Наставления о доброй нравственности и святой жизни - Антоний Великий
131. Как тело без души мертво, так душа без ума бездейственна (бесплодна), и Бога достоянием своим иметь не может.
132. Одного человека Бог слушает, одному человеку Бог является; ибо человеколюбив есть Бог, и где бы ни был человек, там есть и Бог; один человек есть достойный Бога поклонник; для человека Бог преображается.
133. Для человека создал Бог небо, украшаемое звездами; для человека создал Он землю, — и люди возделывают ее для себя. Нечувствующие такого Божия промышления — несмысленны душею.
134. Добро невидимо, как невидимо сущее на небе; а зло видимо, как видимо сущее на земле. Добро есть нечто сравнения не имеющее; человек же, имеющий ум, избирает добрейшее. Один человек способен познавать Бога и творения Его.
135. В душе действует ум, а в теле — природа. Ум обожает душу, а природа разлагает тело. В каждом теле действует природа, но не в каждой душе бывает ум; почему не всякая душа спасается.
136. Душа есть в мире, как рожденная; а ум превыше мира, как нерожденный. Душа, понимающая, что есть мир и желающая спастись, имеет неотложным законом каждый час помышлять в самой себе, что вот ныне подвиг (смертный) и истязание (дел), на коем не стерпишь (взора) Судии, и что будто уж гибнет душа. Помышляя так, она хранит себя от ничтожных и срамных удовольствий.
137. На земле положены Богом рождение и смерть, а на небе полнота всего и неизменность. Все же сотворено дня человека и спасения его. Не нуждающийся ни в каких благах Бог для человека устроил небо, землю и стихии, доставляя ему чрез них всякое наслаждение благами.
138. Смертное подчинено бессмертному и служит ему, т. е. стихии человеку, по человеколюбию и существенной благости Создателя Бога.
139. Убогий, неимеющий сил вредить, не ставится в числе деятельно благочестивых. Но кто может причинить вред и не употребляет силы своей на зло, а щадит уничиженных, по благочестию пред Богом, тот бывает причастником воздаяний благих и по смерти.
140. По человеколюбию создавшего нас Бога ко спасению есть весьма много путей, обращающих души и возводящих их на небеса. Души человеческие получают за добродетель награды, а за грехи — наказания.
141. Сын в Отце, Дух в Сыне, Отец в Обоих. Верою человек познает все невидимое и умопредставляемое. Вера же есть свободное убеждение души в том, что возвещается от Бога.
142. Как те, кто по каким-либо потребностям и обстоятельствам вынуждаемы бывают переплывать большие реки, если бывают трезвы, сохраняют жизнь; ибо хотя бы случилось сильное стремление вод, хотя бы даже зачерпнулась и вода лодкою, — они спасаются, ухватившись за что-либо, бывающее обычно при берегах; если же бывают пьяны, то хотя бы тьмократно покушались доплыть до края, будучи одолеваемы вином, погружаются в волнах и остаются вне круга живых: таким же образом, если и душа, впадши в волны и кружение течения жизни, сама не возникнет из-под плотолюбия и не познает самой себя, — именно, что она, будучи божественною и бессмертною, соединена с вещественным телом, маловерным, многострастным и смертным, только на испытание и позволит себе увлечься плотскими страстями на пагубу себе; то, как презрительница себя самой, пьяная неведением и о себе заботящаяся, погибает и остается вне круга спасаемых. Ибо тело, подобно реке, часто увлекает нас к непотребным удовольствиям.
143. Умная душа, стоя непоколебимо в своем добром намерении, обуздывает, как коня, гнев и похоть — эти неразумнейшие свои страсти, и за то, что борется с ними, укрощая и преодолевая их, увенчивается и удостаивается пребывания на небесах, получая сие, как воздаяние за посев и труды от создавшего ее Бога.
144. Истинно умная душа, смотря на счастие злых и благоденствие недостойных, не возмущается, при помышлении о их наслаждениях в сей жизни, как это бывает с людьми безрассудными; ибо такая душа ясно знает и непостоянство счастья, и безвестность пребывания здесь, и маловременность жизни сей, и нелицеприятность суда, и верует, что Бог не небрежет о том, что необходимо для ее пропитания.
145. Жизнь плотская и наслаждение в жизни сей большим богатством и властию бывает смертию для души; напротив, труд, терпение, бедность с благодарением и умерщвлением тела есть жизнь души и путь к вечному утешению.
146. Умная душа, презирая вещественное стяжание и маловременную жизнь, избирает утешение небесное и жизнь вечную, которую и получит от Бога за доброе житие.
147. Имеющие на себе замаранную одежду марают платье тех, кто прикасаются к ним. Таким же образом люди, злые нравом и неисправные поведением, обращаясь с простейшими и говоря к ним неподобающие речи, как грязью оскверняют душу их чрез слух.
148. Начало греха есть похоть, чрез которую погибает умная душа. Началом же спасения и царствия небесного бывает для души любовь.
149. Как медь, брошенная в небрежении и оставленная без должного о ней попечения, повреждается ржавчиною, появляющеюся на ней от долговременного лежания в связках и неупотреблении в дело, и чрез то делается недобротною и непотребною; так и душа, пребывающая в бездействии и не заботящаяся о доброй жизни и обращении к Богу, злыми делами своими лишая себя покрова Божия, снедается злом, зарождающимся в веществе тела от такого нерадения, и чрез то является недобротною и негожею ко спасению.
150. Бог благ и бесстрастен и неизменен. Если кто, признавая благословным и истинным то, что Бог не изменяется, недоумевает, однако ж, как Он (будучи таков) о добрых радуется, злых отвращается, на грешников гневается, а когда они каются, является милостив к ним; то на сие надобно сказать, что Бог не радуется и не гневается: ибо радость и гнев суть страсти. Нелепо думать, чтоб Божеству было хорошо или худо из-за дел человеческих. Бог благ и только благое творит, вредить же никому не вредит, пребывая всегда одинаковым; а мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом — по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отделяемся от Бога — по несходству с Ним. Живя добродетельно — мы бываем Божиими, а делаясь злыми — становимся отверженными от Него; а сие не то значит, чтобы Он гнев имел на нас, но то, что грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют. Если потом молитвами и благотворениями снискиваем мы разрешение во грехах; то это не то значит, что Бога мы ублажили и Его переменили, но что посредством таких действий и обращения нашего к Богу, уврачевав сущее в нас зло, опять соделываемся мы способными вкушать Божию благость; так что сказать: Бог отвращается от злых, есть тоже, что сказать; солнце скрывается от лишенных зрения.
151. Благочестивая душа знает Бога всяческих: ибо быть благочестивым есть не что иное, как исполнять волю Божью, а это и значит знать Бога, т. е. когда старается кто быть независтливым, целомудренным, кротким, щедрым по силе, общительным, нелюбопрительным, и делать все, что угодно воле Божией, то он творит волю Божию.
152. Ведение Бога и страх Божий суть врачевство против страстей плоти. Почему когда в душе есть неведение Бога, тогда страсти, оставаясь неисцеленными, портят душу. Она тогда растлевается от живущего в ней зла, как от долговременного вреда. Но Бог невиновен в этом, потому что Он даровал людям ведение и разум.
