Франсин Риверс - Звуки Шофара
— Я приехал поговорить с тобой.
Поговорить? Или попросить ее дать ему развод? Она пыталась сдержать бурю чувств, готовых вновь овладеть ей. Горло так сдавило, что она еле дышала.
— Зачем?
— Потому что я люблю тебя. Потому что я согрешил против Бога и хочу все исправить.
Она всмотрелась в его лицо. Ей очень хотелось ему поверить, но она прекрасно знала, что он умеет быть убедительным и может притвориться раскаявшимся, если это нужно для достижения его целей.
— Я проделала такой длинный путь, чтобы быть подальше от тебя.
И как ей быть теперь?
— Ты хочешь, чтобы я уехал? — У него был подавленный, скорбный вид. Неужели это всего лишь игра?
— Поступай как знаешь. — Она ушла в свой номер, закрыла дверь и накинула цепочку. Заплакала, присев на краешек кровати.
Юнис проплакала больше часа, потом долго стояла под горячим душем, снова оделась и посмотрела в окно. Его машина стояла на месте. Что ж, поездка была долгой. Ему придется провести здесь ночь перед отъездом в Калифорнию. В голове стучало. Юнис улеглась на кровать и постаралась не думать, что ее отвергнутый муж находится в соседнем номере. Что он сейчас делает? И почему это ее волнует? Она вздрогнула, услышав легкий стук в дверь. Вся дрожа, она ждала. Еще стук. Она повернулась на бок спиной к двери. И услышала, как открылась и закрылась дверь в соседний номер. Он собирается ей позвонить?
Телефон не зазвонил. За стеной не было слышно ни звука. Ее напряжение росло. Завтра воскресенье. Она вдруг вскочила с кровати и вышла из номера. Подошла к соседней двери и громко постучала. Пол ответил без промедления, выражение его лица не поддавалось расшифровке. Юнис и не пыталась понять.
— Завтра воскресенье. Ты должен читать проповедь.
— Ты важнее.
— Не думаешь же ты, что я поверю. Только не сейчас. Только не после стольких лет.
— Я и не ожидаю, что поверишь. Я столько лет вел себя как последний дурак. — Его плечи были опущены, но ясный взгляд был устремлен прямо на нее. — Не волнуйся о церкви, Юни. Я звонил Джону Дирману. Он меня заменит. Я приехал ради нас с тобой.
Юни. Как давно он не произносил ее имя таким тоном?
— Джон? Ты же терпеть не можешь Джона. — У нее чуть не вырвалось: «Каких „нас с тобой"? Нас с тобой больше нет!» Но Господь не согласился бы с ней.
Пол сунул руки в карманы.
— Я посчитал, что Джон самый подходящий для этого человек. Одна ее часть хотела остаться и наорать на него. Другая часть хотела сесть в машину и уехать от него. Но ни то, ни другое не было правильным. Ни то, ни другое проблемы не решит. Она проделала большой путь, но по сути так и осталась стоять на месте.
— Я еще не готова говорить с тобой, Пол.
— Я подожду.
— Но может пройти очень много времени.
— Я подожду. И сколько бы времени ни понадобилось, я буду здесь, Юни.
Потрясенная, Юнис вернулась в свой номер и присела на кровать. Она уперлась локтями в колени и закрыла руками лицо. О, Господи, помоги мне. Должна ли я ему верить? Как мне ему поверить? Я не хочу ему верить. Я не желаю, чтобы меня снова обманывали. Не хочу, чтобы меня уговорили, а потом использовали. Ты же его знаешь, Господи. Знаешь, каким он стал, знаешь, что я видела. Я останусь его женой, если так нужно, только не требуй, чтобы я жила с ним. О, Господи, прошу Тебя.
В тот день она больше не говорила с Полом. Она сделала себе бутерброд и включила телевизор, чтобы не думать о нем. Но посторонний шум не помогал.
Юнис плохо спала в ту ночь, а утром отправилась в церковь. Старый пастор прочел неплохую проповедь. Он не искажал смысл Благой вести. Хор был маленьким, пел плохо, но от его пения на глаза Юнис навернулись слезы. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что Господь присутствует в этом молитвенном доме. Она ощущала Его присутствие в каждом слове, в каждой песне. Когда служба закончилась, она поднялась, чтобы уйти, человек шесть поздоровались с ней.
В заднем ряду Юнис заметила Пола. Он не смотрел на нее. Голова его была низко опущена. Проходя мимо, она заметила, что он зажал руки между колен. Ей тотчас вспомнилось время учебы в университете. Заходя тогда в церковь, она видела Пола точно в такой позе.
Острая боль снова пронзила ее сердце.
Он пришел из‑за нее или по собственной воле? Она не стала спрашивать у него.
На выходе из церкви к Юнис подошли несколько человек, они приветствовали ее и поинтересовались, приехала ли она в гости или решила вернуться насовсем. Она ответила, что еще думает. Она говорила с ними, а сама все время поглядывала на дверь церкви. Вышли все, но не Пол. Пастор вернулся в храм. Когда люди разошлись, Юнис отправилась в мотель. Она решила, что в такой день неплохо покататься за городом. Но прогулка не принесла ей успокоения, и Юнис, вернувшись в номер, чуть отдернула штору, чтобы видеть, когда приедет Пол.
