Современные старцы Горы Афон - Херувим Карамбелас
Когда его возводили на место игумена, отцы, совершавшие поставление, пожелали посмотреть келью его. Войдя, они были поражены, словно громом. Они увидели голые стены. Кровать составляли простые доски, а матрац, набитый козьей шерстью, был сделан из тех грубых мешков, в которых давят оливки. Подушка была набита сухой травой, было еще простое одеяло. Он сам частенько смиренно брал в руки метлу, выполнял и другие работы, предназначающиеся для послушников.
Не тратил он времени на праздные разговоры, не обсуждал мирских или политических тем. Не желал видеть газеты. Всегда оставался в тени, не говорил громко. При разговоре смиренно опускал глаза долу. Хотел не на людей смотреть, а на Бога. Во всем проявлял терпение «недремлющий страж своих чувств». Его скромность и простота вызывали безграничное уважение.
В некоторые зимы в монастыре Костамонит снег держится по пятнадцать-двадцать дней, У всех отцов в кельях были печки. У Старца же печки не было. Отец Нифонт, отвечавший за отопление, бывало почтительно говорил ему: «Отче мой, в твоей келье тоже надо бы поставить печку».
«Оставь, отче Нифонте. Потом».
И так он постоянно откладывал установку печки, а холодное время мало-помалу проходило. Поставили ему печку лишь года за два или за три до его смерти.
Открывавшие дверь его кельи, неизменно заставали его за одним и тем же за коленопреклоненной молитвой.
Он был истинный монах Примером был для других и в лощении.
Отец Евфимий, бывший в миру крестьянином и пастухом, которому всегда благословлялись тяжелые работы, однажды сказал ему: «Старче, я не боюсь работы, когда поем хорошо».
«Плоть, чадо мое, — ответил он, — не боится работы, она боится поста».
Когда ему было уже за семьдесят, приснопамятный Старец пешком раз отправился в Карею, до которой от Костамонита три часа ходу. Он пошел, сопровождаемый одним из братии и взяв с собой мула, но не сел на него. Дорога, казалось, не утомляла его. Он, как беззаботный ребенок, перепрыгивал через кустики.
Жалел ли он мула или делал так потому, что привык к трудностям? Очевидно, и то, и другое. Он смотрел на мула, думая: «Это тоже тварь Божия, сотворенная служить человеку — дивному, но смертному созданию» В душе монахов со временем рождается и крепнет такое чувство: «Я стал монахом не для того, чтобы мне служили, но послужить, даже и животным, и ради их блага потерпеть трудности»
Дар прозорливости
В монастырях, кроме среды и пятницы, соблюдается пост также и в понедельник. Как-то в понедельник, когда монаху, несшему послушание в гостинице монастыря, пришлось отлучиться, его молодой помощник, отец Ч. поддался искушению тайноядения. Без благословения он сварил овощей и картошки в кухне гостиницы. Когда собирался уже было приступить к еде, услышал снаружи шаги Игумена и поспешно спрятал еду в шкаф. Дверь открылась, и вошел отец Филарет.
«Чадо мое, — сказал он ему, — принеси картошку и овощи, что ты приготовил, поедим вместе».
Молодой монах лишился дара речи! Как Игумен узнал, что он готовил? Сперва он хотел отрицать все, но Старец сказал добрым голосом: «Я не накажу тебя. Неси еду, поедим».
Можно представить себе состояние отца Ч., как поучен он был прозорливостью, милосердием и пастырским даром мудрого Игумена.
Героем следующего случая стал уже не помощник, а сам монах, несший послушание гостиничника. Имел он добрую привычку в именины свои приглашать отцов в гостиницу и угощать их кофе и сладостями. Но раз в свои именины он закрыл гостиницу и затворился в келье своей. Это не осталось незамеченным Игуменом, отцом Филаретом. Он пришел в келью того монаха и с улыбкой вопросил: «Почему ты не предложил братии утешение? Чтобы не возиться или есть иная причина?»
«Чтобы не возиться,» — ответил монах устыдившись.
«Ну, чадо мое, ты прогадал. Сегодня тебе предстоит намного больший труд».
Сказав это, удалился.
И действительно, немного позднее один из братии сообщил этому монаху, что нужно срочно приготовить комнаты для гостей. Губернатор Полигироса Гулас приезжает вместе с врачом и тремя чиновниками, о них нужно было особенно позаботиться.
Позднее Игумен встретил его «Помнишь ли, чадо, что я говорил тебе?»
«Конечно, Старче. Мне пришлось потрудиться вчетверо больше,» — ответил монах.
Еще один случай показывает глубочайшие смирение и простоту отца Филарета, бывшие у него вместе с даром прозорливости.
В 1959 году отец Захарий из святого монастыря Григориат пригласил своего друга отца Пахомия приехать на праздник святителя Николая.
За неделю до этого события отец Пахомий испросил благословения у отца Игумена. Накануне праздника отец Игумен пришел к нему и спросил со смирением: «Возьмешь ли меня с собой на праздник?»
«Благослови Бог, Старче! Сопровождать Вас будет для меня большой честью,» — взволнованно ответил отец Пахомий.
Так как денег у него не было, отец Филарет со смущением просил у отца Казначея пятьдесят драхм, чтобы заплатить за лодку. Он старался, чтобы их с отцом Пахомием не видели вместе, так как по установлениям Афона Игумена должен был сопровождать кто-либо из старшей братии. Он не хотел привлекать к себе внимания. Отцу Пахомию сказал тиха
«У тебя будет искушение, но не бойся, все пройдет».
Искушение пришло, когда они достигли Дафны Какой-то торговец закричал отцу Пахомию: «Тебя к телефону!».
Один монах из старшей братии монастыря, бывший в то время представителем в Карее, ждал с негодованием на другом конце провода и сразу же обрушился на отца Пахомия: «Как тебе не стыдно! Кто дал тебе право сопровождать Игумена? Разве ты не знаешь, что на это имеют право только отцы старшей братии?»
К счастию, братия Григориата скоро его утешила. В полдень они прибыли в святой Григориат, и один иеромонах, увидев их, прибежал в гавань, взвалил себе на спину их мешок и с упреком обратился к отцу Филарету: «Старче, что же Вы не сообщили нам, что приедете? Мы бы встретили Вас, как положено».
В покоях игуменских игумен Виссарион поднялся и обнял отца Филарета.
«Какая радость для нас-то, что Вы посетили наш монастырь!» — сказал ему с чувством.
Он уступил ему келью игумена и первое место на праздничной всенощной в которой, стоит об этом сказать, сослужило двадцать священников.
Дар прозорливости отца Филарета проявился, когда он был еще простым иеромонахом. Он предсказал тогда смерть своей сестры. Подошел к отцу Симеону, бывшему тогда игуменом, и сказал: «Старче, моя сестра умрет сегодня вечером».
«Откуда ты знаешь? — спросил его с удивлением Игумен.
«Я знаю,»
