Андрей Десницкий - Андрей Десницкий Статьи о Библии
И уж тем более неверно, что запрет на однополую любовь— временный и преходящий. Перечитаем еще раз отрывок из апостола: «ни идолослужители, ни мужеложники, ни воры…»— все это грехи универсальные, касающиеся всех и всегда. И если христианам можно вступать в однополые браки, то можно и воровать или поклоняться идолам. Но воровать— пока вроде бы все согласны— нельзя категорически!
Словом, здесь приходится признать: предлагаемое толкование не соответствует контексту. Да, есть многозначные места, есть спорные вопросы, но есть и определенные рамки, переступать которые просто нечестно. Если гомосексуализм нормален, то Библия неправа, а если Библия права— гомосексуализм греховен. Это, разумеется, не значит, что надо кого–то тащить на костер или в тюрьму, но это значит, что относиться к такого рода связям человеку, уверовавшему в правоту Библии, следует так же, как и к блуду или воровству, и не в нашей компетенции отменять слова апостола.
Итак, библейские тексты далеко не всегда однозначны. Конечно, они не могут значить все что угодно, существуют определенные границы, заданные и текстом, и контекстом, и здравым смыслом. Но вместе с тем разные толкования еще раз напоминают нам, что Библия— не прямолинейная инструкция на все случаи жизни, а сложный и многослойный текст. И ее чтение и понимание— в высшей степени творческий процесс. Эта книга, как верят христиане, была написана в соавторстве Бога и человека, и такое же сотрудничество, содействие Святого Духа необходимо нам для верного и по возможности полного ее понимания.
Что значит толковать Писание «по отцам»?
Мы постоянно повторяем, что Писание нужно толковать так, как это делали отцы Церкви, то есть по Священному Преданию. Предание— это, прежде всего, опыт прочтения Писания великими христианами прошлых веков, опыт самой их жизни по Писанию. Оно бесценно и незаменимо, обойтись без него просто не получится— можно будет только заменить один авторитет на другой, например, Иоанна Златоуста на Жана Кальвина, как сделали реформаты.
Но порой православные рассуждают так, словно в книгах отцов Церкви содержатся абсолютно единообразные ответы на все сколь–нибудь значимые вопросы. «Святые отцыучат…»— если человек начинает с такого обобщения, его слова уже выглядят подозрительно. Надо уточнить: какие конкретно святые этому учат, точно ли он их понял, и нет ли по данному вопросу другого мнения у других святых. Обычно, на самом деле, это означает: «вот мне тут батюшка недавно сказал» или «я в одной брошюре прочел».
Игумен Петр (Мещеринов) говорит о подобном подходе так: «ложное понимание Предания— что оно регламентирует всякую мелочь и, в обмен на свободу, дает нам гарантию спасения. Это опасный и распространенный соблазн— понимать так Предание Церкви». Но в важных вопросах— например, в том, что касается толкования сложных мест Библии— отцы уж, наверное, говорят одно и то же? Нередко православные так и предполагают, и добавляют: и мы, в соответствии с 19–м правилом 6–го Вселенского собора, должны полностью следовать их толкованиям. Но прежде, чем соглашаться или спорить, стоит прочесть текст этого правила: «Предстоятели церквей должны по вся дни, наипаче же во дни воскресные, поучать весь клир и народ словесам благочестия, избирая из Божественнаго Писания разумения и рассуждения истины, и не преступая положенных уже пределов и предания богоносных отцов; и если будет исследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более да удостоверяются, нежели составлениям собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклониться от подобающаго. Ибо, чрез учение вышереченных отцов, люди, получая познание о добром и достойном избрания, и о неполезном и достойном отвращения, исправляют жизнь свою на лучшее, и не страждут недугом неведения, но, внимая учению, побуждают себя к удалению от зла, и, страхом угрожающих наказаний, соделывают свое спасение».
Как мы видим, речь здесь идет об одной очень конкретной вещи: священники должны в храмах проповедовать, и при этом говорить народу о Писании, и не придумывать никакой «отсебятины». Но даже если толковать это правило расширительно и считать, что оно относится ко всем нам, из него не следует ни запрет на самостоятельный анализ текста, ни предписание ограничиться повтором или пересказом того, что уже было сказано отцами (хотя нередко так это правило и толкуют), хотя бы уже потому, что отцы далеко не все вопросы рассмотрели и далеко не на все из рассмотренных отвечали одинаково.
