Чаша Грааля. Софиология страдания - Отец Сергий (Булгаков)
4. Святый Грааль
В святоотеческом толковании Божественная Евхаристия символически приводит в «воспоминание» всю земную жизнь Христову. В ней изображается домостроительство Спасителя, вся она «есть как бы один образ единого тела царства Спасителева – образ, представляющий все его части от начала до конца во взаимном порядке и согласии» (Николай Кавасила. Изъяснение Божественной Литургии. Т. 1)[116]. И это не есть только субъективное воспоминание, но та́инственно пребывающая в памяти мира и человечества полнота земного пребывания Господа.
[Соевхаристические события Евангелия]
Подобно этому и значение «Господских» праздников, в которых тоже воспоминательно и реально переживается, как бы сызнова происходит празднуемое событие, это становится для нас некоей духовной очевидностью. Тайнодействие расширяется до пределов всей земной жизни Спасителя, и не только в воспоминании, но в силе, в соответствии особому характеру и значению каждого такого события. Особо должны быть выделены события жизни Христовой, так сказать соевхаристические. Таковыми являются особые случаи благословения евхаристических элементов, хлеба и вина, которое, хотя и не имеет силы преложения, но мистически есть некая ступень к преложению, да и находит для себя такое истолкование в соответствующих словах или действиях Господних.
Сюда относятся, прежде всего, случаи чудесного умножения хлебов и насыщения ими один раз 5000 (Мф. 14:13–21; Лк. 9:10–17), а другой – 4000 народа (Мф. 15:32–39; Мк. 8:1–10). В первом случае говорится, что Господь, воззрев на небо, благословил, дал хлебы ученикам, и ученики народу (Мф. 14:19; Лк. 9:16; у Матфея благословение определённо относится к хлебам, у Луки – вообще хлебы и рыбы); во втором случае благословение относится отдельно к хлебам: воздав благодарение (Мк. 8:6), и отдельно к рыбам (Мк. 8:7: благословив). Это благословение не соответствует ли особому церковному чину благословения хлебов, существующему в Православной Церкви, с прямой ссылкой на это в молитве чинопоследования?
Но подобный же случай уже после Воскресения Христова, именно благословение хлебов двум ученикам на пути в Эммаус, которое особо подчёркивается в повествовании: Христос благословил, преломил и подал, Он был узнан ими в преломлении хлеба (Лк. 24:30, 35), уже более приближается к евхаристическому благословению, именно в проскомидии как приготовлении вещества таинства. Чудесное насыщение 5000 народа пятью хлебами и двумя рыбами в VI гл. Евангелия от Иоанна сопровождается далее на том месте, где ели хлеб по благословении Господнем (Ин. 6:23), беседой евхаристической, так что первое ставится в прямую связь со вторым, хотя одно с другим и не отожествляется. Относительно же вина мы также имеем евхаристически звучащее повествование в рассказе об умножении его в Кане Галилейской: Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою (Ин. 2:11). Во всех указанных случаях мы имеем как бы прообразование Божественной Евхаристии в разных её духовных аспектах.
[Святой Грааль]
Однако всё это не может сравниться по важности и таинственной значительности с излиянием крови и воды из пронзённого ребра Иисусова, о котором говорится в Иоанновом повествовании о крестной смерти Его: один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас же истекла кровь и вода (Ин. 19:34). Мною дано уже богословское истолкование этого события в этюде «Св. Грааль», и здесь остаётся привести лишь главные его выводы применительно к основной нашей теме о земном пребывании Господа.
В общем можно сказать, что событие это оставалось и остаётся как бы незамеченным в богословии, несмотря на то, что Евангелист хочет привлечь к нему особое внимание: и видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы Вы поверили (Ин. 19:35). Но что же он именно говорит и какую истину возвещает? Чему поверить он призывает? Сам он даёт лишь намёк на это, приводя в качестве истолкования два ветхозаветных текста (о чём ниже).
Но тщетно стали бы мы искать на это ответа в богословии, его нет и не было в течение веков. Событием этим овладела благочестивая легенда о Св. Граале, которою отозвался на него религиозный гений западного христианства, преимущественно Англии. Ей именно усвоила легенда честь принятия в свою землю святой чаши, в которую, согласно преданию, излилась честная Кровь, излившаяся из ребра Иисусова. В эту чашу собрал её у Креста, согласно преданию, св. Иосиф Ари-мафейский. Восточное христианство до сих пор оставляет также без истолкования эту черту повествования о смерти Спасителя, которая, конечно, по меньшей мере, так же важна и драгоценна, как и все остальные.
Правда, упоминание о нём введено в евхаристическую символику, именно: в последовании проскомидии эти евангельские слова произносятся при «прободении» Агнца копием, что сопровождается вливанием вина в евхаристическую чашу. Однако очевидно, что эта символика берёт событие лишь с внешней стороны, само же по себе оно евхаристического значения не имеет и с Тайной Вечерей не связано[117].
Спрашивается, что же содержится в автентичном[118] истолковании рассматриваемого события, в истинности которого с такой исключительной настойчивостью заверяет Евангелист на основании приводимых им двух ветхозаветных текстов. Первый из них, из 12-й главы Исход, целиком относящийся к установлениям относительно пасхального агнца, очевидно, имеет подтвердить жертвенный характер смерти Христовой как Агнца Божия: «Христос – новая Пасха, Жертва живая, Агнец Божий, вземляй грех мира» (пасхальный гимн)[119]. В символике же несокрушения костей здесь можно прозревать и указание на то, что каждый состав, определяющий собой строение тела, сохраняется нерушимым, даже когда съедается мясо. Агнец-Христос пребывает в каком-то особом смысле в среде народа Своего.
Другой же текст относится к мессианскому пророчеству об Израиле и его прославлении, именно царственному величию дома Давида и его служению: Дом Давидов будет как Бог, как Ангел Господень пред ними. <…> А на дом Давида и на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце (Зах. 12:8, 10). Общий контекст, из которого берётся пророчество, относится к земному царству Израиля, дома Давидова, который
