь. Но прежде нужно в Сухуми встретиться с отцом Виссарионом, потом поблагодарить отца Прохора, игумена Ново-Афонского монастыря. Примерно так хотелось бы устроить наш отъезд…
— Знаешь, отче, этот отец Виссарион сильно прославился в Абхазии во время войны: сколько солдат крестил, целыми ротами, прямо на передовой! И нас всю войну поддерживал, спасибо ему! А с Ново-Афонскими монахами еще ни разу не встречался, очень интересно — поделился я своим мнением. Такое начало поездки порадовало меня.
Обговорив с послушниками Аркадием и Евгением предстоящие работы в скиту на время моего отъезда — сбор орехов и каштанов и заготовку сухофруктов на предстоящую зиму, мы улетели вертолетом в Сухуми. Монастырский водитель, набрав пассажиров и гостинцев, уехал на своей видавшей виды «Газели», спеша выбраться из Псху до начала осенних дождей.
Отец Виссарион, организовав для нас шумную хлебосольную встречу, взялся сопровождать архимандрита и меня в Ново-Афонский монастырь в сопровождении молчаливых русских генералов.
— Познакомьтесь, друг Патриарха Алексея! — торжественно представил он военным моего друга. — А это… — Абхаз хитро прищурился на меня, затем обернулся к белеющим на горизонте хребтам, вытянув в их направлении руку, и произнес: — Видите эти горы? Это все его владения, он там хозяин!
И, описав рукой полукруг, указал на меня.
Такое кавказское великодушие произвело впечатление на генералов, они заулыбались.
Отец Прохор, игумен недавно открывшегося монастыря и братии в числе десяти человек, был опытным, знающим себе цену приветливым монахом лет сорока. Когда-то он учился в Троице-Сергиевой Лавре в Академии и защитился там по теме «Преподобный Григорий Синаит и его духовные преемники». Уважительное отношение к этому прекрасному человеку скоро перешло в дружеское общение с ним и его молодым братством. Несколько удивило меня присутствие в одном из монастырских корпусов молодой худощавой женщины в подряснике с маленьким мальчиком лет пяти.
— Это наша швея, а мальчик — ее сын. Живет как монахиня. В общем, «Унесенные ветром», — усмехнувшись, объяснили мне послушники.
Перед вечерней службой женщина подошла взять благословение у отца Пимена и у меня, незаметно к нам присматриваясь. Храм монастыря был все также прекрасен в полюбившихся мне с юности росписях васнецовской школы. Медлительный звон с колокольни возвестил о начале службы. В одном из приделов монахи соорудили престол и жертвенник, и теперь в церкви зазвучали монашеские голоса. Пели они очень молитвенно и красиво. Во всем чувствовалась умелая рука игумена Прохора.
Отец Виссарион после службы позвал меня:
— Слушай, Симон, выручай! Нужно крестить семью редактора московского «Огонька»! Пока архимандрит занят гостями мы проведем этот чин вместе!
— А где мы будем крестить людей?
— Как это где? В реке конечно! — решительно сказал он.
— Там же холодно! Осень на дворе, — поежился я.
— Ерунда! Пусть терпят… Ты крести женщину, а я — ее дочь…
— Батюшка, вы старше, вы погружайте в воду женщину. А я — монах, мне лучше девочку окунать…
Мой жалобный голос не был услышан.
— Ты — монах, а я — абхаз! Понимаешь? Мне с женщинами нельзя близко общаться!
Отец Виссарион высказал это чрезвычайно воинственно. Несмотря на мои опасения, крещение супруги редактора и их дочери прошло вполне целомудренно. Вскоре поезд увез нас с отцом Пименом в Россию.
Питерское подворье удивило меня своей внушительностью: царский размах чувствовался во всех деталях интерьера. Удручало лишь одно: низкое серое небо, отсутствие зелени во дворе и торчащая за бетонным забором унылая кирпичная труба какого-то заброшенного завода. В поисках уединения для молитвы я попытался во дворе отыскать какой-нибудь укромный уголок. За стеной корпуса ходил, углубившись в себя, худой монах с острой бородкой и с четками в руках. Приметив в дальнем углу несколько больших мусорных баков, я отправился туда, но за ними молился, присев на пенек, молоденький иеромонах, который испуганно поднялся, увидев меня. Оставался еще ржавый остов микроавтобуса, но и там внутри виднелась чья-то голова.
