Ваша семья и ваше здоровье - Вандеман Джордж
«Дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои». Представьте этого измученного болезнью человека, распростертого на носилках, — теперь он спокоен и совершенно удовлетворен. Он прощен. Что ему теперь даже физическое исцеление? Или последующие слова Иисуса: «Возьми постель твою и иди» — это всего лишь дополнительное вознаграждение?
Я считаю именно так. Несомненно одно: Иисус понимал неразрывную связь вины и болезни. И Он показал, что вину можно исцелить.
Но чтобы излечить от тяжкой вины, ее нужно сначала признать. Современный же человек готов делать все что угодно, только бы не признавать ее. Он склонен отрицать всякую вину, увиливая от нее, не обращая на нее никакого внимания, подавляя или ища ей оправдание.
Но у совести цепкая память. Она постоянно мучает нас. Вот почему человек хочет избавиться от вины тем, что отказывается слушать саму совесть. Это напоминает попытку лечить высокую температуру, отказавшись от градусника.
Позвольте пояснить это следующим образом: на суде человек старается обосновать свою невиновность, доказывая либо то, что он не нарушал закон, либо то, что закона, который он якобы нарушил, не существует. Нечто подобное происходит и внутри человеческой личности. Совесть выступает в роли прокурора. Память — свидетель обвинения. А разум либо отрицает, что он нарушил закон, либо выражает обвинителю протест, поскольку, как было замечено выше, не существует закона, который он якобы нарушил. Предполагается, что последний аргумент вынудит суд прекратить дело, — если не считать того, что вину не так-то просто усмирить.
Мне не надо вам говорить, что стратегия защиты нынешнего поколения строится на предпосылке, что отсутствует соответствующий закон.
Видите, если у нас нет принципов, то не может быть и нарушения. Мы выбросили слово «грех» из своего лексикона и решили, что покончили с этой проблемой. Такой вещи, как грех, не существует, говорят нам. Грех — это либо плохие манеры, либо нечто из области психологии. Послушайте Дейвида Реддинга:
«Современные люди утвердились во мнении о своей невинности, окончательно упразднив слово «грех». Мы отбросили грех, — продолжает он, — как одно из недоразвитых представлений, которого придерживались наши прадеды. Грех — это всего лишь фантом, заставлявший хлопать ставни первых американцев».
И еще: «Непризнание вины порождает непредсказуемые последствия. Утратив определенность, грех господствует жутким царством террора. Мы не желаем верить, что хоть сколько-нибудь нуждаемся в прощении».
Но вину, как я уже говорил, не так-то просто усмирить. Ивиковы журавли все еще кружатся у нас над головой.
В течение последних десятилетий мы наблюдаем постепенное разрушение наших нравственных ценностей. Культура восьмидесятых поведала нам о том, что эти вещи не имеют значения. Но в глубине души мы знаем, что они значат очень много.
Ценой собственного опыта человек часто убеждается, что если он считает что-то ошибочным, то не имеет никакого значения, сколько людей, консультантов, книг или журналов убеждают его в том, что это именно так. Совесть должна отчитываться перед Богом, а не перед общественным мнением. И совесть не может не помнить о том, что говорит Господь о грехе.
Послушайте несколько кратких, отточенных определений из Писания: «Грех есть беззаконие»; «Возмездие за грех — смерть»; «Все согрешили и лишены славы Божией»; «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» (1 Ин. 3:4; Рим. 6:23;Рим. 3:23; Иер. 17:9).
Так говорит Господь. Но наша современная изощренная гордыня не позволяет нам согласиться со Спасителем. Проще признать необходимость в лечении. Проще обвинять общество, окружающую среду, собственное детство, наследственные гены или других людей. Кто-то из администрации муниципалитета несет ответственность, но только не я.
И тем не менее моя вина никогда не будет излечена, если не будет признана, — если я не возложу ответственность на самого себя. Вину невозможно преодолеть, если я не признаю: «Я виноват. Никто другой не несет за это ответственности. Помоги мне, Господи».
