Святой преподобный Ефрем Сирин - Святой преподобный Ефрем Сирин. Творения. Том 3
На слова из книги пророка Ионы: Востани и иди в Ниневию град великий, и проповеждь в нем по проповеди преждней, юже Аз глаголах тебе. И воста Иона и иде в Ниневию, якоже глагола Господь (Иона 3:2–3).
Вот проповедует Иона в Ниневии, Иудей — среди беззаконников. С грозной проповедью вошел он в град, в смятение привел его страшными своими вещаниями. В смущении языческий город от проповедника Еврея; как море взволновался он от Ионы, исшедшего из моря, и обуревается, как волны на море. Вступил Иона в море и взволновал его, вышел на сушу и привел её в смятение. Всколебалось море, когда он бежал; потряслась суша, когда стал проповедовать. Море успокоила молитва, сушу — покаяние. Молился Иона в великом ките, молились Ниневитяне в великом граде. Молитва спасла Иону, молитва же спасла и Ниневитян. Бежал Иона от Бога, Ниневитяне удалились от чистоты. И Иону, и Ниневитян связало правосудие, как виновных. И Иона, и Ниневитяне принесли перед Ним покаяние и были избавлены. Покаяние сохранило Иону в море и Ниневитян на суше. Сам на себе узнал Иона, что кающиеся будут помилованы. На нем самом Благость показала ему пример милосердия Своего к грешникам, — показала, что как он избавлен Ею из моря, так избавит Она и во грехах погрязший город.
Как море взволновалась Ниневия от Ионы, исшедшего из моря. Отверз уста свои праведный Иона, услышала Ниневия и смутилась. Целый город привел в смятение один еврейский проповедник. Словом стали полны уста его, и возвестил слушателям: «Горе!» В удел им назначил смерть. Убогий проповедник явился в граде исполинов, и голос его растерзал сердца царей, обрушил на них весь город, одним словом отнял всякую надежду, излил чашу гнева. Услышали цари, — и смутились, сложили с себя венцы и уничижились. Услышали знатные, — и пришли в ужас, вместо пышных одежд своих облеклись во вретища. Услышали почтенные старцы, — и главы свои посыпали пеплом. Услышали богатые, — и сокровищницы свои отверзли для бедных. Услышали заимодавцы, — и, разодрав рукописания, стали расточать милостыню. Услышали должники, — и, чтобы не остаться должными, отдали долг свой, а давшие взаем простили долги. Всякий, как должно, заботился о своем спасении. Нет человека, который бы замыслил другому обиду. Все в благочестивом подвиге стараются приобрести душу свою. Услышали Иону тати (воры) и оставили даже то, что им принадлежало. Всякий осуждает сам себя и милосерд к ближнему своему. Никто не осуждает ближнего своего, а всякий судит сам себя. Всякий обвиняет сам себя, потому что всех признает виновными Божий гнев. Услышали убийцы, — и признались, что теперь не страшны им судии. Услышали судии, — и прекратили суд свой; гнев Божий заставил умолкнуть суды их, не хотят уже осуждать правое, чтобы не быть осужденными праведно. Всякий сеет щедроты, чтобы пожать от них спасение. Услышали Иону грешники, — и каждый исповедался во грехах своих. Услышал Иону град непотребный, — и тотчас совлекся своих мерзостей. Услышали его господа, — и возвестили свободу подвластным. Благоговейно выслушали его рабы, — и усугубили уважение к господам своим. По гласу Ионы знатные жены смирились во вретищах. Истинно было покаяние, и горделивые облеклись смирением.
А наше покаяние в сравнении с этим представляется мне не более чем сном, наша молитва в сравнении с молитвой Ниневитян кажется мне не более чем тенью, наше смирение — лишь слабое подобие их смирения. Немногие у нас оставили беззакония свои и в этот пост. Ниневитяне подавали милостыню, а мы? О, если бы хоть перестали делать обиды! Ниневитяне давали рабам свободу, а мы? О, если бы стали милостивыми и к свободным!