В один из ближайших дней мы выплыли на монастырском катере из маленького порта, расположенного на берегу неоглядного свинцово-серого озера. Навстречу шла сильная волна и дул ледяной ветер. В небольшой каюте в спертом воздухе среди паломников было душно. Я поднялся, намереваясь выйти на палубу.
— Симон, ты куда? — Игумен недоумевающе посмотрел на меня, протирая обрызганные волной очки.
— Здесь душно, отче. Постою на палубе.
— Не простудись. Здесь запросто можно простуду схватить…
Хотя сильно качало и долетали водяные брызги, остаток пути я провел на палубе, вдыхая обжигающий студеный северный ветер с каплями холодной воды.
Громада острова, заросшего соснами, с возвышающейся над ними монастырской колокольней поднялась на горизонте. Вид был очень величественный. На пристани нас ожидала группа монахов, лица которых удивляли своей строгостью и серьезностью. Но в общении насельники обители оказались простыми и открытыми.
— А монахи в монастыре хорошие подобрались! Это радует, отче, — поделился я своим первым впечатлением с игуменом.
— Все ревнители Православия… — В голосе архимандрита звучала гордость за обитель и монашеское братство. — Но я думаю, тебе лучше в закрытом скиту пожить. Туда женщинам не благословляется заходить.
— А иеродиакон Херувим там живет?
— Конечно. Он теперь иеромонах и известный духовник, — улыбнулся игумен, вспоминая его. — Теперь на его окормлении и скит, и монастырь.
Вечером я отправился на исповедь к маленькому иеромонаху с большим сердцем.
— О, пустынник Симон пришел! Присаживайся сюда, нет, лучше сюда! — Духовник подвинул ко мне низенькую скамеечку для молитвы, пытаясь усадить получше. Сам он сидел на такой же небольшой табуретке.
— Приехал с игуменом? Надолго? Как там наш Кавказ?
Я не успевал отвечать на вопросы старого знакомого. По ходу беседы я высказал мнение, что знаю хорошие уединенные места в окрестностях большого Сочи.
— Скажи, скажи где такие места? — с большим интересом наклонился ухом ко мне духовник.
— Между Туапсе и Сочи, отче. Мы там в юности молились в соснах на безлюдных лесных холмах.
— А еще какие ущелья тебе показались уединенными?
— На Бзыби, ниже Псху, батюшка.
— Ты мне подробнее расскажи, отец Симон, пожалуйста!
Эта тема, похоже, очень волновала отца Херувима.
— Раньше в том горном районе находилась знаменитая «воровская» тропа. Когда джигиты угоняли лошадей с Северного Кавказа, то в узком месте каньона делали настил из бревен и переводили по нему угнанных скакунов, а потом настил разбирали. Преследователи поэтому не могли их догнать.
— Очень интересно… — задумался духовник. — Такие времена наступают, отец Симон, не приведи Господь! Говорят, что антихрист уже пришел и живет на земле. Пытается экуменизмом нас обмануть…
— Вы еще в Лавре, отче, с экуменизмом боролись! Мне монахи рассказывали о вас…
— Да, да, из-за него и выгнали! Уехал на Кавказ к пустынничкам. — Взор отца Херувима устремился куда-то вдаль, душа его, похоже, навсегда осталась в Абхазии.
— Ведь я даже воззвание написал в Лавре, чтобы люди одумались… Понимаешь, Симон, есть вера Православной Церкви, имеющей полноту ее благодати. И есть вера во Христа всех других верующих, не принадлежащих к ней и не имеющих такой благодати. Православные люди обладают правом на владение всей благодатной полнотой Православной Церкви, тогда как у всех остальных есть только церковная иерархия и вера во Христа, благодаря которой они и держатся и которая помогает им жить и в их безблагодатных учениях. Экуменизм стоит на том, чтобы объединить всех верующих во Христа и вернуться к полноте благодати, не понимая того, что она содержится лишь в Православии. И антихрист пытается этим экуменизмом совратить сердца рабов Божиих, верующих во единую Святую Соборную Православную Церковь, — и простых людей и иерархов.
