Творения. Том III - Ефрем Сирин
Если устремляется на нас, как Голиаф, то вместо Давида есть у нас Сын Давидов. Если кичится, как Сисара, то будет поражен Святой Церковью.
Если поведет брань, как Сеннахирим, то будет истреблен вретищем и пеплом. Если станет подражать Вавилонянам, то найдутся святые, подобные Даниилу.
Если превознесется, как Аман, то есть постники, которые могут препобедить его. Если возжжет огонь похоти, то есть целомудренные подражатели Иосифу.
Что же есть у врага нашего, чему не могли бы мы противостать? Нет у него таких уз, которых не могли бы мы расторгнуть.
Не может навести на нас такой болезни, против которой не имели бы мы целительного врачевства; не может устроить нам такой козни, к обличению которой не было бы у нас горнила.
Нет у него ничего столь вредного, против чего не нашлось бы у нас противодействующего средства. Нет такой тайной сети, о которой не имели бы мы сведения.
Нет у него такого замысла, которого не обратили бы в ничто даже люди простые. Не может устроить он такой твердыни, которой не разорили бы даже жены.
Не может разжечь такой печи, которой не презрели бы славные отроки. Не может уготовить такого рва, которым не пренебрегли бы подобные Даниилу.
Какую возжжет похоть, которую не преодолели бы подражатели Иосифа? Какую уготовит снедь, которой не презрели бы подобные Анании?
Лукавый посеял гордость, а Моисеево смирение попрало ее; Нееман прельщал золотом, но Елисей презрел его.
Симон волхв принес серебро, но Симон Петр произнес на него осуждение; Христос обитал в апостоле Своем, лукавый – в своем ученике.
170. О РАЕ
1
Моисей, который всем преподал учение в небесных книгах своих, этот вождь Евреев, и меня, как ученика, да научит своим Пятикнижием – этой сокровищницей откровения. В нем раскрыта история Едемского сада; по наружности, только описанный, – он величественен по сокровенным в нем тайнам, и кратко изображенный, – дивен по своим растениям.
Долго порывался я страхом и любовью. Любовь призывала меня внимательно рассмотреть рай, а страх его величия удерживал от такой пытливости. Наконец, то и другое соединил я с мудростью. Благоговейно чтя сокровенности рая, я исследовал одно то, что открыто в нем. Одно исследовал для собственного приобретения, о другом умолчал для собственной же пользы.
Радостно приступил я к истории рая. Немного в ней для чтения, но очень много для исследования. Уста читали открытое в повествовании, а дух, воспаряя трепетно, возносился в исследование славы рая, однако же не с мыслью – постигнуть, что такое рай сам в себе, а желая изведать его, сколь дозволено то человеку.
Духовным оком воззрел я на рай. Вершины всех гор низки пред его высотой. Едва пяты его касались высокие волны потопа; благоговейно лобзали стопы его и возвращались назад, чтобы подавить и попрать вершины гор и высот. Одну пяту рая лобзал потоп, сокрушивший всякую высоту.
Но как ни высоко поставлен рай, не утомляются восходящие туда, не обременяются трудом наследующие его. Красотой своей исполняет он радости и влечет к себе шествующих, осиявает их блистанием лучей, услаждает своим благоуханием. Светоносные облака образуют из себя кущи для соделавшихся достойными его.
Нисходят из кущей своих сыны света и радуются на той земле, где были они гонимы; ликуют на хребте моря и не утопают, где не утопал и Симон – камень. Блажен, кто видит, что и возлюбленные его с ними же вместе: и здесь долу в их сонмах, и там горе в их обителях!
Колесницы их – облака, с легкостью несутся по воздуху. Каждый воспаряет во главе тех, которых он обучал. Подвижнические труды его стали для него колесницей, а сонм учеников его – славным сопровождением. Блажен, кто увидит пророков, воспаряющих с ликами их, и апостолов – с сонмами их! Иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем (Мф. 5, 19).
Далек от взоров рай, недосягаем он для ока, поэтому, можно отважиться изобразить его разве только в сравнениях. В светлом венце, какой видим около луны, представляй себе рай; и он так же окружает и объемлет собой и море, и сушу.
