Где Бог когда я страдаю? - Филипп Янси
И вот, когда у меня не осталось ничего, кроме Бога, мне вдруг стало Его достаточно. Меня переполнило осознание, что Бог, сотворивший вселенную, живет во мне. Он лично участвует в моей жизни. Он способен превратить меня в привлекательную и достойную личность. Во всяком случае, без Него мне этого не достичь.
Первые месяцы и годы после трагедии я все время пыталась понять, чему Бог пытается меня научить. Я втайне надеялась, что если догадаюсь и усвою урок, то Бог меня исцелит.
Пожалуй, каждый верующий, на долю которого выпадают сильные страдания, обращается за ответами к книге Иова. Иов — праведный человек, который вынес такие муки, которые мне трудно представить. Но к своему удивлению, я не нашла в этой книге ответа на свои «почему?». Я увидела лишь одно: несмотря ни на что, Иов держался за Бога, был верен Ему, и Тот вознаградил его за верность.
«Может быть, Бог хочет именно верности?» — думала я. И перестала требовать от Бога объяснений — я со смирением Ему доверилась. Пусть я парализована. Это ужасно. Меня это совсем не радует. Но может ли Бог что–то совершить через меня — инвалида? И могу ли я, совершенно беспомощный человек, поклоняться Богу и любить Его? Как только я изменила свое отношение к случившемуся, Бог показал мне, что возможно и то, и другое.
Вполне вероятно, что мое зависимое положение — это Божий дар. Я никогда не стану настолько самостоятельной, чтобы отодвинуть Бога в сторону. Я каждое мгновенье ощущаю Его милость и заботу. И каждую минуту я ощущаю свою зависимость от людей: я просыпаюсь и, лежа на спине, жду, когда кто–нибудь придет и оденет меня. Сама я не могу ни причесаться, ни даже высморкаться.
Но у меня есть друзья, которые обо мне заботятся. Я любуюсь красотой пейзажей, которые рисую. Я сама зарабатываю себе на жизнь — мечта каждого инвалида. Внутри у меня — целый мир. Мир, который даровал мне Бог.
И еще у меня теперь есть надежда на будущее. Библия говорит, что на небесах Бог оденет нас в славные тела. Когда я училась в старших классах, эта фраза казалась мне очень туманной. Но сейчас я ее понимаю: там я буду исцелена. Меня не обманули, посулив полноту и цельность — просто исполнение обещанного задерживается лет на сорок–пятьдесят. И Бог вместе со мной — и сейчас, и когда обещание будет выполнено.
Теперь я понимаю, что значит получить славное тело. Это значит, что после смерти я смогу танцевать».
Пройдет немало времени, прежде чем Джони сможет танцевать. Но она и так многому научилась. После двух лет восстановительного лечения она научилась лихо управлять инвалидной коляской с мотором. Спустя годы Джони научилась водить машину и сейчас ездит на микроавтобусе с переделанной специально для нее системой управления.
Джони стала прекрасным оратором — ее часто приглашают выступать перед самой разной публикой. Она с первого взгляда пленяет слушателей — со вкусом одетая, красиво причесанная женщина в коляске, полная жизнелюбия и энтузиазма. Она часто вспоминает события давней уже трагедии, рассказывает о том, как долго шло восстановление. Ее тело остается неподвижным, но глаза наполнены светом и жизнью.
Несколько лет назад Джони переехала в Калифорнию. К ее живописным работам прибавились пейзажи американского запада. «Я не могу плавать и нырять в заливе, не могу скакать на лошади, — говорит Джони, — но зато могу бывать на природе, могу наслаждаться ее красотой, ощущать богатство окружающих меня запахов и красок». Джони, зажав кисточку или карандаш зубами, рисует то, что видит вокруг.
В разговорах Джони время от времени упоминает о конюшне, которая находилась рядом с ее мастерской в Мэриленде. Конюшня — самое любимое место Джони, с ним связаны счастливые воспоминания детства: ароматное сено, тихое ржание и пофыркивание лошадей. В конюшне было столько потайных уголков! Она была огромной, загадочной и прекрасной.
Конюшню выстроил отец Джони и страшно гордился этим творением своих рук. Джони вспоминает и связанное с конюшней страшное событие: как–то хулиганы подожгли конюшню, и она сгорела дотла. Эта сцена до сих пор стоит у Джони перед глазами: дикое ржание ее любимцев, запах паленого мяса, отчаянные попытки семьи и соседей потушить пламя.
Конюшня сгорела, но история на этом не заканчивается. Отец Джони, уже скрюченный от артрита, снова взялся за строительство. Фундамент уцелел, и отец выстроил на нем новые стены. На месте старой конюшни выросла новая, которая получилась много лучше прежней.
«Я — как та конюшня, — говорит Джони. — Я думала, что моя жизнь закончилась и ее уже не восстановишь. Но благодаря Богу и моим друзьям она отстроена заново. Теперь вы понимаете, почему я так счастлива? Я заново обрела то, что, казалось, утратила навсегда, — полноту жизни».
Двое страдальцев
Джони Эриксон–Тада и Брайан Штернберг — люди, которые каждодневно вынуждены сражаться с болью. На свете есть множество людей — парализованных, больных раком, родителей детей с врожденными нарушениями, — которые познали всю глубину страданий. Мысль о том, что боль — это дар, скорее всего, вызовет у них недоумение или горечь. Боль в их жизни вышла за рамки разумного, стала чудовищем. Только садист или недалекий человек может сказать им, что боль — это дар.
В наших двух историях один герой приобрел известность через страдания, другой — утратил ее. Прошло много лет. И Брайан, и Джони по–прежнему остаются пленниками своих немощных оболочек. И все же каждый из них нашел в себе силы, чтобы жить и расти. Исцеление их израненных душ без доверия Богу было бы невозможно.
Брайан постоянно задается вопросом «Почему?» и ищет причину случившегося. Виновен ли Бог в том, что с ним произошло? Его семья убеждена, что Бог разделяет их чувства. Взгляды самого Брайна не совпадают с главной идеей моей книги: он отвергает мысль о преобразующей роли страдания. Брайан признает, что Бог использует боль, чтобы творить благо. Однако он не согласен с тем, что Бог позволяет страданию тянуться до конца жизни. Вера Брайна зиждется на мечте
