Дети Благой Великой Матери - Кае де Клиари
Верховный еле сдержался, чтобы не выразить отвращения на своём лице, но сегодня нервы его были взвинчены, а голова болела, и потому, наверное, он не смог «выдержать марку» до конца. Главный «серый казначей» встал с такой поспешностью, что все удивлённо взглянули на него. Целую секунду он стоял в одиночестве, после чего члены трибунала повскакали один за другим, стража подняла на ноги обвиняемых, и в зале воцарилась тишина.
– Властью данной мне я объявляю этих женщин виновными и приговариваю их именем Благой Великой Матери к смерти. Казнь свершится немедленно!
Ропот удивления прошёлся по рядам «серых казначеев» Все ожидали, что главный задаст какие-то вопросы, потребует что-то уточнить, а может быть попросит кого-нибудь из братьев сказать пару слов в защиту обвиняемых. Никто не ждал, что этих девок помилуют! Их участь была решена заранее, в назидание всем остальным, вздумавшим утаивать деньги предназначенные храму. И всё же стоило придать процессу хоть какой-то вид разбирательства, но раз уж приговор произнесён…
– Я отдам всё, что должна! – взвизгнула содержательница борделя, до которой дошло, что штрафом и епитимьей отделаться не выйдет. – Поверьте, я отдам!..
Её грубо схватили и потащили к выходу. Следом повели притихших от страха, но видимо до конца ещё не понимающих, что происходит, девушек.
– Пощадите! – крикнула бившаяся в руках стражи женщина. – Мы делаем это, чтобы не умереть от голода! Они же ещё дети! Я одна во всём виновата!..
Ей зажали рот, и больше она не произнесла ни звука. Верховный владыка повернулся, чтобы уйти, (на казни его присутствие не требовалось), но что-то заставило его взглянуть вслед уходящим преступницам.
Зачем он только это сделал? Последняя из девок оглянулась и встретилась с ним глазами. Сердце старого священнослужителя дрогнуло, как будто его сжали ледяной рукой.
«Матерь, сколько же ей лет? – невольно подумал он, увидев совершенно детские глаза проститутки. – Неужели она действительно одна из них?»
Девочке на вид было лет восемь, в руке она держала тряпочную куклу. Нет, вовсе не обязательно то, что она была путаной. Эта девчонка могла быть младшей сестрой одной из проституток, дочерью или племянницей хозяйки. Но, что, скорее всего, она была воспитанницей и служанкой. Девочкой, которую кормят, учат и заставляют делать несложную посильную работу, но к настоящему «делу» допустят только тогда, когда она войдёт в возраст. Это может случиться лет через пять, может и позже или раньше, как решит мадам, которая хорошо разбирается в своём деле и не допустит, чтобы такой цветок увял зазря. Заодно при этом будет продана её девственность – редкий, а потому ценный товар…
Тьфу ты, гадость какая! Старик отвернулся и быстрыми шагами прошёл в библиотеку. Отсюда не будет слышно криков с площади, здесь можно уединиться и уйти в мир книжной мудрости, забыв на время про мерзость окружающего мира.
Он подошёл к оставленному фолианту и открыл страницу заложенную закладкой. Но чтение не шло. Почему-то перед глазами стояло лицо той девочки.
Верховный служитель Благой Великой Матери никак не мог заподозрить себя в мягкотелости. Это был далеко не первый его трибунал. Даже не десятый и не двадцатый. Он приговаривал к смерти воров и убийц, мошенников и должников, лихоимцев и просто бедолаг покусившихся с голодухи на чужое добро. Смерть хорошая профилактика преступлений. Преступник при этом перестаёт отягощать общество своей персоной, получает по заслугам, а тот, кто видит его участь, несколько раз подумает о том, стоит ли идти по такому скользкому пути. Юный возраст казнимых тоже никогда не смущал чёрствую душу Верховного. Взять хотя бы эту девочку. Она живёт в такой среде, что лучше уже не станет, а в скором времени превратится в такую же шлюху, как и все остальные. Так что же? Годом раньше, годом позже, но её вина будет именно такой, за какую она сейчас восходит на костёр.
Он мог бы их всех пощадить. Такая мысль мелькала в сознании старика облечённого властью. Здесь никто не мог оспорить его решение – светская власть храмового города целиком подчинялась духовной, и так было с древних времён. Но какой в таком помиловании был бы смысл? Пользы точно не было бы. Если не этих, то каких-нибудь других требовалось принести в жертву обстоятельствам. Иначе нельзя! Люди, потерявшие уважение к святыням и их служителям должны бояться, иначе святая братия либо пойдёт по миру, либо будет вырезана, а этот храм превратят в место для свалки отбросов и ночлега всякого отребья. От этого будет плохо и стаду, и пастырям, так что казни неизбежны. Недаром вокруг храма врыто восемьдесят железных столбов, под каждым из которых жирное чёрное пятно. Сегодня будут заняты только четырнадцать из них, но придёт время, и храм окружат восемьдесят живых факелов!
Старик опять попытался углубиться в чтение, но лицо девочки снова всплыло из его подсознания и загородило книгу. Да что же это такое?
Вдруг он понял, в чём дело – это лицо было ему знакомо. Откуда? Он никогда не видел эту девочку, как никогда не видел никого из юных проституток, которых только что обрёк на смерть. Но она явно была на кого-то похожа. Честно говоря, он так давно близко не сталкивался с женщинами, что забыл, как они выглядят, если смотреть в упор. Среди братии их не было – согласно древнему закону в храме служили только мужчины. Последний его визит к даме, произошёл много лет назад (устав храмовой службы запрещал это, но старшим братьям в своё время надоело ловить младших на мужеложстве, и тогда на визиты к «праведницам» в город, стали закрывать глаза). Так давно это было, что он позабыл и лицо её, и подробности.
Нет, среди тех женщин, которых он когда-то видел, не было ни одной, на кого могла быть похожа эта девочка. И всё-таки он знал это лицо. Откуда?
Понимание пришло, как приходит парализующая боль. Нет, этого не может быть! Почему? Как? Он ошибся… Но он не мог ошибиться! Только не он, кто угодно, но только не он!!!
Ноги вдруг стали ватными. Надо было бежать, а он стоял. Надо было что-то исправить, но уже ничего исправить было невозможно! Казнь совершается быстро. Дрова, столбы и сами казнимые поливаются специальной смолой с примесью серы. Даже если обрушить на такой костёр все воды мирового океана, его невозможно
