Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией - Михаил Легеев
4.1. Историко-критический метод
Суть данного метода в общих своих чертах проста и состоит в критическом анализе имеющихся исторических источников и содержащихся в них фактов. Мысль о доминировании данного метода в патрологии восходит к представлению о ней как о чисто исторической науке. Такое представление автоматически оставляет за кадром самое важное содержание патрологии – чувство Предания Церкви. Более уместно было бы отнести историко-критический метод к ведению сопутствующих, вспомогательных патрологии дисциплин, таких как текстология, или же, по крайней мере, к той, достаточно узкой, специализации в самой патрологии, которая ориентирована на изучение святоотеческих трудов как текстов, вообще конкретных текстов, представляющих интерес для патрологической науки, на предмет установления их подлинности, сохранности, точности содержащихся в них исторических сведений и т. п., то есть с наиболее внешней стороны вопроса.
Долгое время историко-критический метод доминировал в патрологических исследованиях (особенно в западной патрологической науке); прочие методологические концепции и приемы не представляли собой осознанной и системной установки при проведении патрологического исследования, но могли возникать и исчезать хаотично и трактоваться весьма произвольно, в зависимости от тех или иных представлений ученого на этот счет, почти никогда не оформленных до точной методологической ясности.
4.2. Историческое развитие патрологического метода
Конечно, о патрологическом методе до Нового Времени можно говорить с некоторой оговоркой – сама патрология как наука в современном ее понимании (равно как и термин, ее обозначающий) возникает лишь в XVII веке.
Однако основной объем святоотеческой письменности на протяжении всей жизни Церкви представляет собой не только развитие Предания Церкви, но и своего рода рецепцию Предания Церкви. Изучая отцов в высшем смысле этого слова, следующие поколения святых продолжали их дело; их труды, их преемственность, являют своего рода святоотеческую «науку об отцах», то самое Предание в лицах, как мы и определили выше (см. п. 3.3) патрологическую науку. Таким образом, труды отцов являются для нас в определенном смысле прообразом патрологической науки.
Святоотеческая «наука об отцах» на каждом этапе своего исторического бытия использовала те научные методы, которые были характерны для общенаучного (не относящегося именно к церковной науке) фона текущей эпохи. Приведем несколько характерных примеров.
Эпоха древней Церкви дает многочисленные примеры весьма вольного, с точки зрения авторства, использования объемов текста, иногда довольно больших, – его дополнения и изменения при переписывании книг, свободного включения фрагментов сочинений других авторов в собственные сочинения (без упоминания авторства, то есть не в качестве цитат, а в качестве объема собственного текста) и т. п. Так, один и тот же значительный фрагмент текста на протяжении II–III веков мы можем встретить, например, у Марка Минуция Феликса, Тертуллиана и свщмч. Киприана Карфагенского. Или (другой пример) «Корпус Ареопагитикум» – корпус произведений, датировка которого колеблется в пределах I–VI веков из-за наличия хронологически несовместимых фрагментов, существующих в едином тексте. Все это – свидетельства специфики той общенаучной методологии, которая бытовала на протяжении первых веков жизни Церкви.
Эпоха Вселенских Соборов дает уже другую картину. Подводящий некоторый итог этому периоду «Источник знания» прп. Иоанна Дамаскина (VIII в.) представляет собой яркий пример письменного памятника с более организованным текстом; в сравнении с более ранними святоотеческими творениями здесь сделан некоторый шаг и в сторону современного нам понимания монографического патрологического исследования. Этот святоотеческий текст в значительной, невиданной ранее, мере наполнен цитатами – точными или вольными – из святых отцов, аллюзиями на их слова и мысли и т. д. В данном случае автор, прп. Иоанн Дамаскин, еще не ставит перед собой задачу авторской атрибуции и тем более научного анализа используемых им многочисленных текстов. Здесь мы видим скорее продолжение традиции органического усвоения мыслей предшествующих отцов, которая, хотя и не в столь значительном масштабе, всегда существовала в святоотеческой письменности.
Эпоха поздневизантийского и поствизантийского богословия представляет собой следующий шаг в методологии. «Триады» свт. Григория Паламы, например, по форме, по своей внутренней логике, по способу цитирования и использования библиографического аппарата стоят уже очень близко к патрологическому исследованию современного типа. Что же касается близкого к нашим дням времени, то оно и вовсе явит образцы святоотеческих творений, использующих весь спектр современного научно-методологического аппарата. Таковы, например, творения прп. Иустина Поповича или свщмч. Илариона Троицкого. Их труды, являясь для нас святоотеческим наследием, представляют собой по всем признакам уже совершенно современный тип научной работы. В рамках современного общенаучного методологического подхода и развивается, в частности, вышеописанный историко-критический метод исследования.
4.3. Универсальные особенности святоотеческого метода работы с текстами
Однако наряду с изменяющейся общенаучной методологией, используемой святоотеческой мыслью в своей рецепции Предания, существуют специфически церковные критерии работы с текстами святых отцов и учителей Церкви и отношения к ним, универсальные и неизменные для любого времени, любой эпохи. Более того, именно эти критерии имеют для нас первостепенную, определяющую важность, так сказать, задавая тон и усвояя дух всей работе современного патролога.
4.3.1. Consensus patrum: согласие отцов
По словам самих святых отцов, они согласны друг с другом. Это согласие есть проявление самой природы Церкви, оно заключено и выражено в ее Предании и, таким образом, вместе с самим Преданием относится к предметной области патрологии. В свою очередь, ориентация на согласие, а не на противоречие является важной особенностью святоотеческого метода.
Сегодня в патрологической науке нередко можно встретить позицию, когда различные акценты святоотеческой мысли возводятся в ранг богословских различий, богословских мнений, теологуменов и т. д. Увлечение подобной методикой часто имеет своим основанием некий «научный формализм» – непонимание, недооценку сложности и глубины святоотеческой мысли. Такой подход широкоупотребителен в западной, особенно протестантской, науке, но не чужд он бывает и науке православной. Ориентация на поиск «противоречий» между отцами происходит из неверной методологической установки. В подавляющем большинстве случаев то, что представляется различиями в святоотеческих взглядах, суть на самом деле лишь акценты, многообразие и многогранность осмысления отцами и учителями Церкви единой истины, единой реальности, единого и живого Откровения Божия. Церковному ученому необходимо прилагать все усилия к тому, чтобы найти согласие между отцами; сталкиваясь с видимыми противоречиями в святоотеческих текстах, мы должны многократно перепроверять себя – не являются ли эти противоречия внутренними противоречиями нашего собственного разума,
