Много шума из–за церкви… - Янси Филип
Посетив «полуночную церковь» своего друга, я понял, как нам не хватает смирения, кристальной честности, полной зависимости от Бога, от общины сострадательных друзей. Я много размышлял об этом. Именно о таких людях и думал Иисус, когда основал Свою Церковь.
Историк Эрнст Куртц рассказывает, что «Анонимные Алкоголики» родились благодаря встрече Билла Уилсона с доктором Бобом Смитом. Билл только усилием воли воздерживался от выпивки шесть месяцев. Потом ему пришлось поехать в командировку. Сделка сорвалась. Унылый, он шатался по холлу гостиницы и вдруг услышал знакомые звуки — смех и позвякивание льда в стаканах. Он тут же направился в бар с мыслью: «Надо выпить».
И вдруг совершенно иная мысль вытеснила первую: «Нет, не надо мне пить, мне нужно найти другого алкоголика!». Он бросился к телефону, сделал несколько звонков и наконец соединился с доктором Смитом, который и стал впоследствии сооснователем АА.
Церковь — это место, где я могу без стеснения заявить: «Не надо мне грешить, мне нужно найти другого грешника. Вот тогда–то вместе, помогая друг другу, мы сможем удержаться на узкой тропке».
Водительские права
Честно говоря, большую часть времени я провожу с подобными мне людьми. Мои друзья одного со мной возраста, уровня образования. Мы придерживаемся общей системы ценностей, ездим на одинаковых машинах. Нам нравятся одни сорта кофе, один тип книг, музыки. В моей стране живет множество этнических групп — поляки, испаноязычные… Но я мало с ними общаюсь. Я попытался делать покупки в магазинчике для испаноязычных — и тут же потерялся среди полок, уставленных одной лишь фасолью разных сортов.
Каждые три года мне приходится переоформлять водительские права. Иногда при этом нужно держать письменный экзамен, иногда бывает достаточно заполнить бланк и сдать фотографии. Но каждый раз приходится как минимум по часу проводить в очереди в окружении совершенно разных людей. Этот час служит для меня школой жизни.
«Как много тучных людей вокруг! Интересно, почему мои друзья такие тощие? — спрашиваю я себя. — Где живут все эти толстяки? Кто дружит с ними?»
Сколько стариков вокруг! Я читал в журналах о «седеющей Америке», но общаюсь в основном с людьми своего возраста.
Как многие носят джинсы и ковбойские сапоги! Как мало людей знают, что такое дезодорант! Почему люди так редко ходят к зубному врачу?!
В очереди за водительскими правами — реальный мир.
Мои удивленные вопросы лишь показывают, насколько я далек от этого реального мира. И все потому, что я инстинктивно тянусь к себе подобным. Я редко выхожу из своего мирка — если только что–то вынуждает меня это сделать. Например, нужно получить водительские права или пойти в церковь.
Я уже рассказал, какими разными людьми окружен в церкви на улице ЛаСаль. Я с удовольствием вспоминаю двух наших прихожан. Они по очереди присматривали за мной на богослужениях, когда мама вела занятия в воскресной школе. Я очень любил сидеть с миссис Пэйтон, потому что вокруг ее шеи всегда болтались «животные». У нее было меховое боа — две норки, сшитые так, что они как бы кусали друг друга за хвост. Во время богослужения я играл с блестящими глазками зверьков, трогал их острые мелкие зубки, гладил мягкую шерсть, пушистые хвостики. Норки миссис Пэйтон помогли мне пережить не одну скучную проповедь.
С мистера Понса не свисало никаких «животных». Но он был добрейшим человеком. У него было шесть собственных детей, и он чувствовал себя счастливым лишь тогда, когда на коленях у него сидел ребенок. Это был огромный мужчина. А потому я мог сидеть на его коленях всю службу, и ноги у него не затекали. Ему очень нравилось, как я разукрашивал церковные программки, как рисовал смешные мордочки на своих ладошках: я двигал ладонью — и мордочки улыбались и подмигивали.
