Роланд Бейнтон - На сем стою
Отношение к евреям
Евреи были еще одной группой несогласных, которая вызывала беспокойство у Лютера. Еще в молодости он утвердился в мысли, что евреи, поскольку отвергли Христа, должно быть, люди упрямо-высокомерные. Но нельзя на современных евреев возлагать вину за прегрешения их отцов. Их нежелание принять христианство легко объясняется испорченностью папства. Лютер говорил:
"Будь я евреем, я скорее согласился бы десять раз вынести пытку на дыбе, чем перешел в папство.
Паписты до такой степени опозорили себя, что добрый христианин скорее готов стать евреем, чем одним из них, а еврей скорее готов пойти на пытку, чем стать христианином.
Что доброго мы делаем для евреев - ведь мы притесняем их, угрожаем и ненавидим их, как собак. Мы отказываем им в работе, понуждая заниматься ростовщичеством, - кому это на пользу? К евреям должно применять не папский закон, но Христовы заповеди любви. Что же из того, что некоторые из них высокомерны? Мы также не все добрые христиане".
Лютер был исполнен оптимизма, полагая, что ликвидировал злоупотребления папства, а его реформа приведет к завершению обращения евреев. Но обращенных было мало. Те же, которые обращались, в вере были нетверды. Когда же Лютер попробовал обратить кое-кого из раввинов, те, в свою очередь, попытались сделать иудея из него. Когда заговорили о том, будто паписты наняли еврея, чтобы убить Лютера, слух этот не был воспринят как совершенно невероятный. Уже в более поздние годы, когда Лютер часто впадал в состояние крайней раздражительности, поползла молва, утверждавшая, что в Моравии христиан понуждают принимать иудаизм. И тогда он разразился вульгарным трактатом, в котором советовал изгнать всех евреев в Палестину. А если это невозможно, то следует запретить евреям заниматься ростовщичеством, заставить их зарабатывать себе на пропитание земледелием. Синагоги необходимо сжечь, а книги, включая Библию, у евреев необходимо изъять.
Можно лишь сожалеть, что Лютер не умер до того, как был написан этот трактат. Следует, однако, уяснить суть его рекомендаций и причину их появления. Лютер стоял на сугубо религиозных позициях, и ни в коем случае его нельзя считать расистом. Он воспринимал как величайший грех то, что евреи упорно отрицали откровение Господа о Себе, явленное во Христе. Ведь многовековые страдания еврейского народа воспринимались как знамение недовольства Бога. К евреям необходимо применить территориальный принцип. Нужно заставить их покинуть Германию и уйти в собственные земли. Это была программа насильственного сионизма. Если же она невыполнима, то Лютер рекомендовал принудить евреев зарабатывать себе на пропитание земледелием. Сам того не подозревая, он предлагал вернуться к укладу раннего средневековья, когда евреи
занимались сельским хозяйством. Насильственно согнанные с земли, они принялись за коммерцию. Когда же их изгнали и из коммерции, евреи стали давать в долг деньги под проценты. Лютер желал повернуть этот процесс вспять и, таким образом, неумышленно хотел обеспечить евреям более стабильное положение в обществе, чем то, которое они занимали. Однако сожжение синагог и конфискация книг означали возрождение наихудших черт программы Пфефферкорна. Необходимо добавить еще и следующее - если в эпоху Лютера подобного рода трактаты не появлялись в Англии, Франции и Испании, то лишь потому, что евреи уже были изгнаны из этих стран. Германия же изгоняла евреев из одних земель и терпела их в других, например, во Франкфурте и Вормсе, и в этом, как и во всем другом, вновь отразилось отсутствие какой бы то ни было последовательной политики в этой стране. Ирония ситуации заключалась в том, что Лютер оправдывал себя, призывая гнев Иеговы на тех, кто поклоняется иным богам. Лютер не желал слушать никаких доводов, ставивших под сомнение истинность подобного представления о Боге, однако он мог бы вспомнить, что само Писание не одобряет запугивание человека угрозой Божественного наказания.
Паписты и император
Третьей группой, вызывавшей гнев Лютера, были паписты. Наверное, злоба, с которой Лютер поносил папу, вызывалась еще и тем, что ничего большего он совершить не мог. Такие публичные выступления, как в Вормсе, где можно было бы более развернуто изложить свою позицию относительно веры, оказывались для Лютера невозможны. Мученическая же смерть, которую встречали его сподвижники, обходила его стороной. Он восполнял свое бессилие тем, что источал яд. В самом конце своей жизни Лютер напечатал трактат, иллюстрированный крайне вульгарными карикатурами. Он не знал меры во всем, что делал.