Когда Иона послан был в беззаконный град, правда Божия признала нужным послать его со страшным для города словом, дала ему грозное определение. Страшный врач и с жестокими врачевствами послан был в болезнующий город, и он открыл, и показал страшные и сильные свои врачевства. Не для того Благость послала пророка, чтобы погубить город, но проповедник не сказал жителям города, чтобы приносили они покаяние. Сие давало разуметь, что всякий больной сам должен заботиться о своем уврачевании. Затворил он перед ними дверь покаяния, чтобы видно было, с каким усердием будут ударять в нее. Грозное определение возвестил Ниневитянам Иона, — и они согласились, и признали это определение справедливым, чтобы показать, сколь сильно покаяние к умилостивлению Бога и сколько сокрушения нужно кающемуся, чтобы неотступностью своей получить милость. Причина болезни — грех, собственная своя воля, а не какая-либо необходимость. Страшное слово, грозное, как меч, приводило в ужас, чтобы страх и самого упорного уврачевал от греховной болезни. Меч показан больному врачом, пришедшим уврачевать; град увидел этот меч и пришел в трепет. Как исполнитель казни, стал врач перед больными, и они, устрашенные, восстали и поспешили к покаянию. Слово Ионы, как меч, отсекло давние недуги. Жезлом врачевал он, и врачевство это стало лучше всяких других врачевств. Другой врач льстит больному и исцеляет, Иона проповедует и врачует жестоким обличением. Приходит мудрый врач сей и посещением своим больных своих приводит в страх. Больной оставляет ложе свое, потому что видит жезл гнева. Здоровыми делаются недугующие плотской похотью. Каждый воздерживается от плотского вожделения и сам для себя становится врачом. Прекратились пиршества у царей и вечери у князей. Когда и младенцы томятся и не вкушают молока, кто будет учреждать пиршества? Когда и рабочему скоту не дают воды, кто станет пить вино? Когда царь облекся во вретище, кто будет облекаться в пышные одежды? Когда и блудницы стали целомудренными, кто не воздержится от супружеского ложа? Когда невоздержные исполнены ужаса, кто подумает о смехе? Когда веселые плачут, кто будет утешаться шутками? Когда тати начали хранить правду, кто нанесет обиду ближнему своему? Когда целый город в волнении, кто позаботится о своем доме? Брошено золото, и никто не крадет, отверсты сокровищницы, и нет похищающего. И неразумные смежают очи свои, чтобы не смотреть на женщин, и женщины отложили украшения свои, чтобы не соблазнять тех, которые смотрят на них; понятно им стало, что от этого — обоюдный вред; если другие соблазнятся ими, то и самим не будет спасения. Не воспрепятствовали покаянию жителей прекрасные жены, они узнали, что ради их сетуют кающиеся.
Так друг друга врачевали и друг от друга врачевались покаянием. Никто не вводил в грех ближнего своего, всякий старался избавиться от собственной своей неправды, всякий располагал ближнего к молитве и прошениям. Весь город стал одним телом, весь всецело охранял себя. Всякий и ближнего учил не грешить против другого, но старался и его сделать праведным. Никто не молился там только о своем спасении, по все, как члены одного тела, молились друг о друге. Весь город, как одно тело, готовился к погибели. Непорочные не могли надеяться, что останутся в живых без грешников, потому что и добрые, и злые были связаны между собой, как члены. Праведные молились о грешниках, чтобы спасены были грешники; грешники молились о праведниках, чтобы услышаны были праведники; непорочные молились, чтобы принята была молитва праведных.
Прекрасный плач младенцев побудил к плачу весь город, вопль детей привел в сильное движение и сердце и всю внутренность. Пеплом посыпали себя старцы, рвали и на землю повергали седины свои старицы, бесславием облеклась почтенная старость. Дети, смотря на старцев, еще более рыдали и вопияли. Старцы плакали о детях — этой доброй подпоре старости. Рыдали те и другие, потому что все готовились к погребению. Рыдание обнажило головы целомудренных юношей и дев. В середине стоит матерь, её окружают возлюбленные её, держатся за края одежды её, чтобы спасла их от смерти. Испуганное дитя бежит на лоно к матери своей; от гнева Божия младенец укрывается у груди, которая питала его молоком. Рассветает и вечереет день. Считают, сколько еще дней осталось до определенного срока; считают дни, которые протекли; день прошел, и плачут, что умалилась жизнь их, что с прошедшим днем прошла и жизнь. С плачем и слезами спрашивают дети родителей своих: «Скажите, родители наши, сколько остается еще до дня, определенного еврейским проповедником? В какой час, по назначению его, низойдем мы в шеол (ад)? В какой день разрушится этот прекрасный город? Какой день будет последним, и не станет уже нас более? Когда всех нас обымет тьма? В какой день понесется по вселенной слух, что мы погибли, и мимоходящие увидят город, подавивший собой обитателей своих?»
Слыша это из уст детей своих, родители горькими слезами орошают младенцев. И кто спрашивает, и кто слушает — все упали духом. От стенаний не могут говорить родители; скорбь заключила широкую стезю слову, плач возлюбленных удержал слова их. Чтобы не увеличить мучения детей своих, чтобы дети от скорби не умерли прежде назначенного дня, родители удерживают слезы свои, хотя рыдают и внутренне мучаются, не зная, как благоразумно успокоить вопрошающих детей своих. Родители боятся открыть истину, — что день этот недалеко и уже приближается, по слову пророка, и, подобно Аврааму, утешают детей своих пророчеством.