Пол вернулся только через час. Но не пошел в свой номер. Он подошел к ее двери и тихонько постучал. Стук отдался в ее сердце. Тук–тук. Хочет ли она его впустить? Хочет ли рисковать? Впрочем, не моя воля, но Твоя да будет. Оправив юбку, Юнис подошла к двери и открыла ее. Сердце учащенно забилось, но тотчас замерло от боли. Как может она по–прежнему любить человека, который столько лет пренебрегал ее любовью, а в конце концов еще и изменил?
— Здесь рядышком есть неплохое кафе. Могу я пригласить тебя на обед?
На этот раз она нервничала еще больше, чем в первую их встречу в мотеле.
— Хорошо, пойдем пообедаем. — Не было причины слишком радоваться. — Я возьму сумочку. — И свою броню.
Они шли рядом. Когда они открывали дверь, зазвонил колокольчик. Официантка за стойкой сказала, что можно сесть за любой столик. Почти все места были заняты. Пол пошел за Юнис к выбранному ею столику в задней части заведения. Они сели лицом друг к другу. Он смотрел на нее, пока она не спряталась за меню. Ее сердце гулко стучало, как колеса поезда, несущегося по рельсам. Куда она едет? К новым бедам? К новым разочарованиям? Если бы она не сдерживалась, слезы лились бы непрерывно.
Как я могу ему доверять, Господи?
Они молчали. Официантка подошла за заказом.
— Глазунью, тост, апельсиновый сок и кофе, пожалуйста.
Пол заказал куриный стейк, яйца, овсянку и кофе.
Он улыбнулся Юнис:
— Я не ел со вчерашнего дня.
Она что, должна его пожалеть? А когда она последний раз нормально ела? Неизвестно, сможет ли она хоть что‑то проглотить даже сейчас. Одно утешение — он платит. Господи, заставь его заплатить за все. О, Господи, прости меня. Я не это хотела сказать. Юнис потерла лоб, ей хотелось избавиться от мыслей, наполнявших ее голову. Возможно, она совершила глупость, может, снять заказ, извиниться и уйти назад в мотель, чтобы плакать? И сколько слез она еще прольет? Сможет ли она выплакать все горе?
— Я знаю, тебе со мной неловко, Юни. Знаю, сейчас ты раздумываешь, не уйти ли тебе. Но я надеюсь, ты решишь остаться.
Его голос был ласковым. Он сломлен, но у него еще есть надежда. Юнис сквозь слезы посмотрела на него и заметила, что и его глаза повлажнели. Она не могла говорить, плотно сжала губы, горло сдавило.
— Я говорил с матерью. — Он грустно улыбнулся. — Точнее, мама говорила, а я слушал. Вполуха. Но потом по дороге домой на меня снизошло озарение. — Он рассказал ей про кролика, про острое ощущение приближающейся смерти, про их разбитую свадебную фотографию под сиденьем машины.
Юнис вдруг охватил гнев. Ну, конечно. Расскажи мне еще одну сказку, Пол. А она чуть было не поверила, будто он — апостол Павел на пути в Дамаск! Наконец он прозрел. Аллилуйя! Только что он был слеп — и вот увидел истину! Вот это сюрприз! Теперь все в мире встанет на свои места.
Неужели он действительно считает ее такой наивной? Да, может, когда‑то она и была такой. Но не теперь. Благодаря ему.
Она вдруг почувствовала себя уничтоженной, осколки ее жизни валялись у его ног.
— Как это мило, — любезно ответила она, не глядя на него, не желая вновь попасться на его крючок. Приманка была не настолько хороша, чтобы она проглотила крючок, леску и грузило.
Ее муж имел талант так преподнести любую историю, чтобы задеть самые тонкие струны человеческой души. Она больше не будет его марионеткой. Она не станет плясать под его дудочку.
Пол низко наклонил голову.
Юнис тотчас стало стыдно. Она пожалела о произнесенных словах, потому что они скорее свидетельствовали об изменениях в ней, а не в нем. Лучше было промолчать, пусть он запутается сам. Она внутренне содрогнулась. Ей совсем не нравились мысли, которые непрошеными гостями лезли ей в голову.
Официантка налила им кофе. Юнис обхватила чашку руками, стараясь прогнать навязчивые мысли и обратиться к Иисусу. Как, по мнению Иисуса, она должна поступить? О, Господи, я знаю. Юнис и не требовалось спрашивать Господа об этом! Важно было ответить на другой вопрос. А хочет ли она простить Пола? Сомнения охватили ее. Можно ли верить Полу? Где гарантия, что ее муж теперь не прежний эгоистичный, тщеславный манипулятор, каковым был столько лет? А если даже он и говорит искренне, что помешает ему снова вернуться на старый путь, как только она смягчится к нему и он вновь почувствует себя в безопасности? Если она сейчас встанет и уйдет, никто ее не осудит. Шажок, еще шажок. На улицу. И не оглядываться.