Совершенно иным было его отношение к императору. Здесь Лютер обольщался последней своей великой иллюзией. Он восхвалял Карла за проявленное им ранее милосердие и не желал слушать тех, кто говорил, будто император следует подстрекательским советам папистов. Если же, однако, император так поступит и возьмется за оружие, чтобы пойти против Евангелия, его подданным следует просто отказаться служить под его знаменами, предоставив решать все остальное Господу, Который избавил Лота из Содома. Если же Бог не вмешается, чтобы защитить Свой народ. Он все равно остается Господом Богом, и ни при каких обстоятельствах подданные не должны выступать с оружием против утвержденной Им власти. В следующем году, однако, Лютер вынужден был сказать, что слово, использованное Павлом, а именно "власти", стоит во множественном числе, и хотя простой человек не может брать в руки меч, поскольку этим правом наделена лишь "власть", однако одна власть имеет законное право противостоять другой, даже с помощью меча. Иными словами, одна ветвь власти может использовать силу для исправления той несправедливости, которую творит другая. Священная Римская империя была конституционной монархией, и во время своей коронации император давал клятву, что ни один из его германских подданных не может быть поставлен вне закона до тех пор, пока он не будет выслушан и осужден судом. Хотя это положение и не могло защитить монаха, обвиненного в ереси, тем не менее после вмешательства князей и курфюрстов дело Лютера претерпело изменения. Если бы Карл нарушил свою клятву, то даже правители второго уровня могли выступить против него. Формуле, предложенной Лютеру юристами, суждено было получить широчайшее распространение и популярность. Лютеране использовали ее лишь до своего законного признания, что произошло в 1555 году. Впоследствии этот же лозунг подхватили кальвинисты, выведя правителей второго уровня из числа высшей знати Франции. В Англии пуритане использовали тот же прием в отношении парламента. Историки более позднего времени столь привыкли рассматривать лютеранство как движение, раболепствовавшее перед политической властью, а кальвинизм считать непримиримым противником этой власти, что совсем не мешает напомнить им о лютеранском происхождении этой доктрины.
Но она не была изобретена Лютером, хотя он и признавал ее действенность - пусть даже с определенными опасениями и такими оговорками, что совершенно непонятно, в какой мере его условия были фактически выполнимы. Императору, по мнению Лютера, можно противостоять силой не в том случае, если он вновь введет служение мессы, но единственно лишь тогда, когда он попытается силой заставить лютеран ходить на мессу. Император это сделал лишь после смерти Лютера, когда от плененного Филиппа Гессенского потребовали присутствия на мессе. Мы так и не узнаем, тот ли это случай, когда Лютер счел бы, что настало время использовать меч вполне законно. Он всегда был готов к непослушанию, но даже мысль о том, чтобы поднять руку на помазанника Божьего, была ему в высшей степени отвратительна.
Таковы были общественные проблемы, которые занимали Лютера в последние годы его жизни. Ни одна из них, кстати, не побудила Лютера к каким-либо действиям, выходящим за рамки написания меморандумов. Он должен ограничить свою работу определенным кругом задач, что он чаще всего и делал. "Корова, - говорил Лютер, - не попадает на небеса за то, что дает молоко, однако именно ради этого она и создана". Используя тот же прием, он мог бы сказать, что Мартин Лютер не может решить своим служением судьбу Европы, однако именно ради этого служения он был создан. Он строго выполнял все свои обязанности, связанные с преподаванием и службой в приходе. До самого конца Лютер проповедовал, читал лекции, давал наставления и писал. Дерзкая непокорность его молодых лет в значительной мере, однако, перешла в брюзжание человека, утомленного болезнями, трудом и разочарованиями. Тем не менее, когда возникала насущная необходимость, в Лютере всегда возрождалось чувство ответственности, заставляя его откликаться на эту нужду. Это наглядно показывают события, завершающие его жизнь. Новая мода, согласно которой девушки Виттенберга стали носить платья с открытыми плечами, вызывала у Лютера шок и отвращение. Он ушел из дома, заявив, что никогда больше не вернется. Привел Лютера домой его врач. В это время от баронов Мансфельда поступила просьба прислать посредника для разрешения их спора. Меланхтон был слишком болен, чтобы ехать. Лютер был слишком болен, чтобы жить. Но он поехал, помирил баронов и умер на обратном пути.