Только виновные могут быть прощены. Человеку, который не болен, врач ни к чему. Сын Божий пришел для того, чтобы «призвать не праведников, но грешников к покаянию». И апостол Павел писал: «Иисус Христос пришел в мир спасти грешников, среди которых я первый».
Разумеется, нелегко взять на себя вину. Я думаю, вам приходилось сталкиваться с просьбами о прощении, которые сами себя отменяли многочисленными оговорками, объяснениями, оправданиями, тем самым лишаясь всякого смысла и значения? А сколько просьб о прощении приносили вы? И сколько молитв?
Розалид Ринкер рассказывает, как она и еще двое молодых миссионеров в Китае условились молиться в своей группе так, чтобы молитва каждого была глубоко личной, неформальной и честной. Как-то раз она решила, что ее молитва станет своего рода публичным признанием в том, что у нее есть сильная склонность верховодить, воображая, будто ее замыслы превосходят идеи всех остальных и намного более плодотворны.
«Господи, — начала она, — если я была…» Она замолчала, чувствуя, что дает себе поблажку, которая на самом деле не входила в ее планы. Она начала снова. «Милостивый Господь, иногда у меня бывает склонность к…» И снова запнулась. Она понимала, что и в эту минуту еще не взяла на себя ответственность за свое отношение к собратьям и свои поступки. И начала в третий раз со всей решительностью: «Милостивый Господ, прости меня за то, что я думаю, будто я лучше других, и постоянно хочу всеми распоряжаться». Она остановилась, зная, что наконец-то высказала правду без оговорок.
Ее друзья подхватили молитву. Один из них сказал: «Благодарю Тебя, Господи, за то что Розалид была искренней». А другой молился так: «Да, благодарю Тебя, Отче. Мы всегда знали, что за ней это водится, но теперь все испытали облегчение от ее признания».
Когда я впервые услышал эту историю, я понял, что речь идет обо мне. Я должен признать, что бывают случаи, когда мои близкие и друзья испытали бы огромное облегчение, услышь они от меня молитву в подобном духе, молитву, подтверждающую, что я тоже совершаю ошибки и иногда доставляю другим огорчения.
К счастью, эти недостатки характера, если их откровенно признать, могут быть устранены милостью Господа. Но вина, которая изводит совесть, расшатывает психику и наносит вред всему организму, в большинстве случаев подразумевает не поддающиеся быстрому исправлению прегрешения и непоправимые злодеяния.
Священник в своей проповеди упомянул женщину, которая возместила убытки за нескольких украденных у него уток. Тогда другая женщина заметила: «Легко возместить убытки за уток. А я украла чужого мужа».
Да, в жизни случаются ситуации, выход из которых не так прост, как в случае с украденной птицей. Человек может быть повинен в таком серьезном преступлении, что его отчаяние и безнадежность невозможно описать. Он навсегда лишается покоя из-за непоправимости того, что он совершил. Он испытывает невероятно тяжкую вину, что кажется, ему не будет прощения.
Но это не так, друг мой. Господь сказал: «Того, кто придет ко Мне, Я никогда не отвергну». И еще: «Если исповедаем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды».
Незадолго до смерти Авраама Линкольна спросили, как бы он поступил с побежденными южанами. И он ответил: «Так, как если бы они нам не изменили».
Так же прощает Господь. Так Он принимает нас — как будто бы мы никогда не грешили.
Возможно, кто-то из читателей сейчас как бы говорит: «Пастор Вандеман, все это великолепно. Но разве вина не должна быть наказана?»
Конечно, должна. Об этом свидетельствует все, что произошло на Голгофе. Грех должен понести наказание. С другой стороны, Сын Божий принял на Себя нашу вину. «Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем…» (Ис. 53:5).
Вы скажете: «Означает ли это, что мои грехи могут быть прощены?»
