Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики
Что же касается приговора Галилею, то, хотя он и был жестким с точки зрения возможности дальнейшего распространения ученым своих взглядов, никаких физических наказаний Галилею не полагалось: на следующий день после оглашения приговора «тюремное заключение» заменили пребыванием на территории уже известного посольства Тосканы. А еще через неделю ученому разрешили уехать в Сиену, где он должен был находиться под домашним арестом в резиденции своего давнего друга, архиепископа Пик-коломини. В качестве епитимьи (наказания) по решению суда Галилей должен был в течение двух месяцев ежедневно читать семь покаянных псалмов. По истечении шести месяцев папа Урбан VIII разрешил Галилею вернуться на свою виллу в окрестностях Флоренции и жить там в уединении. А в феврале 1638 года ученому было разрешено переехать в его дом во Флоренции – для лечения. Правда, научное общение по-прежнему было ограничено: Рим не прощал обид…
Итак, собственно научный спор (Птолемей – Коперник) остался в стороне от «дела Галилея». Столкновения «двух религий» (как в случае с Бруно) также не было: Галилей, в отличие от Джордано Бруно, не испытывал особых симпатий к учению Гермеса Трисмегиста и не создавал новой религии, не сомневаясь в основных догматах католической веры.
В чем же тогда была суть конфликта? Нам кажется, что «дело Галилея» можно рассматривать как попытку разграничить сферы влияния между религией и наукой – этими двумя разными способами познания мира и человека. И Римский престол, и флорентийский ученый признавали разность этих методов. При этом ни папа, ни Галилей не стояли перед выбором: либо религия, либо наука. У каждой свои задачи. Только вот «демаркационную линию» между ними участники конфликта проводили в разных местах.
Кстати сказать, споры по поводу сфер компетенции религии и науки не утихают до сих пор. Но это уже совсем другая история…
Литература:
1. Кремер В., Тренклер Г. Лексикон популярных заблуждений. М., 1997.
2. Кураев Андрей, диакон. Традиция. Догмат. Обряд. Москва; Клин, 1995.
3. Очерки по истории мировой культуры. / Подред. Т.Ф. Кузнецовой. М., 1997.
4. Фантоли А. Галилей. В защиту учения Коперника и достоинства Святой Церкви. М., 1999.
За что сожгли Джордано Бруно22
Начну с констатации факта: Джордано Бруно (1548–1600) на самом деле пострадал от рук инквизиторов. 17 февраля 1600 года мыслитель был сожжен на Площади цветов в Риме. При любых интерпретациях и трактовках событий факт всегда остается фактом: инквизиция приговорила Бруно к смерти и привела приговор в исполнение. Подобный шаг вряд ли возможно оправдать с точки зрения евангельской морали. Поэтому смерть Бруно навсегда останется прискорбным событием в истории католического Запада. Вопрос в другом. За что пострадал
Джордано Бруно? Сложившийся стереотип мученика науки не позволяет даже задуматься над ответом. Как за что? Естественно, за свои научные взгляды! Однако на поверку такой ответ оказывается по меньшей мере поверхностным. А по сути – просто неверным.
Гипотезы измышляю!Как мыслитель, Джордано Бруно, безусловно, оказал большое влияние на развитие философской традиции своего времени и – косвенным образом – на развитие науки Нового времени, прежде всего как продолжатель идей Николая Кузанского, подрывавших физику и космологию Аристотеля. При этом сам Бруно не был ни физиком, ни астрономом. Идеи итальянского мыслителя нельзя назвать научными не только с позиций современного знания, но и по меркам науки XVI века. Бруно не занимался научными исследованиями в том смысле, в каком ими занимались те, кто действительно создавал науку того времени: Коперник, Галилей, а позже Ньютон. Имя же Бруно известно сегодня прежде всего из-за трагического финала его жизни. При этом можно со всей ответственностью заявить, что Бруно пострадал не за свои научные взгляды и открытия. Просто потому, что… у него их не было!
Бруно был религиозным философом, а не ученым. Естественнонаучные открытия интересовали его в первую очередь как подкрепление его взглядов на совсем ненаучные вопросы: смысл жизни, смысл существования Вселенной и т. д. Конечно, в эпоху становления науки эта разница (ученый или философ) была не столь очевидна, как сейчас. Вскоре после Бруно один из основоположников современной науки, Исаак Ньютон, определит эту границу так: «Гипотез не измышляю!» (т. е. все мои мысли подтверждены фактами и отражают объективный мир). Бруно «измышлял гипотезы». Собственно, больше ничем он и не занимался.
