Олег Давыденков - Догматическое Богословие
Изначально слово «святой» относилось исключительно к Богу, но затем это наименование стало прилагаться не только к Богу, несоизмеримому с тварью, но и ко всему, что имеет к Богу положительное отношение, что напоминает нам о Боге и нас к Нему приближает, например, храм, закон и т. д. Подобного рода предметы требуют благоговейного к себе отношения и могут быть предметами поклонения и почитания. В противном случае вторая заповедь Моисея — «Не сотвори себе кумира…» (Втор. 5, 8) пришла бы в противоречие с четвертой заповедью — «Наблюдай день субботний…» (Втор. 5, 12) и пятой — «Почитай отца твоего и матерь твою…» (Втор. 5, 16). Такое отношение к священным предметам было естественным уже в Ветхом Завете.
Если бы протестанты были последовательными, то они должны были бы записать в язычники, например, пророка Исаию, который говорит: «…и на закон Его будут уповать…» (Ис. 42, 4) и таким образом предметом религиозного упования объявляет не Бога, а бездушный закон. И тем более царь Давид, который говорит: «…поклонюсь святому храму Твоему…» (Пс. о, 8), т. е. поклоняется не Самому Богу, а храму, который рассматривался всего лишь как дом Божий. Или «Как люблю я закон Твой» (Пс. 118, 97), т. е., согласно Давиду, предметом религиозной любви может быть не только Сам Бог, но и все, что связано с Ним и напоминает о Нем.
Несомненно, что предметом почитания и поклонения может быть и человек, высшее творение, созданное по образу и подобию Божию. В Ветхом Завете мы имеем целый ряд примеров поклонения людей друг другу. Например, царь Давид поклонился своим гостям (3 Цар. 1, 47); Авраам кланялся хеттеянам (Быт. 23, 12); «…Братья… поклонились ему (Иосифу. — ОД.) лицем до земли» (Быт. 42, 6), есть и другие примеры.
В каком смысле мы говорим о поклонении иконам, об их почитании, и можно ли это квалифицировать как идолопоклонство? Прежде всего нужно дать определение того, что есть идолопоклонство, или язычество. Наиболее глубокое определение того, что есть язычество, дает ап. Павел: «Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца…» (Рим. 1, 25). Исходя из этого определения, никак нельзя иконопочитание приравнять к идолопоклонству. Во-первых, иконопочитание не есть почитание кого-то или чего-то вместо Творца «почитание угодников Божиих и их изображений в Церкви всегда совершается в Боге. Во-вторых, это не есть служение, потому что православное богословие и практика иконопочитания строго различают поклонение как всецелое служение (λατρεία), которое подобает только одному Богу, и поклонение как воздаяние чести (τιμησηχη προσκύνησις), что буквально можно перевести как «почитательное поклонение», которое допустимо по отношению ко всему, что достойно уважения и почитания, и не только по отношению к иконам, но и к мощам, реликвиям, свв. угодникам. Ангелам и т. д. Поэтому иконопочитание и возможно и полезно.
Но иконопочитание — это не только вопрос церковной практики. Оно имеет и догматической, а именно христологический аспект. В таком контексте проблема иконопочитания была поставлена в эпоху иконоборческих споров. До начала иконоборчества Церковь допускала различное отношение к иконам и иконопочитание в Церкви не было повсеместным и строго обязательным. Но после VII Вселенского Собора оно стало обязательным, т. к. именно с этого времени учение об иконопочитании оказалось теснейшим образом связанным с вопросом о Боговоплощении.
Основной вопрос иконоборческих споров — это вопрос о возможности изображения Бога. В Ветхом Завете это было запрещено. Говоря словами ап. Иоанна Богослова, «Бога не видел никто никогда». Такая возможность открылась только в Новом Завете. Евангелист продолжает: «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1, 18), т. е. благодаря Боговоплощению невидимый Бог стал доступен нашему чувственному восприятию. Иконоборцы пытались обосновать невозможность изображения Бога даже в воплощенном состоянии. Главный богослов иконоборчества император Константин V Копроним предлагал православным следующую дилемму: «Что вы изображаете и чему вы поклоняетесь? Если вы пытаетесь изобразить Божество, то это невозможно, поскольку оно по определению неизобразимо. Если вы изображаете и поклоняетесь человечеству, то, во-первых, вы язычники, поскольку поклоняетесь твари, во-вторых, несториане, поскольку рассекаете Христа надвое, отделяя Его человечество от Божества».
