У березки я заплакал - Леонид Красников
Слава Тебе за каждый шаг жизни, за каждое мгновение радости.
Слава Тебе за счастье чувствовать Тебя и жить с Тобою.
Слава Тебе, Боже, во веки».
Снова подумалось о том, что я поздно пришел к Богу. Детство, юность, молодость, да и большая часть зрелого возраста потрачены на поиски идеи, которая могла бы объяснить все вокруг происходящее. Я пытался даже на практике применять основные законы диалектического материализма, но, в конце концов, зашел в тупик: там, где требовалась гибкость мышления, где необходимы были нешаблонные решения, законы не работали. Они были статичны и приземлены, подгоняли под себя отдельные жизненные события и ситуации. А вокруг все шло своим чередом, гораздо ярче и интереснее, чем предписывали философские догмы.
Как бы мне ни хотелось, но факт остается фактом: моя жизнь приближается к завершающему этапу. Каким он будет? Осознание неизбежного исхода понуждает меня быть всегда готовым к нему. Одно ясно: мне нельзя терять времени. Нельзя откладывать того, что должно быть сделано. Одновременно многое надо совсем отменить, устранить с дороги.
Слезы все катились и катились из моих глаз. Как я счастлив, что нашел Тебя, Который стал ближе всех на свете! Ты, Господь, позволил мне здраво посмотреть на окружающий мир, принес в мое сердце глубокое успокоение. К сожалению, я по-настоящему пока не почувствовал Тебя в себе и все еще огорчаю Тебя неугодными поступками. Но зато я всегда имею возможность обращаться к Тебе, как Отцу, с молитвенными прошениями:
«Даруй мне уразуметь, что есть благая воля Твоя. Не отступи от меня, Многомилостливый, за нерадение мое. Помоги мне ощутить таинство жизни Твоей в моем сердце, научи понимать нужды ближнего. Заступник мой, пошли мне помощь с небес, спаси меня».
Я еще никогда не испытывал такого умилительно-теплого состояния, чтобы оно вылилось напрямую в обращение к Богу. В сознании естественно, само собой, сформировалась задача: найти Его, соединиться с Ним и быть с Ним.
Я знал, что для этого надо сделать. И понимал, что меня ждет непримиримая борьба, прежде всего, с самим собой. И, конечно же, с коварными, хитрыми, злыми духами. Но что мне остается делать? Не отступать же от главной цели – спасении моей души. Ох, как тяжело залечивать свое прошлое! Боюсь, что окружающие не поймут меня. Одна надежда – уповать на Господа. И чаще обращаться к Нему: «Боже, помоги мне, спаси меня!»
ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
Я давно собирался посетить юрьев-польский Свято-Никольский монастырь в селе Новое. Именно там находится могила старца схиархимандрита Гедеона. Во Владимирской области, да и не только в ней, Гедеон известен как прозорливый старец, способный узнавать человеческие мысли и предсказывать будущее. К моему великому сожалению, я не смог увидеться с батюшкой при его жизни, хотя уже три года жил во Владимире. Мой путь в православии только-только начинался, в сознании накапливались первые понятия о Боге и Пресвятой Богородице, и я никак даже не мог предполагать, что в наше время могут быть люди с подлинной святостью. Это понимание пришло гораздо позже, когда я съездил в Сергиев Посад и встретился с известным старцем Наумом. Поэтому об отце Гедеоне я узнал много позже после его кончины. Но в монастыре оставались монахини, которые хорошо помнили батюшку. С ними-то я и собирался поговорить об отце Гедеоне, а заодно посетить его могилу.
От Владимира до Юрьева-Польского добирался на рейсовом автобусе, далее до села Новое на такси. Вся дорога заняла менее двух часов. Вот и Свято-Никольский храм – место служения схиархимандрита Гедеона.
Посетив оба престола – в честь Святителя и Чудотворца Николая и святого и евангелиста Иоанна Богослова, приложившись к чудотворным иконам Божией Матери, самая древняя из которых «Иверская», я вышел во двор монастыря. Кстати, этот монастырь имеет одну особенность. Именно благодаря усилиям старца Гедеона в селе Новое был создан женский общежительный монастырь, который стал единственным в епархии, да и одним из немногих в стране, образовавшихся на месте обычного приходского храма. Другие монастыри открывались в ранее существовавших обителях и преобразовывались из подворий уже существующих монастырей.
Присев на деревянную скамеечку, я огляделся вокруг. Был тихий и теплый июльский день. Меня окружала какая-то умиротворенная атмосфера. За крепкими, окрашенными в белый цвет, кирпичными стенами, на высоких деревьях гомонили вороны. Из трапезной тянуло аппетитным ароматом приготавливаемой пищи. Изредка мимо меня проходили монахини, занятые своими повседневными делами. Я знал, что в женском монастыре мужчинам разговаривать с ними не принято, но всё же решил обратиться к одной из них. Объяснил, что хотел бы с кем-нибудь побеседовать о старце Гедеоне. Монахиня сказала, что позовет матушку, хорошо знавшую при жизни схиархимандрита.
Вскоре ко мне царственной походкой направилась высокая, стройная монахиня. Казалось, что она сошла со старинного портрета, на котором художник специально постарался запечатлеть ее неповторимую стать. Но главное в монахине было – духовная красота. Лицо её озарял внутренний свет, тихий и ровный. Особенно поразительны были её глаза, они одушевляли лицо, управляли движением, излучали доброту, силу характера в любящем сердце. В монахине дух властвовал над телом, именно внутренняя красота делала внешне гармоничное истинной красотой. Потрясенный увиденным, я произнес про себя: «Господи, как я Тебе благодарен, что Ты удостоил меня видеть столь совершенное творение!»
Встретила меня монахиня настороженно, даже сурово – мало ли кто приезжает в монастырь, чтобы побеседовать об отце Гедеоне. Но постепенно она потеплела – чувствовалось, что ей интересно вспоминать о дорогом батюшке.
– Батюшка был словно озарен Христовой любовью, – взволнованно начала рассказывать собеседница. – Находясь рядом с ним, я чувствовала, как волны тепла, струящиеся из голубых и выразительных глаз, заполняли мою душу. Лицо его правильное, белое, чистое отражало радость, незлобие и кротость, он был приветлив и ласков ко всем, прост в общении и готов оказывать всяческие услуги. Служение людям отца Гедеона было самоотверженным. В какое бы время к нему ни приезжали, он всегда принимал, жертвуя и сном, и отдыхом. До самой старости батюшка готовил себе самую простую пищу – макароны и картошку, в скоромные дни – с рыбными консервами. Раньше 10 часов утра, до окончания литургии, отец не ел и других благословлял также. Внешне он был среднего роста, ходил медленно, шаркающе, потому что всегда, и летом, и зимой, носил большие валенки, в них и служил…
Матушка вдруг по-доброму улыбнулась и даже с какой-то веселой интонацией произнесла:
– В монастырь я пришла гордой, независимой, и самоуверенной. А тут все прошлое, чем я буквально жила, пришлось в корне ломать. Одним из первых
