По ступеням веры - Митрополит Антоний (Блум)
В порядке примера я хотел бы привести еще один образ. Я разговаривал раз с одним скульптором, и он мне сказал: часто люди воображают, что скульптор берет глыбу камня или мрамора, или кусок слоновой кости, придумывает, что он мог бы из него спроектировать, и начинает обтачивать, обтесывать, соскабливать все, что не соответствует его видению. Это, сказал он, не так. Настоящий скульптор смотрит на материал и, глядя на него, вдруг – или постепенно – обнаруживает красоту, уже заключенную в нем, и тогда начинает расчищать, высвобождать эту красоту от всего, что нам и ему мешает ее видеть. Иными словами, статуя уже внутри материала, красота уже внутри; и цель работы – высвободить ее от того, что закрывает ее от нас. Это как бы перекликается со словами Ефрема Сирина, который в своих писаниях говорит, что когда Бог призывает человека к бытию, Он вкладывает в самые его глубины все Царство Божие. И цель жизни в том, чтобы копать, копать неустанно, пока мы не доберемся до этого потаенного сокровища и не усвоим его, не отождествимся с ним.
Все это говорит о том, чтобы мы разыскивали красоту, несмотря на изуродованность, которая сначала бросается в глаза. Мы часто склонны задерживаться на видимости и за ней не прозреваем сущность. Когда мы с кем-то встречаемся, или даже смотрим на себя самих, мы видим или то, что повреждено, или какую-то внешнюю привлекательность. Но нужен большой опыт (я не говорю о его продолжительности, но о внутренней опытности), чтобы за поверхностными слоями мелочей, обыденности или положительного уродства прозреть ту красоту, которую видит Бог. Отец Евграф Ковалевский говорил, что когда Бог смотрит на нас. Он не выискивает наши успехи или неудачи, которые могут быть, а могут и не быть; но в наших глубинах Он видит Свой Лик, запечатленный в нас Свой образ.
Временами нам удается уловить красоту; но и тогда мы умудряемся перетолковать ее или отнестись к ней неправильно. Много лет назад пришла ко мне поговорить одна молодая женщина; она села в ризнице на диван, повесила голову и с горьким, кислым выражением лица сказала загробным голосом: «Я грешница». Я ей бодро ответил: «Это не новость, ясно, что вы грешница, – мы все грешны!» «Да, – сказала она, – но я особенно гнусная». Я ответил: «Ну, это гордость! Но что в вас такого особенно гнусного?» – «Когда я смотрю на себя в зеркало, я нахожу себя очень хорошенькой». Я сказал: «Ну, это, во всяком случае, правда; и как же вы на это реагируете?» – «Тщеславием!» Я сказал: «Если дело только в этом, то я вас научу, как с этим справиться. Станьте перед зеркалом, вглядитесь в каждую отдельную черту своего лица, и когда вы находите, что она вам нравится, то говорите: спасибо, Господи, что Ты создал такую красоту как мои глаза, мои брови, мой лоб, мой нос, мои уши… – что угодно. Каждый раз, как вы найдете у себя что-то красивое, поблагодарите Бога. И постепенно вы обнаружите, что благодарность вытеснила тщеславие. В результате получится, что, как только вы взгляните на себя, вы будете обращаться к Богу с ликующей радостью и благодарностью. Но прибавьте к этому и еще нечто. Вглядевшись хорошенько в кислое выражение вашего лица, скажите: прости, Господи! Мой единственный вклад в ту красоту, которую Ты создал – это противное выражение лица… Это единственное, что в нем действительно ваше».
И вот я думаю, что очень часто мы могли бы это делать по отношению к себе самим; не обязательно глядя в зеркало, но размышляя о себе самих, вглядываясь в себя и открывая, что я такое есть, когда я не разглядываю только свои провалы и неудачи (и неудачи это или нет – это еще другой вопрос), но смотрю на то, что я есть по существу.
Очень может в этом помочь и отрезвить нас, дать нам возможность понять более правдиво, объективно и трезво, что мы такое есть, чтение Евангелия. Когда мы читаем Евангелие, в нем есть места, которые не волнуют нас. Это, несомненно, правда, – раз Бог так говорит, то иначе и быть не может, но меня это как-то не трогает, не доходит до меня. Другие места или слишком требовательные, или такие страшные, что нам неуютно делается, – они в таком противоречии с нормами окружающей жизни; и мы должны быть готовы сказать Богу: нет, это не для меня; и в первом случае, и во втором, я не сродни Тебе, я не понимаю Тебя, мы с Тобой не заедино…
Но есть места, – их может оказаться немного, но они имеют абсолютно решающее значение для того, чтобы нам найти, понять самих себя, не то поверхностное, светское «я», которое видят другие или мы видим сами, но подлинное «я». Это те места, которые, когда мы читаем их или размышляем о них, заставляют нас воскликнуть: «Как это дивно, как это верно! О, какая красота и правда!» Если мы можем сказать так о какой-либо притче, или действии Христовом, или заповеди – о чем угодно, что мы находим в Евангелии – это значит, что в этом частном случае (и это может быть маленькая крупинка, а может быть и целая область, это обнаружится в дальнейшем) Бог и я заодно, одной мысли, одного сердца, мы в подлинной гармонии друг с другом: я подобен Богу, Он подобен мне, между нами есть подлинное родство. Я нашел что-то от образа Божия во мне, крупицу моего подлинного «я», того «я», которое Бог призвал к бытию, крупицу непотемненную, оставшуюся целой или уже исцеленную.
Это позволит нам приступить к борьбе за нашу чистоту, цельность, полноту не с усилием, часто бесплодным, отделаться или вылечить то, что попорчено в нас, но оберегая с радостью, с заботливой нежностью, с благоговением что-то, что в нас уже Божие (у меня на языке было «что уже Бог»), воочию зримое – свет, который пробивается сквозь тьму и который уже есть Сам Бог.
В таком случае, когда мы стараемся преодолеть свое поверхностное, светское, загримированное «я», перед нами стоит конкретная задача: никогда, никогда не нарушить и не изменить этой красоте, которую мы в себе обнаружили. Это может быть одна, две, три, пять малых крупиц, но эти крупицы священны, мы должны оберегать их и, как защищают огонь, не дать ему угаснуть, дать ему постепенно затеплить все остальное вокруг, защищая его, действуя в согласии, заодно с
