Творения. Часть 2 - Афанасий Великий
33) Таковы велемудрыя злоухищрения иномысленных. И как в сказанном прежде предварительно обличили мы суесловие их в этом, так и точный смысл этих изречений и образов, употребленных в Писании, показывает нам в очерке мерзкое еретическое учение. Ибо в Писаниях видим всегда сущее Слово, сущее от Отца, собственно принадлежащее сущности Того, Чье Оно Слово, не имеющее в Себе ни предшествующаго, ни последующаго. Видим сияние от солнца, собственно принадлежащее солнцу, не раздробляющее и не умаляющее солнечной сущности, так что и сущность пребывает всецелою, и сияние совершенно и всецело, не умаляет сущности света, как истинное его рождение. Видим Сына не от вне, но от Отца рождаемаго, и Отца пребывающаго всецелым, Сына же всегда сущаго – образом ипостаси, сохраняющаго в Себе сходство с Отцем и неизменный Его образ, почему, кто видит Сына, тот усматривает в Нем и ту ипостась, которой Он – Образ, и по действенности Образа уразумевает истинное Божество ипостаси. Сему уча, и Сам Спаситель сказал: Отец во Мне пребываяй, Той творит дела… яже Аз творю (Иоан. 14, 10, 12), и: Аз и Отец едино есма (Иоан. 10, 30), и: Аз во Отце, и Отец во Мне (Иоан. 14, 10). Поэтому пусть христоборная ересь покусится сперва объяснить образы, взятые с вещей сотворенных, и сказать: «Солнце было некогда без сияния, или сияние не собственно принадлежит сущности света, или хотя и принадлежит, но происходит чрез отделение и есть часть света». И еще, пусть объяснит происхождение Слова и скажет: «Слово чуждо уму, или: не было его некогда, или: не собственно принадлежит оно сущности ума, или: слово есть отдельная часть ума». Пусть объяснится об образе, о свете и о силе, также как о слове и о сиянии, и тогда уже пусть воображает, что хочет. А если еретики не могут на это отважиться, то не велико ли их безумие напрасно напрягать свои силы к уразумению превышающему все созданное и собственную их природу и браться за невозможное?
34) Если и у этих созданных и телесных существ отыскиваются такия рождения, что они суть не части сущностей, от которых происходят, и не страдательно производятся, и не умаляют породивших сущностей, то не безумствуют ли опять еретики, когда в безплотном и истинном Боге отыскивают и предполагают части и страдания, безстрастному и неизменяемому Богу приписывают разделения, чтобы возмутить этим слух людей простодушных и отвратить их от истины? Ибо кто, слыша слово Сын, не представляет в мысли собственно принадлежащаго Отчей сущности? И кто при первоначальном оглашении услышав, что Бог имеет Сына и все сотворил собственным Словом Своим, не в таком принимал это смысле, как мудрствуем теперь мы? И когда появилась мерзкая арианская ересь, кто, услышав утверждаемое еретиками, не приходил тотчас же в изумление, что утверждают они нечто чуждое, и посевают несогласное с учением, какое всеяно в них в начале? В начале же в каждой душе всеяно, что Бог имеет Сына – Слово, Премудрость, Силу, и это есть Его образ и сияние. А из сказаннаго тотчас сами собою рождаются понятия: о бытии всегда, о бытии от Отца, о подобии, о вечности рождения от сущности, и ни одного понятия о твари или произведении. Когда же спящим человеком… враг (Мф, 13, 25) человек посеял эти понятия: тварь; было, когда не был и как сие возможно, тогда уже явились плевелы – это зловредная ересь христоборцев. И еретики, как бы лишенные вдруг всякаго правильнаго образа мыслей, наподобие разбойников вторгаются и осмеливаются говорить: «Как может Сын вечно сопребывать с Отцем? Ибо у людей сыны их появляются со временем. Отцу уже тридцать лет, а сын только еще рожден. И вообще, всякий сын человеческий не был, пока не рожден». И еще твердят еретики: «Как Сыну можно быть Словом или Слову – образом Божиим? Человеческое слово, состоя из слогов, едва выразит изволение говорящаго, как тотчас престает и исчезает».
35) Поэтому, как бы забыв изложенныя выше против них обличения и снова опутываясь подобными узами злочестия, разсуждают, как теперь сказано. Но слово истины обличает их так. Если разсуждают о каком-либо человеке, то пусть и о слове его и о сыне его говорят по – человечески. Если же разсуждают о Боге, создавшем человеков, то пусть представляют не человечески, но иначе и выше естества человеческаго. Ибо каков рождающий, таково же по необходимости и рождение, и каков Отец Слова, таково и Слово Его. Человек, рождаемый во времени, и сам во времени рождает чад. И поелику произошел он из ничего, то и слово его престает и не пребывает. Но Бог не яко человек; сие сказало и Писание (Иудиф. 8, 16). Он есть Сый, и всегда пребывает (Исх. 3, 14). Посему и Слово Его есть Сый, и Оно вечно с Отцем, как сияние света. Слово человеческое составляется из слогов, не имеет ни жизни, ни действенности, но выражает только мысль говорящаго, едва выходит из уст, как уже и преходит, не являясь более, потому что вовсе его не было, пока не изречено. Поэтому человеческое слово не имеет ни жизни, ни действенности, и вообще, оно не человек. Таково же оно, как сказал уже я, по той причине, что рождающий его человек имеет естество происшедшее из ничего. Но Божие Слово – не слово произносимое, как сказал бы иной, Оно – не звучная речь, и не Божие повеление есть Сын, но как сияние света, так Слово Божие есть совершенное Рождение от Совершеннаго, потому и Образ Божий есть Бог, ибо сказано: Бог бе Слово. Человеческия слова не для действования служат, потому человек действует не словами, но руками, руки человеческия имеют действительное бытие, а слово человеческое не самостоятельно. Что же касается до слова Божия, то, как сказал Апостол,
