Иеромонах Исаак - Житие старца Паисия Святогорца
От природы Старец был открытым и благодарным человеком. Он любил оказывать гостеприимство и милостыню — настоящий человек благословенного Востока. Любил рассказывать веселые истории с духовным содержанием, от сердца смеяться. «К сожалению, сегодня, — говорил он, — многие утеряли естественный смех». Сострадая чужой боли, Старец мог разразиться рыданиями, он мог, как родного брата, обнять и поцеловать человека, испытывающего боль, хотя видел его первый раз, мог пойти на любую жертву, чтобы облегчить его участь и помочь ему. И все это он совершал от сердца, естественно и непринужденно.
Старец приносил себя в жертву ради того, во что верил, и ради любви к ближнему. Он терпеть не мог двуличности, подлости и бессовестности, чтил и уважал людей добродетельных, благоговейных, тех, кто имеет идеалы и трудится на благо Церкви и народа, у кого есть любочестие, кто отличается духом жертвенности. Он говорил: «Я ношу в своем сердце тех, кто отличается добротой, благоговением и простотой».
Перед самым последним человеком, особенно если у него была страдающая и чуткая душа, Старец беспредельно смирялся, повергался в прах. Однако одновременно он, как достигающая небес гора, как непоколебимая скала, возвышался перед угрозами и устрашениями, лестью и лукавыми дарами сильных века сего. Его не устрашали угрозы, опасность и смерть, он был неуязвим для клеветы и даже для физических нападений «борющих его с высоты»[266], то есть сильных земли.
Человек с богатым внутренним миром, он умел чувствовать чисто — к эмоциям любого рода это отношения не имело. Совершенный человек, человек Божий — рожденный Богом образ, украшенный драгоценной мозаикой — добродетелями. Это было «чистое и непорочное зерцало», отражавшее в себе Божественные свойства. Старец был благ по естеству и наделен редкими дарованиями. Но и сам он подъял великий подвиг, увеличив и приумножив свои таланты. Бог дал ему много — Старец откликнулся на это многое и во много его увеличил.
Это был человек редкого ума и сообразительности. Случай редкий и необычный. У него была поразительная память. Увидев человека всего один раз, он помнил его десятилетия. Однажды в «Панагуде» его посетил пожилой мужчина. Старец спросил его: «Ты Кокинелис?» И действительно, это был Кокинелис, вместе с которым Старец недолгое время служил в армии полвека назад.
Он умел входить во все, не отвлекаясь на все. Он знал о том, что происходит в мире, пребывая в пустыне. Духовно он находился вместе со всеми, удалялся от людей из любви к ним.
Он многое знал, хотя и не учился, легко общался и разговаривал с учеными и другими выдающимися людьми, не чувствуя своей ущербности. Напротив, мудрецы века сего приходили к нему за советом.
На вопрос «не жалеет ли он, что не получил образования?», — Старец ответил отрицательно. Только о знании древнегреческого языка он говорил так: «Если бы я окончил хотя бы пару классов средней школы, то я понимал бы лучше Священное Писание и Святых Отцов». Однако в своих словах он был необыкновенно точен, его ответы не содержали пустот и недосказанностей. Сразу становилось понятно, что он хотел сказать, выразительным жестом он мог выразить сущность человека или целого дела.
От природы он был художником и поэтом, писал стихи, тропари, умел рисовать.
Он любил всякое дело делать по-хозяйски. Если уж брался за что-то своими руками, то доводил до конца с любовью и безупречно. Особенно если это связано с Богом и с Церковью. Он умел быть настойчивым и знал, как добиться того, чего хотел.
В своих отношениях с другими был прост, непосредствен, искренен, имел свой особенный способ, некое духовное искусство приблизиться к человеку, найти доступ к его сердцу и его успокоить. Он молча, с напряженным вниманием, слушал, давал говорить и ставил себя на место ближнего. С людьми он вел себя чутко и тонко, и только по отношению к самому себе оставался строг. Эти противоположности его характера слагались в чудную гармонию: терпимость к другим и строгость к себе, безмолвие и общительность, простота веры и интеллектуальная исключительность, благоговейное хранение и соблюдение уставов и — дух свободы.
Каким бы путем ни пошел Старец в своей жизни, он все равно стал бы выдающимся, потому что был вместительным сосудом, сильной машиной, прожектором, который бьет на дальние расстояния.
