Иннокентий Херсонский - Слово в неделю сыропустную

Уже по сему можете судить, братие, как должно быть хорошо душе под осенением святого поста. Восприяв владычество над плотью, не связуемая ее требованиями и прихотями, она начинает новую, себе сродную жизнь и деятельность. Попечения ее уже не устремляются на удовлетворение одним нуждам чувственным; время, дотоле траченное в удовольствиях, проводится или в Богомыслии, или в подвигах любви и смирения. Каждая способность души является после поста в другом, лучшем виде; зеркало совести, не затемняемое дыханием плоти, становится чище и отражает в себе гораздо яснее закон Божий и беззакония наши, дает видеть самые незначительные пятна, самые невеликие уклонения с Царского пути долга; воля принимает силу на управление всего корабля души и, сосредоточенная в деле спасения, прямо устремляет его к вечному пристанищу; воображение, не загроможденное образами нужд и утех плотских, живописует предметы священные, Крест и страдания Спасителя, Страшный Суд, блаженство праведных и мучения грешных; память вернее отдает свой залог, не скрывает пеленой забвения прежних грехов, пренебреженных уроков Промысла, опущенных случаев к самоисправлению, неисполненных обетов; рассудок легче и связнее судит о предметах духовных, скорее решает недоумения совести, громче твердит о нужде примирения с Богом и приуготовления себя к вечности; в сердце является теплота, и проторгается источник святых чувствований, от коих невольно текут очистительные слезы покаяния; вкус очищается, получает отвращение не только к грубым, но и утонченным наслаждениям плоти, и наклонность к радостям и утешениям духовным; словом, вся душа со всеми ее мыслями, желаниями, намерениями, чувствами, принимает направление вышее, тонеет, сосредоточивается, живеет, одухотворяется; весь человек изменяется на лучшее. Посему, когда наступает время употребления других духовных врачевств: исповеди и святые причащения, то они находят уже человека приготовленным. Благодать Божия, на расчищенном от поста поле, спокойно совершает свое сеяние и жатву в жизнь вечную.

Изображая таким образом благотворные действия поста, я, братие, как сами видите, ограничиваюсь самыми очевидными, обыкновенными и, так сказать, неизбежными его действиями, ограничиваюсь потому, чтобы представить его в удобоприемлемом для каждого из вас виде. Каких чудес не открылось бы за сим, если бы, идя по лествице опытов святых людей, мы решились взойти на самый верх, и оттуда посмотреть, что производил и, следовательно, что может производить святой пост! Вы увидели бы, как Моисей, после сорокадневного поста, делается способным принять на Синае закон, среди громов, молний и бурь; как Илия, после такого же поста, удостаивается на Хориве видеть славу Божию, и потом сам возносится с плотью на небо на колеснице огненной; как Предтеча воспитывается постом в человека, более коего "не воста в рожденных женами"; — как Сам Спаситель не прежде исходит на подвиг спасения всего мира, как приготовившись сорокадневным постом в пустыне; как апостолы пребывают в посте, ожидая сошествия Святаго Духа, и снова предаются посту пред каждым важным делом; как Светильники Церкви: Василии, Григории, Златоусты — находят в посте неистощимый елей для горения на свещнике Церкви; как обращаются к посту, за духовной помощью, самые вожди народа: равноапостольные Константины, Иустинианы, Владимиры; как пост образует целый сонм Ангелов во плоти, коих святые и нетленные телеса составляют драгоценное сокровище нашего града*. Но о всех сих чудесах святого поста нам довольно упомянуть: это доля избранных Божиих; для нас достаточно, если пост послужит к исцелению собственной души нашей от язв греховных. И он послужит к сему, если мы возлюбим его сердечно; если, возлюбив, будем благоразумно употреблять сие врачевство. Благоразумно, говорю, ибо не должно сокрывать, что врачевство святого поста, как и всякое врачевство, может быть употребляемо неправильно, и, употребляемое таким образом, может, подобно всякому врачевству, не приносить пользы, даже обращаться во вред.

После сего, братие, если для вас дорого здравие душевное, вы по необходимости должны спросить: как надобно поститься, чтобы получить всю духовную пользу от поста? Но вопрос сей так важен, что разрешение его не может быть поверхностным; и потому мы займемся им в следующий раз. А до того времени, молим вас — размыслить о слышанном и начать поверять то, сколько можно, собственным вашим опытом, который, без сомнения, откроет вам гораздо более, нежели сколько можно было, по краткости времени, сказать вам отсюда. Аминь.

Слово в среду недели 1-й Великого поста, на утрене

Вострубите трубою в Сионе… освятите пост, проповедите целъбу… и воззовите ко Господу усердно

Освятите пост! Но разве пост сам по себе не свят, что его надобно освящать?