Наконец, это правило совершенно справедливо ставит толкование Писания в зависимость от цели, контекста, аудитории: здесь речь идет о проповеди в храме, соответственно, на первое место выходят духовное и нравственное толкование. Действительно, никакой другой нравственности, никакой другой веры, кроме принятой от отцов, в Церкви нет и быть не может. Но разве означает это запрет на научные исследования библейского текста, или на художественное творчество на библейские темы? По–моему, ни в коей мере.
О науке стоит поговорить особо. Сегодня существуют научные дисциплины, которых не было ни полтора, ни даже полтысячелетия назад (например, библейская археология и текстология), сегодня нам доступные материалы, о существовании которых тогда и не догадывались (например, клинописные таблички из Вавилона и Угарита). Они едва ли добавят что–то к духовному и нравственному толкованию библейских текстов, они не изменят основы церковной проповеди, но они многое в Библии помогут понять точнее и полнее. Если бы всё это существовало во времена отцов, то наверняка было бы введено ими в оборот, поскольку они достаточно свободно пользовались достижениями нехристианской культуры своего времени. Богословский язык отцов (ипостась, сущность и т. д.)— это ведь язык греческой философии, языческой по своему происхождению, а вовсе не библейского Откровения. И если мы сегодня ограничимся повторением сказанного отцами, закрывая глаза на эти новые материалы, то мы скорее как раз нарушим их традицию.
Иными словами, правило не устанавливает единого образца на все времена и на случаи жизни, а скорее задает некий вектор, которому должен следовать церковный человек в своем отношении к Писанию, и требует от него оставаться внутри установленных отцами пределов в вопросах догматических и нравственных. Но и внутри этих пределов возможна немалая свобода в том, что касается частностей.
И что, в самом деле, говорят отцы? Если мы хотим понять, как толкуют отцы тот или иной библейский отрывок, мы можем снять с полки нужную книгу (например, собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста) и найти по указателю толкование на соответствующее место. Казалось бы, как просто… Но что делать, если толкование не найдется? А если оно найдется, можем ли мы быть уверены, что это действительно мнение всех отцов, а не одного из них, пусть и самого авторитетного?
У патрологов, специалистов по отеческой письменности, есть в ходу такой термин: consensus partum, т. е. «согласие отцов». Один из западных святых первых веков, Викентий Лиринский, относил к Преданию только то, что признавалось «всегда, везде и всеми». Но, во–первых, очень трудно проверить, действительно ли некое толкование признавалось всегда и всеми, или мы кого–то упустили. А главное возражение выдвинул русский богослов В.Н. Лосский: «Уже Священное Писание Hового Завета вне этого правила, так как оно не было ни «всегда», ни «везде», ни «всеми принято» до окoнчательного установления канона Священного Писания… Достаточно вспомнить о том, что термин единосущный был отнюдь не «традиционным»: за немногими исключениями, он не употреблялся никогда, нигде и никем, разве что валентинствующими гностиками и еретиком Павлом Самосатским. Церковь обратила его в «сребро разжжено, искушено земли, очищено седмерицею» в горниле Духа Святого и свободном сознании тех, кто судит через Предание, не соблазняясь никакой привычной формулой».
То есть сам по себе термин еще ничего не определяет— им могли пользоваться еретики и не пользоваться прославленные святые. Действительно, даже после включения этого термина в новый Символ веры (так отсекалась арианская ересь) его не употреблял, например, Св. Кирилл Иерусалимский, но никто не заподозрил его в арианстве. Дело ведь не в словесных формулировках, их повторение еще ничего не гарантирует.
Разумеется, у отцов можно найти много противоречий по частным вопросам. Достаточно вспомнить, что Александрийская школа толковала Библию в основном аллегорически, тогда как Антиохийская предпочитала исторические толкования, и представители этих школ нередко спорили друг с другом. Предание включает и одно, и другое, и оставляет место для иных толкований.
Вл. Иларион (Алфеев) говорит об этом так: «Одна и та же истина может быть по–разному выражена разными отцами, в разные эпохи, на разных языках, в разных контекстах. Кроме того, у одной и той же истины может быть несколько аспектов, и каждый из аспектов можно либо заострить, подчеркнуть, развить, либо, наоборот, оставить в тени. Истина многогранна, многообразна, диалектична… И когда мы встречаем у одного из отцов мысль, противоречащую учению других отцов, не надо спешить открещиваться от нее как от «частного богословского мнения», находящегося вне «согласия отцов». Не надо также пытаться, вопреки данным текстологической критики, доказывать, что тексты святого отца, содержащие данное мнение, являются подложными или что они были испорчены еретиками».