Однако вместо того, чтобы временно блистать в этом лживом мире своим собственным блеском, он предпочел стать «крышкой от консервной банки», в которой отражаются лучи Солнца Правды, отражается Само Солнце. Он подъял великий подвиг и совершил его с любочестием и самоотречением. Он все отдал Богу, претерпев ради Него искушения и скорби. Он помог бесчисленному множеству людей, вступил в единоборство с диаволом и вышел победителем из этой схватки. И сейчас он слышит благословенный голос:«Побеждающему дам ясти от древа животнаго, еже есть посреде рая Божия»[267].
Сначала мы веруем в Бога, а затем любим Бога и Его образ — человека. Вера умножается посредством молитвы.«Приложи нам веру».
«Насколько я понял, все зло происходит от неверия. Когда человек не верует в Бога, он хочет превратить свою жизнь в сплошную праздничную пирушку. Поэтому он и предает себя всякого рода грехам».
«Человек должен уловить глубочайший смысл жизни, должен понять, что эта жизнь дана ему для того, чтобы подготовиться к жизни иной. Поняв это, человек — подобно тому как земной путешественник находит себе проводника — должен найти проводника для своего небесного путешествия. Этот проводник — духовник. Духовник установит распорядок жизни, скажет, что читать и как молиться, как избегать поводов ко греху и мирского духа, который страшнее всего. Таким образом человеческое сердце будет пребывать во Христе».
«Мы должны подъять любочестный спасительный подвиг, ради того чтобы не огорчить Христа. Христос скажет: "Дитя Мое, Я сделал столько, чтобы спасти тебя! Я пролил ради этого Свою Кровь, Я претерпел столько страданий. А что ты сам сделал для того, чтобы спастись?"»
«Каждый человек должен найти и освятить свое призвание. Человек старательный и усердный — какую бы жизнь он ни избрал, семейную или монашескую, — преуспеет везде».
«Будем предпочитать скорби и принимать их с большей отрадой, чем радость. Горькое лекарство часто полезнее, чем сладкое, потому что горькое исцеляет болезнь. Настоящая радость рождается из боли».
«Духовному преуспеянию человека препятствует то, что он работает своим умом не в том, что может помочь ему духовно, а в других — совсем посторонних вещах».
«Чтобы мы могли совершать сердечную молитву, в нас должна появиться боль за то, что происходит вокруг».
«Сегодня пришло время отделения овец от козлищ, то есть верующих людей от неверующих. Позже для нас придет время сдачи духовных экзаменов. Мы подвергнемся и гонениям за нашу веру, и тогда станет видно, где золото, а где — то, что просто блестит».
«Если кто-то страдает за других, испытывает за них боль, делает их проблемы своими, то его ждет воздаяние мученика. Насколько же просветлены люди, которые жертвуют всем! У них нет никаких затруднений, их лица сияют, потому что они постоянно исполнены Божественной радости».
«Вся основа духовной жизни в том, чтобы думать о другом, а себя ставить на последнее место и не брать в расчет. Если мы ставим себя на место нашего ближнего, если мы его понимаем, то находимся в родстве со Христом».
«Благодать Божия дорого стоит. Для того чтобы она пришла и вселилась в человека, она должна найти человека согласным по духу с Богом. Кроме того, в человеке должно иссякнуть все человеческое. А мы хотим, чтобы Божественная Благодать пришла и освободила нас от наших слабостей — не прилагая для этого труда. Для того чтобы в человека вселился Дух Святой, требуется многое самоотречение, многое любочестие, смирение, благородство, жертвенность. Духовная жизнь — это не наслаждение. Христос подключил вилку к розетке, но наши собственные провода заржавели и не принимают Божественной Благодати. Надо очистить провода от ржавчины, подъять подвиг, чтобы познать себя, отсечь свои страсти и стяжать добродетели. Таким образом нас осенит Благодать Бога».
Ему же слава и держава во веки.
Аминь.
Этот драгоценный документ, написанный рукой самого Старца, был найден в его келье после его кончины: Я, монах Паисий, рассмотрев свою жизнь, увидел, что я преступил все заповеди Господа, что я совершил все грехи. И не имеет значения, если некоторые из этих грехов я совершил в меньшей степени, потому что у меня совсем нет смягчающих вину обстоятельств, поскольку Господь оказывал мне великие благодеяния. Молитесь, чтобы меня помиловал Христос. Простите меня, и да будут прощены мной все те, кто считает, что чем-то меня огорчили.
