Дела любви. Том II - Серен Кьеркегор
Каковы отношения в этой борьбе? На одной стороне стоит любящий (или его еще можно назвать: добрый, благородный, ибо в первой борьбе еще не было очевидно, что он любящий), и на его стороне добро. На другой стороне стоит нелюбящий, сражающийся с помощью зла. Так они и борются. Задача любящего – сохранить себя в добре, чтобы зло не овладело им. Значит, он имеет дело не столько с нелюбящим, сколько с самим собой. Он стремится выиграть эту битву не ради нелюбящего, а ради добра, и в благородном смысле – ради самого себя. Следовательно, оба по отношению к самим себе они борются друг с другом, но вне друг друга, в некотором смысле они борются непримиримо, поскольку это битва между добром и злом. Один борется с помощью добра, другой – в завете со злом, и последний побежден.
Теперь отношения изменились; отныне становится вполне очевидным, что любящий присутствует в борьбе; ибо он борется не только за то, чтобы добро пребывало в нем самом, но миролюбиво борется за то, чтобы добро восторжествовало в нелюбящем, или он борется, чтобы завоевать побежденного. Следовательно, отношения больше не являются простыми отношениями борьбы, поскольку любящий борется на стороне своего врага от его имени ради него за него???, он желает бороться за дело нелюбящего до победы.
Это примирение в любви. Ибо когда враг или тот, кто причинил вам зло, приходит к вам и ищет прощения, так что вы готовы простить: это прекрасно и достойно похвалы, а также с любовью. О, но как поздно! Не говорите, что “вы даровали это немедленно, как только он попросил об этом”, – лучше подумайте, какую быстроту в примирении имеет истинная любовь по сравнению с этой или по сравнению с той быстротой, которая, будучи зависимой от поспешности или медлительности другого человека в том, чтобы просить прощения, по сути как раз и является тем самым опозданием, даже если случайно она приходит очень быстро.
Задолго, задолго до того, как враг задумает искать примирения, любящий уже примирился с ним. И не только это; нет, он перешел на сторону врага, он борется за его дело, даже если он этого не понимает или не желает понимать; поэтому он трудится, чтобы добиться примирения. Вот, мы можем назвать это борьбой любви или борьбой в любви! Сражаться с помощью добра против врага – это похвально и благородно; о, но сражаться за врага – и против кого? против самого себя, если хотите: это да, это и есть любовь, или примирение в любви! Так и примирение предписывается в Священном Писании. Эти слова гласят: “Итак, если ты принесешь свой дар к жертвеннику, и там вспомнишь… “ – и что, по-вашему, вы ожидаете дальше? Разве не то, что вы имеете что-то против кого-то? Но это не так. Написано «… и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником (ибо с даром нет никакой спешки, если это так), и пойди прежде примирись с братом твоим (ибо для примирения нужна эта спешка также ради дара, который ожидает у жертвенника), и тогда приди и принеси дар твой». Но не слишком ли много просится? Кто же тогда нуждается в прощении: тот, кто сделал зло, или тот, кто пострадал от зла? Конечно, именно тот, кто сделал зло, нуждается в прощении, о, но любящему, который пострадал от зла, ему нужно простить, ему нужно примирение, умиротворение, это слово, в отличие от слова «прощение», проводит различие, напоминая о добре и зле, но с любовью отмечает, что нужно и то, и другое. Прощение, когда о нем просят, не является примирением в самом совершенном смысле; но примирение – когда нужно прощать даже тогда, когда другой не думает просить прощения. Поэтому Священное Писание говорит: «Мирись с соперником твоим скорее»; но никогда нельзя быть более великодушным, чем когда ты сам нуждаешься; и прощать «скорее», чем когда ты даруешь прощение еще до того, как о нем просят, борешься за то, чтобы дать его, пока еще есть противодействие – не против того, чтобы давать, но против того, чтобы получать прощение.
О, обратите винмание на это; ибо истинный христианин всегда прямо противоположен тому, что плотский человек понимает легче и естественнее. «Бороться за прощение» – кто не подумает сразу же о борьбе, чтобы получить прощение? Увы, в человеческом понимании это часто считается достаточно трудным. И все же мы говорим совсем не об этом; мы говорим о том, чтобы с любовью бороться за то, чтобы другой принял прощение, позволил себе примириться. Разве это не христианский путь? Это Бог на небесах говорит через апостола: «Примиритесь»; а не люди говорят Богу «Прости нас». Нет, Бог возлюбил нас первым. И опять же, в другой раз, когда встал вопрос о примирении, Бог был тем, Кто пришел первым – хотя, с точки зрения праведности, Он был Тем, Кто ждал дольше всех. То же самое и в отношениях между человеком и человеком: следует отметить, что истинное примирение – когда тот, кто предлагает прощение, не является тем, кто в нем нуждается.
Так любящий тогда в примирении борется за то, чтобы завоевать побежденного. – Завоевать побежденного! Какое прекрасное употребление слова “завоевать”! Ибо послушайте это! Когда мы говорим “завоевать” победу, мы сразу же слышим ожесточенность борьбы; но когда мы говорим о том, чтобы завоевать кого-то, завоевать кого-то для себя, какая бесконечная нежность в этом слове! Что так захватывает, как мысль, как фраза: “завоевать кого-то"; как это может наводить на какие-либо мысли о вражде! Ибо во всякой вражде нужны двое, а здесь есть только один: нелюбящий; ибо любящий в своем примирении – его лучший друг, желающий завоевать побежденного. Завоевать побежденного. Какой чудесный переворот во всем! Считается, что победа меньше, чем преодоление, ибо "пре-" предполагает, насколько она пре-восходит победу. И все же речь здесь действительно идет о восходящем, о высшем, хотя речь по-прежнему идет о завоевании того, кто преодолел. Возможно, с точки зрения гордости преодоление больше, но в понимании любви это меньшее есть большее, “завоевание побежденного". Прекрасная борьба, прекраснее, чем ссора любящих, когда любящий должен быть единственным, и, значит, еще более любящим,