Начнем с того, что Бруно с отвращением относился к известным ему и использовавшимся учеными того времени диалектическим методам: схоластическому и математическому. Что же он предлагал взамен? Своим мыслям Бруно предпочитал придавать не строгую форму научных трактатов, но поэтическую форму и образность, а также риторическую красочность. Кроме того, Бруно был сторонником так называемого луллиева искусства связывания мыслей – комбинаторной техники, которая заключалась в моделировании логических операций с использованием символических обозначений (по имени средневекового испанского поэта и богослова Раймунда Луллия). Мнемоника помогала Бруно запоминать важные образы, которые он мысленно размещал в структуре космоса и которые должны были помочь ему овладеть божественной силой и постичь внутренний порядок Вселенной.
Самой точной и самой жизненной наукой для Бруно была… магия! Критериями его методологии оказываются стихотворный размер и луллиево искусство, а философия Бруно представляет собой своеобразное сочетание литературных мотивов и философских рассуждений, нередко слабо связанных между собой. Поэтому неудивительно, что Галилео Галилей, который, подобно многим своим современникам, признавал выдающиеся способности Бруно, никогда не считал его ученым, и тем более астрономом. И всячески избегал даже упоминания его имени в своих работах.
Принято считать, что воззрения Бруно были продолжением и развитием идей Коперника. Однако факты свидетельствуют о том, что знакомство Бруно с учением Коперника было весьма поверхностным, а в толковании трудов польского ученого ноланец23 допускал весьма грубые ошибки. Безусловно, гелиоцентризм Коперника оказал большое влияние на Бруно, на формирование его взглядов. Однако он легко и смело интерпретировал идеи Коперника, облекая свои мысли, как уже говорилось, в определенную поэтическую форму. Бруно утверждал, что Вселенная бесконечна и существует вечно, что в ней находится бесчисленное количество миров, каждый из которых по своему строению напоминает коперниковскую Солнечную систему.
Бруно пошел гораздо дальше Коперника, который проявлял здесь чрезвычайную осторожность и отказывался рассматривать вопрос о бесконечности Вселенной. Правда, смелость Бруно была основана не на научном подтверждении его идей, а на оккультно-магическом мировоззрении, которое сформировалось у него под влиянием популярных в то время идей герметизма24. Герметизм, в частности, предполагал обожествление не только человека, но и мира, поэтому мировоззрение самого Бруно часто характеризуют как пантеистическое (пантеизм – религиозное учение, в котором обожествляется материальный мир). Приведу лишь две цитаты из герметических текстов: «Дерзнем сказать, что человек есть смертный Бог и что Бог небесный есть бессмертный человек. Таким образом, все вещи управляются миром и человеком», «Господин вечности есть первый Бог, мир – второй, человек – третий. Бог, творец мира и всего, что он в себе заключает, управляет всем этим целым и подчиняет его управлению человека. Этот последний превращает все в предмет своей деятельности». Как говорится, без комментариев.
Таким образом, Бруно нельзя назвать не только ученым, но даже и популяризатором учения Коперника. С точки зрения собственно науки Бруно, скорее, компрометировал идеи Коперника, пытаясь выразить их на языке магических суеверий. Это неизбежно приводило к искажению самой идеи и уничтожало ее научное содержание и научную ценность. Современные историки науки, в частности М.А. Киссель, полагают, что в сравнении с интеллектуальными экзерсисами Бруно не только система Птолемея, но и средневековый схоластический аристотелизм могут считаться эталонами научного рационализма. У Бруно не было никаких собственно научных результатов, а его аргументы «в пользу Коперника» были лишь набором бессмыслиц, которые в первую очередь демонстрировали невежество автора.
Бог и вселенная – «близнецы-братья»?Итак, Бруно не был ученым, и поэтому ему никак нельзя было предъявить те обвинения, которые, например, были предъявлены Галилею. За что же тогда сожгли Бруно? Ответ кроется в его религиозных воззрениях. В своей идее о бесконечности Вселенной Бруно обожествлял мир, наделял природу божественными свойствами. Такое представление о Вселенной фактически отвергало христианскую идею Бога, сотворившего мир ex nihilo (из ничего – лат.).
