Святые наших дней - Митрополит Иларион
Свято-Пантелеимонов монастырь.
Фото нач. ХХ в.
О смертной памяти отец Софроний говорит и в книге о старце Силуане: «Под этим именем в аскетической письменности Отцов разумеется не обычное сознание человеком своей смертности, не простая память о том, что мы умрем, а особое духовное чувство. Начинается смертная память с переживания краткости нашего земного существования: то ослабляясь, то усиливаясь, она по временам переходит в глубокое ощущение всего земного тленным и преходящим, изменяя тем самым отношение человека ко всему в мире; все, что не пребывает вечно, обесценивается в сознании, и появляется чувство бессмысленности всех стяжаний на земле. Внимание ума отвлекается от окружающего внешнего мира, сосредоточиваясь внутри, где душа поставляется лицом перед непостижимой бездной мрака. Это видение приводит душу в ужас, порождающий напряженную молитву, неудержимую ни днем, ни ночью. Время теряет свою протяженность, но сначала не потому, что душа увидела свет вечной жизни, а наоборот, – потому, что все поглощено чувством вечной смерти. Наконец, пройдя многие и различные стадии, душа действием благодати возводится в область безначального Божественного Света».
Если в книге о старце Силуане отец Софроний как бы прячет свой собственный духовный опыт за рассказом о своем учителе, то в письмах к Бальфуру говорит о нем вполне откровенно, обнажая душу перед ним. Эта откровенность была следствием особого чувства, которым отец Софроний проникся к новому другу во время его пребывания на Афоне. Свое чувство он от него не скрывает: «Для меня стало невозможным молиться за себя одного, но все время молюсь за нас обоих как бы за одного себя, так привязалась душа моя к Вашей благословенной душе… Почти непрестанно помышляю и молюсь за Вас; только во сне на короткое время, против воли моей, теряю память о Вас. Все правило, всю службу в храме и литургию превратил в молитву за Вас».
12 сентября 1932 года Бальфур перешел в Православие. При этом его священнический сан, полученный в католичестве, был признан. Это событие отец Софроний горячо приветствовал: «Когда я обдумываю случившееся с Вами, то удивляюсь без конца. Ведь только говорить боюсь (чтобы не дать повода к борьбе с тщеславием или гордостью) о том, сколь многозначительное событие в Вашей жизни произошло. Слава и благодарение Господу, давшему Вам решимость пойти на все это! Обычно люди, не только перешедшие в Православие из других Церквей, но и сами православные не понимают толком Божественного величия нашей веры, духа православной жизни. Обычно, и перейдя в Православие, люди не в состоянии бывают подняться от земли. Пример: англичане в Лондоне, принявшие православную веру. Во всех их рассуждениях, во всех их взглядах на вещи, на жизнь, на спасение – земной человеческий подход, плотское, душевное, гуманистическое понимание и мудрование. В этом отношении Вам Господь помог стать много выше, и желание сердца моего, чтобы Вы не только удержались на этой высоте, но и поднялись бы выше, до подлинного духовного разума».
Афонские монахи во дворе монастыря.
Фото нач. ХХ в.
В то же время, отец Софроний предупреждает своего друга против «тщеславного самолюбования»: «В последнем письме пишете так: “Почти невозможно сосредоточиться, молиться внимательно, чувствовать, кто я такой, что я делаю здесь и прочее”. Разве Вы забыли уже, почему Вы туда поехали? То есть по сознанию, что это делаете по воле Божией, о чем раньше писали. Да, и это сознание надо крепко удерживать в чувстве сердца. “Чувствовать, кто я такой!” Грешник недостойный; а иначе что же можно чувствовать? Это у Вас какое-то тщеславное самолюбование; надо с этим бороться, а то мы дойдем до смешного и глупого состояния. “Что я делаю здесь?” Господь дает Вам время на покаяние, место, удаленное от суеты, покой, необходимый для молитвы и самоиспытания. Господь дал Вам и материальные средства к жизни, чтобы Вы имели возможность без излишних забот о хлебе земном все свое попечение приложить на стяжание Царства Небесного. Это и другое, подобное этому, должно сознавать и благодарить Бога за все эти благодеяния; а обращаться вниманием на рассматривание себя извне, на тщеславное самолюбование совсем не должно. За это даже каяться нужно пред Богом».
Причину трудностей Бальфура отец Софроний видит в том, что его внимание направлено на внешние аспекты церковной жизни, тогда как сосредоточиться надо на внутренней борьбе: «Привыкли Вы к деятельности внешней, а внутренняя жизнь для Вас совсем неведома. Этому Вы должны поучиться, об этом подумать. Нам нужно привыкать внимание ума своего обращать на рассматривание сердца: что в нем делается, о чем оно помышляет, какими чувствами живет, в каком состоянии находится, то есть согласном ли с заповедями Божиими или обуревается страстями (гневом, раздражительностью, блудной страстию, самолюбием и прочим). Это постоянное засматривание в свое сердце с молитвою должно довести до того, чтобы ум с сердцем стали неразлучными. Тогда Вы познаете подлинное бытие, которого жаждет Ваша душа».
Борьба со страстями – вот главное дело монаха, считает отец Софроний: «Начало духовной жизни – начало борьбы со страстями. Победить страсти – наитруднейшее дело. Это победа величайшая из всех. Бесстрастие выше дара чудотворения. Побеждаются страсти долгой, упорной, тяжелой, непрерывной днем и ночью борьбою, при содействии благодати. Правильной борьбе со страстями нас научают святые Отцы. А Вы еще не познали своих страстей – ни борьбы с ними; ибо если бы Вы познали, то знали бы, что Вам делать на всяком месте и во всяком положении, и не пришел бы Вам помысл: “Зачем я здесь или там, что я тут делаю?” Вы и под землей закопанный нашли бы себе дело».
Афонский монах-пустынник.
Фото нач. XX в.
Ошибку Бальфура отец Софроний видит в том, что тот пытается усвоить православную веру рассудочно вместо того, чтобы откликнуться на нее сердцем. Это опасный путь, и отец Софроний вновь предостерегает своего друга от потери веры: «Искушение для Вас в том, что Вам враг внушает все время помысл о необходимости рассудочного усвоения истины, которому он отдает преимущество пред якобы слепою верою, низводя последнюю в своем значении до нуля. На этом камне преткнулось почти все современное человечество; но Вы не поддавайтесь этому, иначе, как и раньше я Вам написал, а теперь и Вы сами это говорите, враг отнимет у Вас всякую веру. Не хватит у меня ни сил телесных, ни разума, ни времени писать о значении и свойствах веры, да это для Вас и не нужно, Вы сами знаете об этом более, чем кто-либо. Враг Вас сбил уже на неправильное понимание: Вы говорите, что решили “жить волею, а не умом и чувством”. Жить надо верою в Господа, упованием на милость Его, преданностью воле Его. А если волею, то в том разве смысле, что вера наша зависит от нашего произволения – воли. Если иначе – падение неизбежно».
Из писем Бальфура отец Софроний очень тонко чувствует его духовное состояние: «Сколько уже раз доходил я до изнеможения, молясь непрестанно о Вас. Боже мой, какая изменчивая, нерешительная, недоверчивая у Вас душа. Когда Вы
