Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский
Период напряженных исканий и горения души в поисках истины, которая открывается душе как Христос, полон душевных бурь и опасностей. Но этот период также полон и обилием незримой благодатной помощи от Господа Иисуса решительному сердцу, ищущему Его.
Разнообразие впечатлений и обстоятельств очаровывает душу, создавая в ней безчисленные привязанности. Только преодолевая их, она начинает жаждать Божественной любви, проходя этап за этапом непростую проверку на прочность и стойкость своей веры и не впадая в отчаяние от неудач.
Ярким солнечным утром мы подошли к подвесному мосту через Оби-Хингоу. На той стороне реки у меня осенью нежданно-негаданно появился собственный дом. Еще работая в Богизогоне, до приезда москвичей, я попал на Оби-Хингоу ранней осенью, куда я ездил с одним художником из Ташкента, который, как и я, любил горы. Позже он перебрался в Америку и связь с ним потерялась. С этим спутником мы на маленьком самолете летали в Джиргаталь, чтобы увидеть высочайший пик страны – пик Коммунизма. Когда за окном самолета замелькали высокогорные луга, мой товарищ удивленно завертел головой:
– А где же горы?
– А ты не смотри вниз, ты смотри вверх! – засмеялся я. В иллюминаторе самолета, на недосягаемой для него высоте, висел белый шлейф снежной пыли, сдуваемой с отточено красивого пика, возвышавшегося среди белых громад. Он полностью выбил из нас все прежние представления о горах своей запредельной красотой.
Покоренные величавостью Памирских гор, мы решили по Оби-Хингоу пройти пешком. Наше путешествие обернулось неожиданным подарком. Семья таджиков, у которых мы заночевали, поведала нам, что на противоположном берегу реки у них есть еще один дом, в котором они не живут. Мой спутник разволновался:
– Слушай, ты же любишь уединение, попроси эту кибитку для себя, а я буду к тебе приезжать! Хозяевам можно в благодарность привезти из Ташкента хороший ковер – и дом наш!
По длинному подвесному мосту мы перебрались на ту сторону и на чрезвычайно живописной поляне (с чистым ручьем, текущим через нее), которая с трех сторон была окружена безлюдными лесными хребтами, мы увидели небольшой домик, представлявший собой небольшую кибитку, сложенную из камня. Мы прожили в этом домике недели три, покупая продукты у местных жителей. Мне там так понравилось, что я оставил в этом доме спальник и немного горной одежды, чтобы периодически приезжать туда. С хозяевами мы договорились, они обещали дать нам справку на подаренное жилье. Ташкентец потом привез им подарки: хороший ковер и дорогие платки. Уединенная кибитка, как мы полагали, стала нашей. О ней мы с моим знакомым условились не рассказывать никому, чтобы сохранить это место втайне.
В нашей поездке по Оби-Хингоу я с москвичами вновь поднялся туда, но в «моем» доме уже поселились люди – молодая пара таджиков, которым негде было жить, дальняя родня хозяев дома. Всего год я побыл владельцем уединенного дома, и теперь мое владение закрылось для меня навсегда. Я забрал свой спальник и одежду, и мы снова двинулись в путь.
Через несколько километров нас подобрал «уазик», и мы вышли в поселке Тавиль-Дора, с грандиозными блоками скальных конгломератов, стороживших входы в лесные ущелья. Вокруг еще лежал снег, но ходить по нему было легко, так как он крепко смерзался за ночь. Полюбовавшись на окрестности поселка, мы вышли к местному аэропорту. К нам подошел высокий русский мужчина, заинтересовавшийся тем, что мы делаем в такой глуши. Он представился начальником метеостанции «Хабуробад», расположенной на одноименном высокогорном перевале, являющемся границей между Памиром и Афганистаном. Вертолет метеослужбы должен был доставить его в горный кишлак, откуда всего двадцать минут пешком до станции, и он, как начальник, приглашал нас в гости.
И вот мы несемся над заснеженными пиками в вертолете и держимся за поручни. В рюкзаке у начальника я заметил бутылки с вином. От него уже сильно пахло алкоголем, потому что перед самым отлетом он куда-то «сбегал». Сгущался зимний вечер, когда мы вышли из вертолета в глухом кишлаке, полностью занесенном снегом. Начальник повел нас в дом рабочего метеостанции, где мы остались ночевать. Так как долгий зимний вечер только начинался, молодой рабочий, оказавшийся большим любителем шахмат и деревенским чемпионом в этой игре, спросил:
– Кто умеет играть в шахматы?
Мне хотелось посидеть в покое, а журналист ответил:
– Я немного умею.
Парень обрадовался, быстро расставил фигуры и игра началась.
– Давненько не брал я в руки шашек… – приговаривал мой спутник, делая очередной ход.
– Простите, нужно говорить – «шахмат»! – поправил его чемпион.
– Да, да, конечно – шахмат! – усмехнулся его партнер по игре.
Но сколько партий ни начинал деревенский любитель, а выиграть не смог ни разу за весь вечер.
– Скажите, пожалуйста, кто же вы такой? – в конце концов, спросил ошарашенный парень своего соперника.
Тут и выяснилось, что наш скромный журналист имел ни много ни мало – первый разряд по шахматам! Ранним утром мы все уже были на ногах. Погода заметно изменилась и сильно потеплело. Вышел
