По следам «Диагностики кармы» - Алексей Таас
Сентябрьским утром 1993 года в газетный киоск местного «Белого дома» завезли свежую прессу. Перелистывая страницы газеты-толстушки «Молодёжь Якутии», я натыкаюсь на статью «Случайный поступок определяет судьбу». Текст магнитом притягивает моё внимание, хотя к тому времени я порядком уже наелся всякой эзотерики с паранормальщиной. В газетной статье женщина делилась своими впечатлениями по прочтении книги некоего С.Н. Лазарева «Диагностика кармы».
Я стал искать автора статьи, и раздобыл-таки номер её телефона. Но супруг женщины, поднявший трубку, гневно отвадил меня: «Она на пятом месяце беременности, не доставайте её, сектанты проклятые! Всё! Она больше этой чепухой не занимается!»
«Не переживай, у нас в конторе стоит большой японский копировальный аппарат, я всем нашим сниму копии книги Лазарева» – откликнулась одна дама из нашей команды по «Агни Йога», имевшая, оказывается, на руках экземпляр «Диагностики кармы». Я был спасён! С первых страниц чтения книги я понял: наконец-то мои мировоззренческие искания привели к долгожданной работе, написанной внятным языком! Я был вполне подготовленным читателем книги Лазарева: предыдущие увлечения познавательной литературой на грани мистики, религии и науки давали ключи к быстрому усвоению моделирующего стиля автора книги.
В те годы мы – искатели пути к истине – в разваливающемся на глазах государстве были неимоверно счастливы: появилась та самая, интуитивно ожидаемая книга! Мы собирались у кого-нибудь в квартире, и как в избе-читальне увлечённо слушали лектора из «Бумеранга». Удивлялись услышанному: «Надо же, кошку-то, оказывается, тоже можно диагностировать!»
Столкнулись мы в те дни и с первым проявлением коммерческого паразитирования на популярном издании: прилетевший из московской командировки приятель торжественно вручает мне заказ – зелёную книжку «Кармические задачи» некоего Лазорева, но явный бред дальше первой страницы не пошёл.
***
Некоторые моменты из детства, рассказанные Сергеем Николаевичем на лекциях, напоминали и мои странные ситуации: однажды на песчаном обрыве речного берега, срываясь, я с отчаяньем ухватился за тоненькую веточку хилого кустика… и не упал. То, что тогда меня удержало Провидение, сомнению не подлежит. И со чтением огромного количества книг одного жанра у меня также было пристрастие: Лазарев прочёл всю фантастику, а я – сказки и мифы всех народов мира.
Еще из моего детства: как-то летним днём меня, субтильного подростка, течением северной реки Вилюй, где и в 35-градусную жару вода остаётся ледяной, на надувном матрасе унесло от берега достаточно далеко, а плавать я не умел. И тогда я, ничтоже сумняшеся, спрыгнул с матраса в воду на дно реки и… пешком зашагал до берега. Вышел на берег к очумевшим от ужаса родителям как дядька Черномор из сказки.
Крестился я в православии уже с подачи исследований Лазарева, как и многие читатели «Диагностики» первой части. Помню, в маленькой деревянной церквушке во время обряда крещения при прохождении через алтарь я реально почувствовал снисхождение благодати Божьей. Неземное чувство держалось во мне три дня. А уже сегодня, листая страницы книги архимандрита Тихона «Несвятые святые», про себя тихо улыбаюсь: ему, оказывается, в первые часы после крещения советовали быстро попросить у Бога исполнить какое-либо желание – благодатное состояние скоро начнёт угасать. Интересно, думаю я про себя, в свои первые благодатные часы после крещения я, оказывается, проворонил свою выгоду: не знал, что можно попросить что-либо в этот момент.
Один диковатый эпизод, произошедший после выхода второй книги «Диагностики», тоже стоит внести в копилку моей истории познания мира. Когда я, весь сияющий от осознания собственной причащённости к Церкви и наконец-то нашедший своё направление в мировосприятии (благодаря информации Лазарева), звонким весенним днём шагал по пыльным улицам Якутска, вдруг один пьяненький паренёк прокричал в мою сторону через довольно широкую теплотрассу (они в условиях вечной мерзлоты не под землёй, а на поверхности): «А-аа, бес! Смотрите, люди, бес идёт!» Рядом стоял его приятель, с виду вполне трезвый, и пытался его урезонить. Затем эта парочка вновь повстречалась мне вечером того же дня, когда я из дома вышел подышать перед сном. И опять в мой адрес, из всей городской толпы, слышны выкрики: «Смотрите, люди, бес пошёл! Вы что реально не видите его?! Вот же он – бес ходит!» Я готов был просочиться в щель тротуара, испариться в воздухе, лишь бы не быть объектом такого внимания. Я понимал, что ситуация явно преувеличена на волнах лазаревского «катализатора», но дикость происходящего меня озадачила.
***
По прошествии десяти лет после переезда в Петербург я гостил в родном Якутске. Решил заглянуть в ту самую церквушку, где я некогда крестился, превратившуюся ныне в часть женского монастыря. Я спросил церковную работницу про крестившего меня тогда отца Романа – он, поди, уже в большом чине?
– Отца Романа здесь больше нет… Давно уже… Его отлучили… Ох, ну какой же вы настырный человек! Ну как за что?! За ересь!!
«Эх-хэ-хэ, – сокрушённо размышляю я про себя, – отцы вы мои… Родной отец умер, когда я был совсем маленьким. Крестивший меня отец Роман за еретические мысли, как выясняется, отлучён от церкви. Другой, так сказать, духовный отец – Сергей Николаевич Лазарев – вон, весь «дымится» бедняга из-за потери денег».
А что касается Отца Небесного, то мне в юности были дарованы два золотых года. Нет, любые мои желания не исполнялись, уровень жизненного благополучия не вырос, даже наоборот – после расставания с отчимом мы с матерью стали жить в домике-сторожке при въезде на производственную территорию. В крошечном жилище был печка, которую при якутских морозах надо было топить дровами и утром и вечером. Но при всех этих бытовых неустройствах моё самочувствие, мои ощущения в 16 и 17 лет были просто неземными! Я в эти годы будто наконец-то вышел из мутного кокона. Эмоциональная память об этом «цветении души» у меня сохранялась довольно долго, причём она меня реально питала, поддерживая в трудные минуты, но исчезла с появлением кровоточащих струпьев на теле после скандала в офисе Лазарева.
Золотая пора моя стала стучаться к классу седьмому, когда я, впадая в необычное состояние транса, часами сидел, уставившись в карту Тибета. Отчим, заглядывая время от времени в мою комнату, ехидничал: «Ты чего это, в Китай собрался сбежать?». В полузабытьи перед картой я видел каких-то монахов, сидящих в позе лотоса в горных пещерах. Во мне открывались неизвестные доселе способности: внутренними импульсами я мог оказывать влияние на поведение других людей. Например, как в случае с одноклассником-хулиганом: был в нашем классе свой «король», который однажды на уроке труда, как обычно, начал заводиться в своём развязном