Православные отвечали, что аргументы иконоборцев бьют мимо цели и свидетельствуют лишь о монофизитских предпосылках иконоборческой христологической доктрины, потому что православные изображают не Божество и не человечество, а единую богочеловеческую Личность и поклоняются не «чему», не природе, а «кому». Лицу. Честь, воздаваемая образу, переходит к Первообразу. Таким образом, икона есть средство общения с Богом и со святыми.
На иконах мы изображаем Второе Лицо Пресвятой Троицы — Сына Божия в том виде, в каком Он открылся нам в Воплощении. Как известно, все, что видимо, то и описуемо. Если бы Христос был неизобразим, то отсюда следовало бы заключить, что Он во время Своей земной жизни был невидим, тогда и Евангелие было бы невозможно, т. к. оно тоже есть образ Воплощенного Бога, Его словесная икона. Но апостолы учили о том, «…что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин. 1, 1). Таким образом, иконоборчество ставит под сомнение основной догмат христианства — учение о Боговоплощении, т. е. фактически представляет собой разновидность докетизма (отрицание реальности Боговоплощения). Не случайно один из главных защитников иконопочитания, патриарх Константинопольский Никифор Исповедник, назвал иконоборчество «ересью аграптодокетизма» (от греч. γράφω).
VII Вселенский Собор следующим образом сформулировал учение Церкви об икононочитании: «Со всяким тщанием и осмотрительностью определяем, чтобы святые честные иконы предлагались для поклонения точно так же, как и изображения Честнаго Животворящаго Креста. Чем чаще при помощи икон они (изображенные на иконах. — 0.Д.) делаются предметом нашего созерцания, тем более взирающие на сии иконы побуждаются к воспоминанию о самих первообразах и приобретают более любви к ним. Чествовать их лобызанием и почитательным поклонением, не тем истинным по вере нашей богопочитанием, которое подобает единому Божескому естеству, но почитанием, фимиамом и возжением свечей, ибо честь, воздаваемая образу, переходит к первообразному».
К этому следует добавить, что это общение посредством икон осуществляется и в обратном направлении; не только мы обращаемся к Богу посредством икон, но и Он нам посредством икон отвечает. Через иконы подаются благодатны»' .«ары, в том числе и явным образом — через мироточения, чудесные обновления икон, чудесные исцеления. То же самое справедливо и по отношению к иконам Божией Матери и святых.
5. Понятие о Таинствах как средствах освящения человека
Поскольку о таинствах многое говорилось в курсе Литургического Предания, мы рассмотрим только одно таинство — таинство Евхаристии. Самостоятельно следует изучить следующие разделы:
— Богоустановленность церковных таинств;
— Действительность и действенность таинств;
— Отличие таинств от прочих священнодействий;
— Установление таинств; их видимая и невидимая сторона.
5.1. Таинство Евхаристии
5.1.1. Установление таинства Евхаристии
Таинство Евхаристии было установлено Господом Иисусом Христом на Тайной Вечере (Мф. 26, 26-28, Лк. 22, 19-20). В качестве предустановления таинства можно указать на слова Спасителя из Его беседы о хлебе небесном, которые были произнесены в капернаумской синагоге (Ин. 6, 51, 53-56).
5.1.2. Евхаристия как таинство
Евхаристия есть таинство, в котором хлеб и вино прелагаются Духом Святым в истинное Тело и в истинную Кровь Господа Иисуса Христа, а затем верующие приобщаются их для теснейшего соединения со Христом в жизнь вечную. Веществом таинства являются хлеб и вино. С VI века, со времени Юстиниана I Великого, добавляется также некоторое количество теплой воды. Чинопоследование таинства Евхаристии — вся Литургия, которая является единым и неразделимым священнодействием. В самой Литургии особое место занимает Евхаристический канон, а в Евхаристическом каноне особое значение имеет эпиклеза — призывание Духа Святого на Церковь, т. е. на евхаристическое собрание и на предложенные Дары. Эпиклезу нельзя вырывать из всего чинопоследования, и она с точки зрения православного учения о таинствах не является тайносовершительной формулой в ее латинском понимании.
5.1.3. Преложение хлеба и вина в таинстве Евхаристии
