Обретение слов Иисуса - Виктор Куркин
– Здравствуйте, Виктор.
– Привет, Андрей! Откуда ты здесь в такую рань? – удивлено здороваюсь я.
Он улыбается, явно счастлив видеть меня.
– Это Даша, – представляю я мою дочь.
– Это Андрей Гальцов, – представляю его Даше, – тот единственный человек, кто плакал обо мне в машине, когда меня увозили в психиатрическую больницу.
Андрей немного опешил.
– Послушай, Андрей, – обратился я к нему, – я никогда прежде не благодарил тебя за те слезы. Спасибо тебе. И спасибо за Библию, которую ты мне дал с собой в тот день.
Андрей был тронут. На глазах блеснули слезы. Видно было, что он хотел бы поговорить еще, но из вежливости он оставил нас с Дашей вдвоем.
Братья, что мы делаем?!
Тот день… Он сразу начался не так, как обычно. Проснувшись около семи утра, я услышал в своем доме голоса посторонних людей. Спустившись вниз, я увидел двух своих соседей, оба Миши. Первый Миша был пастором одной из пятидесятнических общин в Москве, второй – прихожанином моей церкви. Я поздоровался. Жена и дети уехали в школу. Оба Миши остались в доме. Я краем ума как-то понял: здесь враги, против меня какой-то заговор. Я замкнулся. А голос сказал, что мне нужно сразиться со всяким мертвым словом, какое бы я ни услышал.
Миши пытались разговорить меня, всячески увещевать, а затем кричать и запрещать сатане, но это не имело никакого эффекта. Передо мной был как бы экран, на котором любое их слово возникало в виде некой помехи, и чтобы убрать ее, я мысленно говорил ей: «Прочь!».
Наконец, один из них ушел. Сражение с мертвыми словами заговорщиков меня порядком утомило. Я поднялся к себе в спальню, разделся и лег, радуясь тишине. Но не тут-то было: голос, звучащий во мне, позвал к сражению теперь уже с собственными мыслями, они де тоже полны мертвых слов. Голос сулил мне, что после достижения полной тишины в сознании произойдет прорыв в чудотворные силы. Воодушевленный такой перспективой, я принялся гнать с мыслительного экрана теперь уже все свои, якобы мертвые слова. Это занятие продолжалось часов семь и продлилось бы еще. Но тут, это было около двух пополудни, ко мне в спальню вошел мой помощник Дмитрий и с ним – Андрей Гальцов.
– Виктор, Вы поедете в больницу? – спросил Дмитрий.
Весь этот день я провел в духовной брани с любым внешним словом. Казалось бы, и тут надо было ответить: «Прочь!» Однако голос сказал: «Согласись». И я кивнул в знак согласия.
Они вышли, чтобы я оделся. Вернувшийся ко мне в дом второй Миша рылся в моих документах, ища медицинский полис и паспорт. Пока он это делал, Андрей перед лестницей со второго этажа предпринял отчаянную попытку спасти меня, истерически завизжав на сатану. Но тот, как и в случае с Мишами, проигнорировал его полностью. Спускаясь, я отметил для себя бессилие и его слов. Впрочем, я был уверен, что водим Богом, и если кто не в порядке, то это они.
Меня посадили в машину на заднее сиденье, в середину, чтобы я не сбежал. Мне не хватало только наручников. Все молчали. Куда именно меня везут, я не знал. Ехали очень долго, часа два или три. Соседу Мише, сидевшему справа от меня, несколько раз звонил пастор Тушинской церкви Александр Кузнецов. Они о чем-то договаривались, и я слышал, как Миша отрекался в трубку от дружбы со мной.
Впрочем, весь путь я был занят очередным духовным сражением. Там, в машине, голос снова позвал меня биться за пробуждение России. Я непрестанно связывал что-то нечистое именем князя земли северной и т. п. Андрей, сидевший слева от меня, наблюдая за мной, начал плакать. Но сосед Миша резко запретил ему, и он смолк.
Вдруг кто-то сказал внутри меня: «Закончи». Я закончил, распрямился и посмотрел на своих конвоиров: Поваляева Сашу, лидера поклонения в моей церкви, Сазонова Диму, моего первого помощника, Мишу Резника, моего прихожанина и соседа, и Андрея Гальцова, верного моего соратника в молитвах.
– Я прощаю вас, – сказал я им.
Тишина. Только мягкий гул поваляевской «Тойоты».
– Дима, я прощаю тебя. Саша, я прощаю тебя. Миша, я прощаю тебя. Андрей, я прощаю тебя, – обратился я к каждому из них.
И опять в ответ никто не проронил ни слова, даже не обернулся. Тем временем машина уже заруливала во двор какого-то обшарпанного двухэтажного здания. Я не имел понятия, где мы, в каком городе и какая это больница. Я вылез из машины вслед за Андреем.
– Виктор, скажи «Иисус Господь», – попросил он меня, глядя с надеждой мне в глаза.
– Иисус Господь, – произнес я.
Лицо Андрея просияло.
– Братья, что мы делаем?! Он нормальный! – радостно вскрикнул он, стараясь найти сочувственную поддержку у остальных. Но те угрюмо молчали. Неведомое мне решение было принято, и они неуклонно следовали ему. Андрей растерянно смотрел на меня.
– Виктор, возьмите это, – вдруг протянул он мне свою Библию.
Я ее взял. Взял только потому, что мне ее дали.
Мы вошли в здание. В каком-то продолговатом кабинете меня посадили на дерматиновую тахту. От усталости мной овладело безразличие. Я безучастно сидел, скрестив руки на груди. (Двумя годами позже я прочитал в заведенной на меня тогда «истории болезни», что именно эта поза была инкриминирована мне как признак психического расстройства.) Резник вполголоса что-то оживленно рассказывал врачихе. Женщина в белом протянула мне какие-то бумаги. Я на минуту помедлил. Голос сказал: «Подпиши». Я, не читая, расписался. Какое-то заявление подписал также Сазонов. Меня увели в палату в больничной пижаме. Я нес в руке пакет с туалетными принадлежностями и с подаренной Андреем Библией.
Просто тупо читал
День на пятый, когда я отошел от укола, я обнаружил, что мне занять себя в психушке совершенно нечем. Врачи мной не интересовались. Голос, звучавший во мне, как назойливая муха, продолжал комментировать на свой лад все звучащее вокруг меня и внутри меня, но я ему уже не верил и в духовные войны больше играть не хотел. На глаза попалась Библия. Я открыл Евангелие от Иоанна, и стал читать с первой главы. Читалось с трудом, но заняться было по-прежнему нечем, и я, преодолевая тормозящее действие таблеток и помехи голоса, медленно двигался по тексту.
Думать о прочитанном не получалось. Я просто тупо читал. Так я добрался до слов Иисуса в стихах 50 и 51:
«Ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я