Нет, братие, пост сам в себе свят и чист, а бывает не свят по причине нашей нечистоты, подобно тому, как чистый и золотой сосуд теряет чистоту и благолепие от прикосновения к нему рук и уст нечистых. В самом деле, посмотрите на постящихся: один, предавшись посту, думает неядением яств вознаградить закону и правде Божией за свои грехи, и, в ложном мечтании о своей святости, позволяет себе презирать, как грешников, всех, кто не постится подобно ему: не нужно ли освятить такой горделивый пост смирением? Другой, в жару благочестивой, но необдуманной ревности, вдруг предается посту до того, что делает себя неспособным к исправлению дел своего звания: не должно ли и сей неразумный пост освятить благоразумием христианским? Третий, ограничивая пост телом и его нуждами, нисколько не думает о пощении духовном, о воздержании от страстей, о делах любви и благочестия: и сей односторонний и бесплодный пост, явно, требует освящения посредством внутреннего самоотвержения, богомыслия, молитв и благотворительности.

Итак, братие, желая освятиться посредством поста, освятим прежде, по слову пророка, самый пост. Каким образом? Во-первых, освобождением нашего поста от неправильных понятий о нем, кои превращают его и отнимают у него силу; во-вторых, правильным употреблением наших пощений и ближайшим направлением к их цели; наконец, соединением поста с другими делами веры и любви.

Мы назвали святой пост врачевством для души. Такое понятие о посте уже немало помогло нам в изображении его благотворных действий. Сего же понятия о посте, несмотря на простоту его, достаточно будет и теперь, дабы вывести из него все главные правила, кои должно соблюдать нам во время поста.

Пост есть врачевство души и тела; посему тот был бы в жалком заблуждении, кто, понадеясь на силу своего поста, возмнил бы найти в нем одном средство к примирению с Богом, к удовлетворению закону и правде Божией, к вознаграждению за свои грехи, к уплате долга совести. Врачеванием своих болезней не платят своих долгов, не вознаграждают обид, причиненных кому-либо, не примиряются с законом. Преступник, исцеленный от болезни посредством чего бы то ни было, все-преступник. Для освобождения от угрожающей казни нужно не здоровье, а совсем другое — оправдание или помилование. Вы знаете, Кем и как доставлено всем нам это Божественное оправдание и вместе помилование, — заслугами и Крестной смертью Сына Божия, за нас подъятой. Посему, кто возомнил бы без веры в заслуги и смерть Спасителя одним постом удовлетворить на суде правде Божией за свои грехи, тот сим самым показал бы совершенно ложное понятие и о правде Божией, и о своих грехах. Какое удовлетворение закону Божию в том, что мы не вкушаем пищи? Всесвятой правде Божией, оскорбленной нашими грехами, не могут удовлетворить самые добродетели наши; ибо все они суть непременный долг наш. Ей удовлетворяет, как мы сказали, одна смерть Сына Божия, за нас подъятая. Посему, чтобы наш пост был действителен и благоприятен Господу, мы должны удалять от него всякое понятие, как о жертве за грехи, а представлять его только средством к ослаблению в нас пагубной наклонности к чувственности и постыдного рабства плоти, и вместе с сим должны, как можно более, освящать его верой в заслуги Искупителя, которая одна, усвояя их душе нашей, сим самым оправдывает нас пред Богом. Вот первое освящение поста — верой и упованием!

Пост есть врачевство для души и тела; посему и тот, явно, поступил бы вопреки самому существу поста, кто, соблюдая пост, думал бы, что по тому самому он имеет право превозноситься над всяким, кто не постится, подобно ему. Гордятся ли множеством лекарств, или продолжительным употреблением их? Напротив, это часто почитают нужным скрывать. Зачем же ты будешь превозноситься своим постом? Если он велик: то это знак, что ты еще мал. Если он продолжителен: то без сомнения потому, что болезнь твоя упорна, или здравие ненадежно. Чем тут превозноситься? Ближний твой не постится, подобно тебе? Может быть, он уже здрав духом и не имеет нужды в сем врачевстве; может быть, это врачевство принимается им в другом виде, нежели в каком принимаешь ты. Хотя бы он был духовно мертв без врачевства, тобой употребляемого, все ты можешь и должен только сожалеть и молиться о нем, а не гордиться тем, что ты постиг силу врачевства и употребляешь его как должно. Но ты никак не можешь употреблять его как должно, доколе не осветишь своего поста смирением. Ибо общая болезнь человеческая, которую ты предпринял врачевать в себе постом и покаянием, главным образом состоит в самолюбии и гордости. Посему-то Святая Церковь никогда так громко и многократно не молит Господа, как во время поста, о том, чтобы Он даровал каждому из нас "зрети своя прегрешения и не осуждати брата своего". Стоит он? Своему Господеви стоит. Падает? Своему Господеви падает, Который всегда силен восставить его. Всяк должен смотреть за собой: стоит ли он, — не падает ли он? Это второе, необходимое освящение поста — смирением!