Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура
Итак, наиболее общий смысл этого суждения можно было бы выразить следующим образом:
2.14. Почтенный сказал: «Цзюнь цзы равно относится ко всем людям и не блюдет интересы кого-либо («не *следует интересам кого-л.», «не *выбирает себе друзей», «не *пристрастен к людям»). Маленький человек пристрастен в своем поведении (объединяется в группы) и не объективен».
Суждение 2.15
Приведем для размышления перевод А. Е. Лукьянова, который близок по смыслу к оригиналу:
Учитель сказал: «Учеба без размышления – тенеты, размышление без учебы – погибель».
У любого читателя сразу же возникают вопросы. Почему «учеба без размышления» – это «сеть» (тенеты)? Да и существует ли на земле такой человек, который был бы в состоянии чему-то научиться и при этом не размышлял? В том случае, если учеба является самостоятельно принятым решением? В этом случае человек просто не в состоянии «не размышлять». И что такое «тенеты» («сеть»)? Когда зверь попадает в сеть, он тем самым лишает себя возможности дальнейшего свободного движения. А о каком «движении» ведет речь Конфуций? А далее – совсем непонятно. О какой «погибели» можно вести речь для того, кто «размышляет, но не учится»? Таких на свете – миллионы (возможно, нет денег на учебу), и ни один из них не «погиб». Итак, ошибка всех переводчиков заключается в том, что они «по традиции» переводят иероглиф сюэ, который нам уже известен (см. суждение 1.1), словом «учеба». Приведем правильный перевод:
2.15. Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Подражать (сюэ) [древним] и (эр) не (бу) обдумывать (сы) примеры подражания (цзе) – это западня (ван, т.ж. «сеть», «тенеты»). Обдумывать (сы) и (эр) не (бу) подражать (сюэ) этим примерам (цзе) – ставить себя в опасное положение (дай, т.ж. «быть близким к гибели»)».
Итак, существуют «примеры для подражания» – это поступки Вэнь-вана или Чжоу-гуна (без сомнения, во время Конфуция было много других из истории Чжоу, кроме названных). Чего хочет добиться Конфуций, советуя своим ученикам «подражать образцам (примерам) поведения»? Он хочет добиться результата в виде «постижения Дэ» и «просветления сердца», т. е. становление человеком-Вэнь. Но «подражание» само по себе – это действие тела, т. е. это поступки, которые можно выполнять «механически» (налагаешь на себя крестное знамение, а думаешь о том, чтобы заменить масло двигателя в автомобиле). А для того, чтобы был результат, необходимо «запустить» или «оживить» свое сердце. Но этого никогда не произойдет, если человек не будет постоянно «обдумывать» или «размышлять» над тем, почему он подражает и для чего это ему надо, и правильно ли поступал Вэнь-ван (для христианина – Христос) в том или ином случае, и почему он поступал именно так, а не иначе? Речь идет о том, что мы ранее назвали словом «воспоминание».
Если обо всем этом не «размышлять», – движения вперед к постижению Дэ не будет: человек как бы попадает в «ловчие сети». Ведь в этом случае его никто не «убивает», как и зверя, попавшего в сеть, и не заставляет делать что-то нежелательное, – он по-прежнему «живет», и более того, даже «подражает». Но при этом всякое нормальное движение в духе невозможно. И без сомнения, – со временем к такому «попавшему в сети» придет сам «охотник» под названием Смерть.
И с другой стороны: «обдумывать, но не подражать». Ученик может читать о Вэнь-ване, слушать о нем слова Учителя, размышлять об этом и внутренне быть согласным со всем этим. Но одно дело – подобная «маниловщина», и совсем другое – самому встать на путь повторения поступков Вэнь-вана (для христианина – Христа). Ведь они, эти поступки, и не популярны среди обычного окружения (т. к. «не практичны»), и не приносят «пользы» или престижа, да и просто трудны для исполнения (например, простейшая заповедь «не лги»).
Ведь даже на самого Конфуция смотрели с большим подозрением, – да и чего он смог достичь в своей жизни, занимаясь этим «подражанием»? Ни должности, ни состояния, а только унижение и насмешки окружения. «Знаменитым» он стал только через столетия, и то почти «случайно», – когда сильным мира сего показалось, что его переделанное Учение наиболее подходит для управления народом Китая. Ведь при этом никто из властителей Китая даже не задумывался о подлинном Вэнь или Дэ. Реально «подражать» даже сегодня – и неловко, и страшновато, и может вызвать серьезное противодействие не только среди сослуживцев или знакомых, друзей – «просто спятил!», – но даже у родной жены, которая перестанет понимать «такого» мужа. Вопрос этот очень сложный, он требует обдумывания и тщательной подготовки.
Поэтому любой последователь Конфуция сначала обязательно «топчется на месте», всё принимая внутренне и со всем этим соглашаясь. И необходимы особая решимость и даже мужество для того, чтобы когда-то – как «головой в омут» – не глядя не недоуменные взгляды людей, сделать то, с чем человек внутренне уже давно согласен. Когда-то необходимо «перейти Рубикон». А до тех пор, пока этот «Рубикон» все еще перед человеком, а не за ним, он «пребывает в опасном положении». А в чем состоит, по мнению Конфуция, эта «опасность»? В том, что такой человек так и проживет всю свою жизнь в ожидании случая «начать подражать». И выходя из этой жизни через общую для всех «дверь Смерти», не обеспечит себе в новом состоянии почетного места среди «духов верха». По-христиански выражаясь, – унаследует Ад большинства. Выражаясь иначе – остановит свою эволюцию.
Суждение 2.16
Сначала дадим почти буквальный перевод, а затем попробуем это объяснить:
2.16. Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Упорно работать (гун) для (ху) [достижения] сверхъестественного (и) конечного результата (дуань, т.ж. «верхушка») – [путь] подобный этому (сы) [является] погибелью (хай)».
В большинстве переводов иероглиф и трактуется как «еретический». Однако такое его понимание может стать актуальным только после того, как какое-то учение будет кодифицировано и обрастет догматами. И уже все, что этим догматам не будет соответствовать, – это и станет называться «ересью» (первоначально греческое – «разномыслие»). Понятно, что подобное не могло иметь места во время жизни Конфуция. Более того, текст Лунь юй свидетельствует о том, что сам Конфуций относился на удивление терпимо к весьма высокомерным представителям главного противоборствующего учения – к сторонникам Лао-цзы, «даосам». В тексте Лунь юй мы видим даже какое-то «унижающее
