Современные старцы Горы Афон - Херувим Карамбелас

Однажды увидел он монаха, отца Петра, праздно сидящего у ворот монастыря после полуденной трапезы. Отец Петр, эконом, был не последним человеком в монастыре. Старец, издали увидев его, приблизился и с отеческой заботой спросил: «Отец Петр, что ты делаешь здесь?»

«Я просто решил подышать немного свежим воздухом».

«Ступай в келью свою. Нам нужны только молитва и научение».

«Да, благослови это, Старче,» — сказал монах, проявляя послушание.

Так отец Кодрат уподобился св. Пахомию, которому ангел Божий велел: «Согревай ближних огнем, который возжег в тебе Господь».

Самоотвержение, постничество и милосердие

К счастью для монастыря Каракалл, он был и остается монастырем общежительным. Отец Кодрат приложил все силы, чтобы не только сохранить уклад жизни в обители, но и чтобы поднять эту жизнь до идеала, до истинного ее величия. Во время его управления Каракалл был из первых в большом Афонском сообществе по строгости и суровости уклада и вообще в жизни духовной.

Без разрешения Игумена братии не разрешалось иметь собственных вещей или одежду, деньги — любую собственность, так как святые Отцы наши, святитель Василий Великий, преп. Афанасий Афонский, запрещали это.

Отец Кодрат учил монахов нестяжанию — одной из основ монашества. Сам он был беднее всех в обители. Носил почти всегда старую одежду. Келья его была пустой, ничего лишнего. Спать †ложился отец Кодрат на доску, обставленную, подобно стенам, большими крестьянскими подушками, так что постель его напоминала пещеру.

Достойный воин духовный, отец Кодрат! Он подчинил себе тело свое, умертвил страста плотские, как и подобает то истинному воину Христова воинства. Нестяжание его соединялось с постоянной памятью о смерти, нищета — с сознанием тщеты мирской жизни. Он не давал очам своим отдыха, а голове покоя, не погрузившись в восприятие благодати.

Память смертная помогала ему переносить все трудности — спать на земле, бодрствовать, поститься. Глядя на ложе свое, представлял он, как опускается в могилу, как душа, вышедшая из тела, предстает на Страшный Суд…

В 1938 году один монах их Кавсокаливии, отец Серафим, болел — у него была грыжа. Такая болезнь часто бывает у монахов: им приходится тяжело трудиться (отец Серафим, например, переносил тяжеленные мешки от моря в гору, в каливу), часами выстаивать неподвижно в церкви. Однажды ему случилось проходить через святой монастырь Каракалл, и он радовался, что увидит славного отца Кодрата, и тот благословит его и помолится о нем.

Простота обращения отца Игумена побудила отца Серафима поделиться с ним своей бедой, пожаловаться на болезнь, столь мучавшую его, и даже спросить, нет ли у него бандажа. Отец Кодрат утешил его, поддержал и дал бандаж. Но произошло еще кое-что, что поразило отца Серафима. Во время разговора Старец встал, провел руками по своему животу.

«Видишь ли, чадо мое, — сказал он монаху, — у меня тоже грыжа, даже в двух местах, с правой стороны и с левой. Уже давно. Но я служу Божественные литургии и бываю на всенощных. Терплю во имя любви ко Христу. Мы все должны терпеть»,

После этого монах из Кавсокаливии больше не смел жаловаться на свою болезнь.

Две грыжи отца Кодрата свидетельствовали о его тяжелых трудах, о лишениях, о многочасовых выстаиваниях на службах, на молитве. И правда, отцы никогда не видели, чтобы отец Кодрат просто сидел. Он всегда был на ногах. Даже когда страдал от болезни, проявлял изумляющие всех долготерпение и выдержку.

Однажды спросили его: «Старче, что отличает монаха?»

Он ответил так «Монах — это тот, кто хочет спать и не спит, кто хочет есть и не ест, кто хочет пить и не пьет. Монаха отличает постоянное смирение плоти».

Ответ его был выражением его личного аскетического опыта. Поэтому все обитатели Святой Горы и говорили, что он был великий воин духовный, настоящий аскет. Жизнью его управлял его дух, не поддававшийся слабостям плоти.

Любовь, сострадание, милосердие, внимание к ближним были характерными чертами его души. И до наших дней монастырь Каракалл хранит его традиции гостеприимства — это драгоценное наследие святых Отцов.

«Если ему давали яблоко, — рассказывал нам один из здравствующих ныне его учеников, — он разрезал его на части и раздавал».

А отец Арсений из Буразери сообщил нам следующее

«Он был доступен, полон отеческой любви и щедрости к бедным и пустынникам. Никого не отпускал из монастыря с пустыми руками. Так он относился ко всем — и к великим мира сего, и к малым. Мы приходили в Каракалл с отцом Иосифом Пустынником, босые, в потертых рясах, и он приветствовал нас с любовью и радостью. Мы наслаждались щедрыми плодами его гостеприимства».

Сердце отца Кодрата, как и каждого истинного раба Божия, было животворным солнцем, от которого расходились теплые и яркие лучи доброты. Как благотворны такие сердца в нашем смятенном, беспокойном обществе, жалком в своем отступничестве!

Добрый духовник

Духовный целитель

Отец Кодрат обладал редким даром сочетать в себе доброго духовного отца и хорошего управителя делами. Близко его знавшие, свидетельствовали о его отеческом отношении и справедливости суждений. Он всегда сопереживал страждущим и кающимся грешникам.

«То был настоящий рыбак, — говорил нам отец Афанасий. — Умело улавливал души. Насколько строг он был в соблюдении монашеских правил, настолько же был мягок, когда принимал исповеди духовных чад В голосе его была доброта, милосердие и глубокое сострадание. Он умягчал души, освобождал их от власти страстей, сокрушал препоны эгоизма. Он умел подбодрить кающегося, внушить ему желание открыться, сказать грехи свои, раскрыть сердце, скованное страхом и стыдом. Он утешал, обнадеживал и, самое главное, страдал вместе с кающимся. Наставление Апостола: «Радоватися с радующимися, и плакати с плачущими» (Рим.12:15), было в основе его пастырских забот. Отец Кодрат оплакивал грехи других словно свои собственные. Он был отец. Он часто сугубо молился о кающихся, чтобы Бог утешил его, дал сил и твердости духа, чтобы укрепил для выполнения епитимьи. Иногда говорил в конце исповеди: «Подойди, чадо мое, давай вместе преклоним колени и помолимся, чтобы Христос хранил тебя».

«Однажды, — рассказывал нам монах Афанасий из Ивера, — я был у него на исповеди. Вы представить себе не можете, насколько я был усталым и подавленным. Начал каяться, и отец Кодрат внимательно слушал меня. Внезапно он схватил мою руку,

положил ее на свою шею и, склонившись предо мной, сказал: «Сюда, чадо мое, сложи все грехи свои!»

При этом неожиданном его поступке я как бы обрел крылья… Внутри