Иероним Эгинский - Петр Боцис
Я радуюсь только о Христе и о Богородице. Их я имею за отца, за мать и за братьев.
В других случаях, когда он видел нашу привязанность к нему, то спрашивал:
– Когда ты молишься, я прихожу тебе на ум?
И если ответ был «да, старче», то он продолжал:
– Тогда я твой величайший враг. Если между тобой и Христом встает кто-то другой, кто бы он ни был, ты должен тотчас его изгнать, ведь он пленяет твой ум, который должен быть неотрывно устремлен к Богу.
И хотя он любил всех людей, но любовь к Богу была так велика, что он не хотел, чтобы кто-либо ее ослабил.
Во время пребывания отца Василия в Константинополе его мама прислала несколько писем. Он очень любил свою мать и боялся, что, если прочтет письма, то возгоревшаяся любовь к ней может охладить его любовь к Богу. Поэтому он, не читая, разрывал их, как только получал. Он писал ей лишь по нескольку слов, чтобы уверить ее, что у него все хорошо. Конечно, сердце его обливалось кровью, но все это указывало на его самоотречение и душевное величие.
Нет святого в Церкви, который бы взошел на небеса без труда. Их жизнь была полна трудностей и искушений. Часто их испытывает Сам Господь, чтобы укрепить их в терпении или чтобы дать им возможность стать еще чище. И у старца жизнь была полна искушений и страданий.
В Константинополе его стала беспокоить левая рука, покалеченная еще в Гельвери, накануне праздника святых бессребреников. Врачи сказали, что у него остеомиелит и рекомендовали ему тотчас лечь в больницу. Отец Василий при поддержке верующих пришел в госпиталь и сделал все необходимые исследования. Состояние руки оказалось не самым лучшим. Болезнь была опасной, и, если не ампутировать руку, могла распространиться и на все тело. Врачи объявили свое решение, назначив и день операции. Терпеливый о. Василий, безгранично преданный воле Божией, спокойно принял известие и предал себя Божественному Промыслу.
– Если Господь попустит, то пусть мне отрежут руку,– говорил он.– Ему виднее. Да будет воля Его.
Лучше с одной рукой в рай, чем с двумя – во ад. Он непрестанно молился Богородице и святым бессребреникам, чтобы они не попустили совершиться ампутации, если же Богу угодна операция, чтобы они даровали ему терпение и укрепили его.
И его молитва была услышана. Накануне ампутации его посетил брат одного афонского монаха. Он знал некоторые действенные лекарства и ими лечил различные болезни. Услышав об о. Василии и о грозящей ему опасности, он пришел и предложил не соглашаться на ампутацию, выйти из больницы, и обещал его вылечить.
Отец Василий принял этот визит как посещение Божие, ответ на его молитвы. Он ушел из больницы и, действительно, через нескольких месяцев лечения его рука исцелела. Он благодарил Бога за Его милость и просил своего благодетеля научить изготовлять лекарство, чтобы и он в свою очередь смог лечить других. Но тот не хотел открывать способа приготовления, поскольку, как он утверждал, лечить – это дело врачей.
Много лет спустя старец, в одно из своих посещений Святой Горы, познакомился с братом своего благодетеля, который тоже знал секрет изготовления лекарства. Монах научил, как его делать, и старец остальную часть своей жизни, и особенно во время служения в эгинской больнице, этим лекарством вылечил даром многих больных.
После нескольких лет служения о. Василия в патриархии, патриарх Герман V, сменивший в 1913 году Иоакима III, оценил его работу и как-то, подозвав его к себе, сказал, что думает рукоположить его в иереи.
– Я сделаю тебя иереем и назначу тебе церковь, где ты будешь получать достаточный доход за поминовение усопших.
Отец Василий с большим благоговением относился к священству. Имея своими наставниками таких батюшек, как о. Иоанн на родине, он никогда не думал, что станет священником просто ради исполнения чьего-то внешнего зова, и уж тем более ради получения дохода. Он возлюбил с ранней юности добровольную нищету, предлагаемая возможность его не только не прельщала, но, напротив, отталкивала. «Величайший грех священников,– часто говорил он,– сребролюбие». Поэтому, услышав слова патриарха, он спокойно ответил решительным отказом. Патриарх был недоволен и спросил:
– Но почему ты отказываешься?
– Я не хочу считать церковь торговым домом.
– Тогда я ничего тебе не назначу.
– Неважно. Я не хочу денег.
И действительно, он оставался какое-то время безработным, а затем патриарх назначил его в церковь св. Георгия Епталофа (т. е. расположенную на семи холмах), а спустя некоторое время в храм св. Георгия в Халки.
Там он создал еще одну духовную семью. Живя в таинственном молитвенном подвиге, он попытался передать христианам апостольскую и святоотеческую традицию умной молитвы. Он всегда рекомендовал читать святоотеческие книги, поскольку через них и в наше время переносится отеческий дух. Этого и хотел отец Василий, чтобы все мы стяжали «разум отцов». И сам он был, по свидетельству многих, современным старцем, другим аввой Исааком.
Постепенно слава о нем разнеслась в округе. Все говорили о новом дьяконе, который, находясь в Константинополе, вел подвижнический образ жизни, а его слова и молитвы помогали множеству людей.
Однажды к нему пришел турок и сказал, что послан своим господином, судьей, с просьбой посетить их дом. Отец Василий немного забеспокоился. Он не ждал такого приглашения от мусульман и стал представлять возможные искушения. Но, помолившись Богу, пошел. Когда они пришли в усадьбу судьи, то сам хозяин принял их с большим радушием. Они прошли в комнату, и судья начал говорить:
– Господин батюшка, я турок, мусульманин. От своего заработка я беру необходимое на нужды семьи, а остальное отдаю нищим. Я помогаю вдовам, сиротам и беднякам, наделяю приданым бедных девушек, выходящих замуж, помогаю больным. Я аккуратно выдерживаю все посты, молюсь и стараюсь быть последовательным в своей вере. Я также, когда сужу, стараюсь быть праведным, никому не отдаю предпочтения, какой бы большой сан ни был у него. Скажи, всего этого недостаточно ли, чтобы попасть в рай, о котором говорят христиане?
Отец Василий был тронут сказанным турецким судьей, и в его уме тотчас возник образ сотника Корнилия. Он нашел сходство между двумя этими людьми и понял, что имеет дело с благочестивым человеком, и, может быть, его миссия подобна призванию апостола Петра к сотнику. И он решил исповедать свою веру.
– Скажи, господин, есть ли у тебя дети?
– Да, есть.
– А рабы есть?
– Есть и рабы.
– Кто из них исполняет лучше твои заповеди, дети или рабы?
– Конечно,
