7 семечек - Роман Алимов
Мишка отключился.
Открыл глаза от боли в ноге. Осмотрелся. Перед самым лицом горел монитор, на котором высвечивалась статья о бешеных животных, на столе все тот же чай, ощупал бок – все на месте, никакой крови…
– Та-ак… приехали, в дурку пора, – протер влажный лоб, – температура, что ли. Дышать стало сложнее, в голове смешался сон и реальность, отчего захотелось выкарабкаться туда, где нет мук совести, нет похоти, гнева, зависти.
Молча просидел час, второй. Гудящая, автомобильная пробка за окном сменилась ночной тишиной.
Внезапно встал, даже подпрыгнул:
– Есть! Да! Это они – проклятые, и бабка та! Семечки!
Начал рыться в шкафу, отыскивая пиджак. Вытащил из карманов все содержимое: платок, зажигалку, жвачку и бумажник на самом дне, валялись три тыквенных семечки. Аккуратно вытащил их и положил раздельно на стол.
Сел на корточки и стал рассматривать:
– Что же в вас такого необычного? Покруче химии действует! Съесть еще одну? Для эксперимента? Может, не накроет?
Очистил и проглотил, запив водой.
В дверь позвонили.
Открыл, на пороге стояли Сержка и Катюха:
– Привет друган, мы вчера беспокоиться начали, что с тобой, вот решили заехать. Как здоровье? – улыбался Серега.
Мишка опустил голову и покраснел:
– Заходите. Я тут это… эксперименты ставлю, если че, держите меня, всякое может случиться…
– А что за эксперимент, расскажи, – заинтересовалась Катя.
Мишка глянул на нее из-под лба:
– Сам пока не понимаю, что-то внутри меня происходит, сначала, как будто сердце смолой обволакивает, а затем виню себя и легче становится, да и… вижу странное.
Сережка, я тебе сказать хотел, прости ты меня – дурак я. Вот, полночи не спал, сначала завидовал тебе, потом решился отнять, даже машина меня твоя вчера удивила… очень, – штора у балкона зашевелилась и там что-то лопнуло, отчего по краям появились красные пятна. Мишка взглянул, но не обращая внимания, продолжил:
– Я вот тебе сейчас это рассказываю и мне легче становится… понимаешь?
Из-за шторы показался паук размером со среднего кота, и шустро перебирая лапами, побежал по направлению к Мишкиным ногам.
Миха подумал: «Тебя нет! Тебя не-ет. Миша, спокойно…»
Затем глянул на то, как умело паук присосался к ноге, высасывая содержимое в распухшем месте. Рана посинела и увеличилось в размерах, вены вокруг надулись и тоже побаливали.
«Стоп! А вдруг это не Серега, а что, если они с Катькой тоже глюк? А паук настоящий?»
– Сереж, расскажи мне что-то, чего я не знаю о тебе! – с жалобным взглядом посмотрел на друга Мишка.
– Миш, я на тебя не в обиде, хоть и странный последнее время, уж не знаю, что ты тут проверяешь, но мы с тобой. Всегда готовы помочь! А рассказать… что? – посмотрел на Катю, и та кивнула.
– Мы решились! Хотим тебя пригласить на свадьбу! Я Катюхе колечко купил, – Катя, смущаясь, показала руку.
Мишка вспомнил, как тогда, в туалете он заметил на руке Кати это самое кольцо.
«Значит, не врет – он это! А та, что во сне была – без кольца…»
Мишке надоела боль, причиняемая пауком, и он встал, но тварь продолжала висеть на ноге и занималась своим делом. Он стал ходить из стороны в сторону, пытаясь повернуться резко, чтобы сбросить паука, и не дать повода друзьям подумать, что он шизофреник.
Катя положила голову на Сережкино плечо:
– Мы так счастливы Миш, еще дату не определили, ждем тебя, будем на днях выбирать мне платье, костюм, потом ресторан, меню и много чего еще, это все так хлопотно… представляешь, хотели в усадьбе загородной, чтобы много кроликов вокруг, а официантов тоже одеть тематично, но не могу найти подходящего наряда для Сереги. И подружкам ушки тоже нужны, ну знаешь, такие как в детстве на утренниках…
Мишка не выдержал, вышел в коридор, открыл дверь и зажал паука в двери и ударил несколько раз, отчего кровопийца обмяк и шлепнулся на пол.
– Кать, ты ему про костюмы с ресторанами не вовремя… ему не до этого, – шепнул Сережка.
Вскоре пара ушла, а Миша, схватившись за голову сидел, слезы капали одна за другой, что делать, он не знал.
– Нажрусь, может полегчает?!
Курьер доставил заказ, в коробке лежало все, что любил, в двойной порции. Наелся до отвала. Но легче на душе не становилось, только пузо потяжелело, да от выпитого снова захмелела голова.
Сожру все семечки, и будь что будет! Проглотил, не прожевав как следует.
Ничего не менялось, в комнате замерла тишина, которую нарушали звуки раздутого живота.
– Какой же я осел! Сколько зла расплескал, и ведь не замечаю его… Может, миру станет легче без такого кретина… Нажрусь до потери пульса, все равно никому не нужен, да и пользы от меня мертвого больше.
Стал есть и есть, до тошноты. Пища из заказа все не заканчивалась, залил по самое горло остатки вина, а затем в надежде, что поместится еще – встал, больше не лезло.
Шагнуть не получилось, что-то словно закипело в брюхе, а затем надорвалось, голова закружилась, потемнело в глазах, упал.
Очухался в пустынном мраке, лишь фигура человека рядом.
– Ад, что ли?! Доигрался…
Фигура повернулась к нему:
– Мишенька! Ты меня не помнишь внучек – я твоя бабушка!
У мишки душа ушла в пятки, правда, теперь он сам стал словно душой, но ощущал необыкновенный стыд и волнение.
Это была та самая бабка, что смотрела на него с кошачьим блеском в глазах, та самая, которую он обидел у остановки.
– Что ж я наделал! Прости…, поздно…
– Еще есть время, внучек, – бабушка погладила его по лохматой голове, – ты попробовал свои семь смертных семечек – семь страстей. Узнал наяву, каково жить с демонами и как хорошо бывает уйти от них через горькую таблетку – исправление себя! Не беспокойся, ты лишь в глубокой коме, не умер. У вас это называют – клиническая смерть. Очнешься – вылечи ногу, а затем и за душу принимайся, а мы тебе поможем, – бабушка посмотрела куда-то далеко вверх, где поблескивал свет.
Держись Мишутка, все будет хорошо!
Открыл глаза и вдохнул как мог, со стоном и болями по телу, рядом кто-то охнул и шлепнулся.
Лежал на холодном металле, на голом животе простынь, рядом белесые трупы.
Прохрипел:
– Морг?