Мистер Понс запомнился мне своей добротой и целым пуком волос, торчавшим у него из носа. Волосы лучше всего было видно, когда я сидел у него на коленях. Спроси меня тогда, кто мне больше нравится — миссис Пэйтон или мистер Понс, — я б затруднился ответить. Но, наверное, победил бы мистер Понс. Мой отец умер, когда мне был всего год. Мистер Понс стал для меня образцом большого и сильного мужчины, с которым я чувствовал себя уверенно и спокойно.
Я подрос, больше узнал о мире и больше понял о миссис Пэйтон и мистере Понсе. Миссис Пэйтон была богата, поэтому и могла позволить себе носить «животных» вокруг шеи. Ее семья владела компанией по продаже кадиллаков. А мистер Понс был водителем мусороуборочной машины, ему еле–еле хватало денег, чтобы прокормить большую семью. Зная все эти факты, со стыдом могу сказать: будучи взрослым человеком, я бы вряд ли подружился с мистером Понсом. Мне было бы неловко говорить с ним — неловко, да и не о чем. У нас, видимо, не нашлось бы общих интересов.
Я рад, очень рад, что в церковь Иисуса Христа, которую я посещал в детстве, ходили и эти двое моих друзей. Теперь–то я понимаю: церковь должна быть тем местом, где одинаково рады миссис Пэйтон с волосатыми зверьками на шее и мистеру Понсу с волосатым носом. Чтобы почувствовать, что такое реальный мир, мне ни к чему ждать по три года — достаточно сходить в церковь.
Джон Говард Йодер сказал:
Церковь — не просто носитель вести о примирении. Даже газета, даже телефон могут донести до людей любую мысль! Но церковь не является и плодом существования некоей вести, как, например, толпа в кинотеатре является плодом рекламы фильма. В церкви мужнины и женщины сливаются в новую социальную структуру. Это дело рук Бога, и в этом суть всей истории человечества…
Божий травмопункт
Травмопунктов становится все больше. Их можно найти в «спальных» районах, в больших магазинах — где их только ни открывают. Это такой же травмопункт, как и в больнице, только находится он вне ее стен. Это очень удобно: если что–то произошло, не нужно разыскивать больницу, заполнять какие–то бумажки, ждать в очереди — вперед все равно пропустят тех, чье состояние тяжелее твоего. Проще обратиться в местный травмопункт: там зашьют рану на пальце, вправят вывихнутый коленный сустав, выяснят причину желудочных колик.
Мне нравится думать о церкви, как о таком травмопункте: она всегда открыта, ее легко найти, она служит людям, которые испытывают неотложную нужду.
Раньше я ощетинивался, стоило кому–нибудь назвать христианство религией увечных, верой, которая привлекательна только для бедных и немощных, для тех, кто не может прожить в одиночку. Но чем больше я читаю Евангелия и пророческие книги, тем больше убеждаюсь: христианство — действительно религия слабых. Те, кто говорит об этом с презрением, — самоуверенные, удачливые люди, добившиеся всего в жизни самостоятельно, всегда стремившиеся к первенству, не ждавшие чужой помощи.
Честно говоря, Евангелию нечего сказать людям, которые не признаются в своих нуждах. «Блаженны нищие духом, —говорил Иисус, — блаженны плачущие, блаженны гонимые». Покаяние в том и состоит, что я падаю ниц перед Богом и признаю: только Бог может сказать мне, как следует жить. Сам я этого не знаю. Наверное, именно поэтому Иисус говорил, что богатым труднее всех попасть в Царствие Божие.
Но на самом деле людей, много добившихся всего в жизни своими силами, не так уж и много в этом грустном мире, полном боли и страданий. Даже думая о своих соседях, я могу составить огромный список нужд: в одной семье — умственно отсталый ребенок; в другой молодая женщина завела любовника, в итоге — скандальный развод с мужем; где–то страдает гомосексуалист из–за собственной развратности; кто–то заболел раком; кто–то потерял работу. Нужды людей нарастают, словно снежный ком. Каждый из нас знает, что такое одиночество, гордыня, депрессия, страх, испорченные отношения с близкими. Где нам залечить свои «царапины» и «порезы»? Кто наложит гипс на наши переломы, зашьет глубокие «раны»?
