Что удивительного в благодати? - Филипп Янси
В 1987 году в маленьком городке к западу от Белфаста взорвалась подложенная Ирландской революционной рамией бомба. Одиннадцать протестантов, собравшихся в День Ветеранов почтить память павших, погибли. Шестьдесят три человека были ранены. Из множества других террористических актов это событие выделяет реакция одного из пострадавших, Гордона Уилсона. Этот набожный методист переехал на север из Ирландской республики и торговал мануфактурой. После взрыва Уилсон вместе с двадцатилетней дочерью оказался погребен под полутораметровым слоем кирпича и щебенки. «Папочка, я тебя люблю!» — успела сказать Мери, сжимая руку отца, пока они ждали спасателей. У нее оказались несовместимые с жизнью травмы позвоночника и головного мозга. Несколько часов спустя девушка умерла в больнице.
Позже газеты писали: «Никто не запомнит, что говорили в ту пору политики. Но каждый, слышавший слова Гордона Уилсона, никогда не забудет его исповедь… Его милосердие превознеслось над жалкими самооправданиями террористов». Лежа на больничной койке, Гордон Уилсон сказал: «Я потерял дочь, но злобы не питаю. Проклятия и обвинения не вернут Мери Уилсон к жизни. Сегодня и каждый день я буду молиться, чтобы Бог простил их».
Последними словами его дочери стали слова любви. И Гордон Уилсон решился строить на основе этой любви свою жизнь.
Выйдя из больницы, Гордон Уилсон начал кампанию за примирение между католиками и протестантами. Экстремисты из числа его единоверцев, собиравшиеся отомстить террористам, воздержались от своего намерения из–за того внимания, которое привлек к этой истории Уилсон. Он написал книгу о своей дочери, выступал против насилия, постоянно повторяя основную мысль: «Главное — любовь». Ему удалось встретиться с лидерами ИРА. Он лично простил их и просил сложить оружие. «Я знаю, вы, как и я, потеряли близких, — говорил он. — Но — довольно. Довольно крови».
В конце концов Уилсона избрали в парламент Ирландии. Когда в 1995 году он умер, Ирландская республика, Северная Ирландия и Великобритания единодушно почтили память этого рядового гражданина, рядового христианина, прославившегося лишь незаурядным духом благодати и прощения. Его прощение уже в силу контраста изобличало жестокость возмездия. Жизнь миротворца стала символом той мечты о мире, которая присуща многим людям, пусть о них и не пишут в газетах.
«Благословлять тех, кто сокрушил твой дух, подверг тебя эмоциональному насилию или еще каким–то образом искалечил — самый поразительный подвиг, на какой только способен человек», — писала Элизабет О'Коннор.
* * *
Десять лет назад мир ненадолго обратил внимание на еще одну драму личного прощения. Папа Иоанн Павел II вошел в закоулки римской тюрьмы Ребиббиа и посетил Махмеда Али Агджа, наемного убийцу, которому чуть было не удалось отправить его на тот свет. «Я вас прощаю», — сказал ему Папа.
Журнал «Таймс» посвятил большую статью этому событию. Ланс Морроу писал: «Помимо всего прочего Иоанн Павел постарался показать, как в моральном поступке объединяются частный и публичный аспект… Он показал, сколь серьезны последствия самых обыденных движений человеческого сердца, ненависти и любви». Далее Морроу цитировал одну миланскую газету: «Нет спасения от войн, от голода, от нищеты, от расовой дискриминации, от попрания прав и даже от крылатых ракет, если не переменятся наши сердца». И добавлял:
Эта сцена в Ребиббиа обладает символическим величием. Она резко контрастирует со всем, что мы видели в последние дни в новостях. На какое–то время мы испугались, что история движется по нисходящей, что от хаоса мир движется к еще большему хаосу, падет во тьму, если не в полную гибель. Но сцена в Ребиббиа несет нам христианскую весть о возможности искупления и восхождения к свету.
Поступок Иоанна Павла сияет особенно ярко благодаря мрачной обстановке: пустая камера, цементные стены — идеальная декорация из мрачной драмы непрощения. Наемных убийц нужно сажать в тюрьму и казнить, а не прощать. Однако в это мгновение из тюремных стен просияла весть прощения и указала миру путь преображения, а не воздаяния.
Разумеется, Папа последовал примеру Того, Кто не ушел живым из рук убийц. Давно утративший самостоятельность синедрион добился–таки смертного приговора для единственного совершенного человека на земле. С креста Иисус произнес Свой приговор, нанеся смертельный удар закону непрощения. Он простил нераскаявшихся грешников, «ибо они не ведают, что творят».
Римские воины, Пилат, Ирод, члены синедриона попросту «делали свое дело», исполняли приказ — жалкое извинение, которым потом будут оправдывать Освенцим, Май Лай, Гулаг. Но Иисус, отметая возведенные бюрократией ширмы, обращается напрямую к сердцу человека. Людям прежде всего нужно прощение. Те из нас, кто верит в искупление, знают, что последние слова Иисуса звучали не только для Его палачей, но и для всех нас. На кресте — и только на кресте — Он разорвал порочный круг возмездия.
* * *
Возможно ли прощение в Югославии, после стольких ран? Оно необходимо, иначе люди не смогут жить вместе в этой стране. Многие люди, подвергавшиеся в детстве насилию, знают, что без прощения не наступит освобождение от прошлого. Этот же принцип применим и к жизни народа.
Брак моего друга был на грани краха. Однажды ночью терпение Джорджа лопнуло. Он бил кулаками по столу, топал ногами и кричал жене: «Я тебя ненавижу! Не могу больше! Хватит! Хватит! С меня довольно! Не могу! Нет!»
Через несколько месяцев, проснувшись среди ночи, Джордж услышал какие–то странные звуки, доносившиеся из спальни двухлетнего сына. Он пробрался по коридору, остановился у двери сына… и волосы дыбом встали у него на голове, дыхание замерло. Тихим голосом двухлетний мальчик слово за слово в точности воспроизводил ссору между отцом и матерью: «Я тебя ненавижу! С меня довольно! Не могу!»
Джордж с ужасом осознал, что уже успел передать свои боль и гнев следующему поколению. Не это ли происходит сейчас в Югославии?
Если не будет прощения, призраки прошлого в любой момент могут очнуться от спячки и пожрать настоящее. И будущее заодно.
10. Арсенал благодати
Всего лишь маленькая щель…
Но из–за щели рухнет стена.
Александр Солженицын
Уолтер Уинк рассказывал о двух миротворцах, беседовавших с группой польских христиан через десять лет после Второй Мировой войны. «Согласитесь ли вы встретиться с группой христиан из Западной Германии? — спросили миротворцы. — Они хотят попросить у вас прощения за то, что немцы сотворили в Польше во время
