Слезы на том берегу - Иван Александрович Мордвинкин
Они окунули ноги и руки, а старик укрыл их спины пуховыми платками, прогретыми над печкой.
Вскоре приготовил и чаю из малиновых листьев. Потом вспомнил о гусином жире, но обморожений не нашел.
– Спасибо вам, – взглянул на старика Олег, когда соображение вернулось в его прогревшуюся голову.
Старик махнул рукой и беззубо улыбнулся.
Олег восстановился быстро, что-то объяснил хозяину, что-то произнес общее, вроде привычных вздохов по лету. А вот Марина духу не собрала и, хоть согрелось ее тело, а душа все еще брела в морозных сумерках пустынного озера.
– Марин? – позвал ее Олег к чаю. – Все хорошо?
Марина не ответила. Пережить такое путешествие – считай, внутри самой Зимы побывать, в ее отстраненной и равнодушной к человеческой смерти сердцевине. Как в другом каком измерении. А уж про разбитую машину, про аварию Олег вообще не вспоминал.
– Ну? – он придвинулся к Марине, обнял, ткнулся широким лбом в ее висок. – Мы уже на том берегу, все позади.
Она несогласно покачала головой, жадно обернулась теплым платком и подобралась в кресле так, будто все еще лежала посреди морозной гибели.
– Опять авария… – вздохнула она и снова покачала головой.
– Мы это переживем. Подожди, послушай секунду, – попробовал он перенаправить на себя ее внимание, утопающее в созерцании пережитого. – После беды, что скажешь себе, то и войдет в голову навсегда.
– Что? – переспросила она, еще не имея к мыслям никаких нервов.
– Надо потерпеть пережитое без… м-м… терпеливо. Беды уже нету, а помыслы тревожные вдогонку терзают. Вот тут-то надо не поддаваться часок, понимаешь? Всего час надо отвечать им отказом.
Марина глянула на него сквозь мокрые ресницы.
– Помыслы? – она нехотя вовлекалась в его рассуждение. – Тревожные помыслы… Да.
– Да, – повторил Олег. – Не верь им сейчас, они врут тебе. Ты телом уже пришла, а душой все еще на морозе. Вот, пока душа не догонит, не расслабляйся, продолжай терпеть!
Марина склонила голову и устало опустила глаза долу.
– Я не вывернула, там скользко было…
– Стой! – перебил ее Олег. – Что скажешь себе, то и запомнишь! Терпи! Говори помыслам, слава Богу, мол, что живы остались. Не унывай, отвечай, что переживем мы это. Поняла? Ты поняла? Переживем с Божьей помощью!
– Переживем, – повторила Марина со вздохом и только теперь осмыслила, что муж ей толковал. – А ведь и правда, слава Богу, что живые остались. Только за руль теперь не сяду…
– Нет-нет! – опять оборвал ее Олег. – Ты слышала?
Она взглянула на него яснее.
– Вообще-то… Ты прав. Я ведь и тогда, когда с мотоциклом, могла не испугаться.
– Могла! И сейчас не пугай себя. Видишь, какая хитрость здесь – беды уже нет, а слезы текут. Если сейчас их сдержать, то станешь сильнее. Понимаешь? А тогда поверила и потому, как вспомнишь, так вздрогнешь. А нужно часик потерпеть… Переживем с Богом, и все тут.
***
Утром гостеприимный старик вручил Олегу свой снегоход, с тем, чтобы бросил в любом дворе Озерного, когда доберется – по берегу все друг с другом знались, как родня.
Олег завел, прогрел, глянул на Марину.
– Ну что? Смогла вчера отбиться от страхов?
Та улыбнулась, выдохнула и, не пряча волнения, села за руль.
– Страшновато, конечно, – она выжала сцепление, поискала ногой первую. – Но ведь… Ты знаешь. Теперь вспоминаю, а в голове только одно болтается: “Переживем с Божьей помощью”.
Она засмеялась и отпустила сцепление, снегоход благородно рыкнул и понесся по сугобистой от ночных метелей дороге.
Много у Марины еще было аварий – она вернулась в свой экзотический женский мотоспорт, много было и жизненных тревог. Но всякий раз, натыкаясь на тревоги и страхи, крадующиеся в ум вдогонку, как это случается после перенесенного, она отвечала им только одно: “Переживем с Божьей помощью!”. И так оно и сбывалось.
