Дневник Благодати - Филипп Янси
На склоне холма позади моего дома пара рыжих лисиц каждую весну воспитывает выводок лисят. Иногда, когда я приветственно свистну, несколько юных мордочек высовываются из расселины в скале, нюхают воздух и настороженно смотрят на меня своими блестящими глазами. Порой я слышу, как лисята возятся в своем убежище, иногда же оттуда не доносится никаких звуков, из чего я делаю вывод, что они спят. Однажды, когда у нас остановился гость из Новой Зеландии, я повел его к лисьей норе, предупредив, что он, в принципе, может ничего и не увидеть и не услышать. «Все-таки, это — дикие звери, — сказал я. — Мы никак не можем на них повлиять. Они сами решают, когда им появляться, а когда — нет».
В тот день одна молодая, смелая лиса таки высунула свой нос из норы, чем привела моего гостя в неописуемый восторг. Через несколько недель, когда он уже вернулся домой в Новую Зеландию, я получил от него письмо. Как это ни странно, мое замечание о лисах натолкнуло его на размышления и помогло лучше понять Бога. Дело в том, что мой товарищ совсем недавно прошел через период затяжной депрессии. Иногда Бог казался ему таким же близким, как его жена и дети, иногда же он вообще не ощущал ни Божьего присутствия, ни веры, на которую можно было бы опереться. «Все-таки Бог тоже не ручной, — писал он. — Мы никак не можем на Него повлиять».
«Приблизьтесь к Богу, и приблизится к вам», — сказал Иаков, и эти слова звучат шаблонно. Но он не определяет никаких временных параметров для второй части предложения. Иаков просто напоминает мне, что общение с Богом подразумевает участие двух сторон, и мне в этих взаимоотношениях отводится важная роль. Как сказал Иаков, я могу очищать свое сердце и смирять свой дух. Я учусь брать на себя ответственность за свою часть, а все остальное предоставлять Богу.
Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»
4 апреля
Неотвеченная молитва
Когда я начал разбирать вопрос неотвеченной молитвы, моя жена порекомендовала мне побеседовать на эту тему с кем-нибудь из пожилых людей. «Большинство из них молится, и притом — многие годы, — сказала она. — Ты наверняка узнаешь от них что-нибудь важное».
Жена была права. Я отправился вместе с ней в дом престарелых, где она помогала капеллану, и услышал там несколько удивительных историй. Например, одна женщина, играя в карты со своей подругой, почувствовала внезапное побуждение сходить домой. Переступив порог дома, она увидела, что догорающая свеча подожгла букет искусственных роз. Женщина пришла как раз вовремя, и смогла загасить пламя, просто накрыв его подушкой. Еще одна обитательница приюта поведала несколько замечательных историй о том, как избежала гибели во время Второй мировой войны. Другая женщина рассказала о том, как ее муж поперхнулся булочкой с корицей именно в тот момент, когда мимо проходили два медработника. Они спасли ему жизнь с помощью приема Геймлиха.
Я также услышал о молитвах о мире и против несправедливости. Одна чернокожая старушка вспоминала, как молилась в детские годы, проведенные на Юге, где ее считали человеком второго сорта. Тогда она и представить себе не могла, что увидит перемены еще при своей жизни.
Хотя меня в первую очередь интересовал вопрос неотвеченных молитв, большинство обитателей приюта предпочитали рассказывать об отвеченных. Все они сталкивались с семейными трагедиями и проблемами со здоровьем, но почему-то эти события не поколебали их веру в силу молитвы.
После этих бесед я решил пройтись по той части приюта, где жили старики, нуждающиеся в особом уходе. Они были лежачими или прикованными к инвалидному креслу. Я попытался поговорить также и с ними, однако их разум был затуманен. Если они и знали какие-то тайны о молитве, то выведать их было уже совершенно невозможно.
Отъезжая от этого дома престарелых, я был как никогда убежден в том, что единственное окончательное решение проблемы неотвеченных молитв — это объяснение Павла, данное коринфянам: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан». Ни один человек, каким бы мудрым и духовным он ни был, не может постичь Божьи пути; объяснить, почему в одном случае происходит чудо, а в другом — нет, в одни обстоятельства Бог вмешивается, а в другие — нет. Мы можем только ждать и верить, как это делал апостол Павел.
Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»
5 апреля
Молитвы от всего сердца
Я научился конкретно говорить Богу о том, чего я хочу, каким бы невозможным это ни казалось. Я молюсь о мире на Ближнем Востоке; о восстановлении справедливости в Африке; о религиозной свободе в Китае и других странах; о том, чтобы в США исчезли бездомные и расисты… Я от всего сердца желаю всего этого, и более того — я верю, что Бог тоже этого желает.
Один мой друг из Чикаго пытался приобщить некоторых своих коллег по городскому служению к регулярной молитве за то, чтобы в их городе исчезла бедность. Почти все, к кому он обратился с этим предложением, отказались. «Зачем молиться о каких-то нереальных и невозможных вещах?» — возразили они, однако мой друг придерживался другого мнения. В чем же тогда смысл молитвы, если не в том, чтобы выражать желания нашего сердца — особенно если они совпадают с известной нам Божьей волей на земле? Кто знает, что произойдет, если мы начнем молиться о том, чего наверняка хочет Бог? Вспомните многие молитвы христиан за «Железным занавесом» и в Южной Африке во времена апартеида. Они тоже казались нереальными просьбами о невозможном.
Бог предлагает нам четко излагать наши нужды. Он отругает нас за них не сильнее, чем отец — ребенка, который забрался к нему на колени со списком подарков к Рождеству. Доктор Вернон Граундс говорит, что каждый раз, слыша о чьей-то нужде в исцелении, он молится следующим образом: «Боже, я знаю, что у Тебя есть собственные цели и, безусловно, — особый план для этого человека, но я прямо скажу Тебе, чего бы мне хотелось, чтобы произошло».
