Откровенные рассказы странника духовному своему отцу - Сбоорник
Все удивлялись такой во мне перемене: по прошествии трех лет опять возвели меня в офицерский чин, а потом в следующие чины и, наконец, сделали меня командиром. Я женился, жена попалась добрая, нажили состояние, и теперь, слава Богу, живем, да бедным помогаем, по силе мочи, странствующих принимаем. Вот уже и сын у меня офицером и хороший парень.
Слушай же, с тех пор как я исцелился от запоя, дал себе клятву каждый день, во всю мою жизнь читать Евангелие, по целому евангелисту в сутки, невзирая ни на какие препятствия. Так теперь и поступаю. Если очень много бывает дела по должности и утомлюсь очень сильно, то, вечером легши, заставлю прочесть надо мною целого евангелиста жену мою или сына моего и так неупустительно выполняю сие мое правило. В благодарность и во славу Божию я это Евангелие оправил в чистое серебро и ношу всегда на груди моей».
Со сладостью я выслушал сии речи капитана да и сказал ему: «Такой же пример видел и я: в нашем селе на фабрике один мастеровой был очень искусный в своем деле, добрый и дорогой мастер, но по несчастью тоже запивал, да и часто. Один богобоязненный человек посоветовал ему, чтобы он, когда захочется ему вина, проговаривал по тридцать три Иисусовых молитвы, в честь Пресвятой Троицы и по числу тридцатитрехлетней земной жизни Иисуса Христа. Мастеровой послушался, стал это исполнять и вскоре совершенно кинул пить. Да еще что через три года ушел в монастырь».
«А что выше, – спросил капитан, – Иисусова молитва или Евангелие?» – «Все одно и то же, – отвечал я, – что Евангелие, что Иисусова молитва, ибо Божественное имя Иисуса Христа заключает в себе все Евангельские истины. Святые отцы говорят, что Иисусова молитва есть сокращение всего Евангелия».
Наконец, мы помолились, капитан начал читать Евангелие Марка с начала, а я слушать и творить в сердце молитву. Во втором часу за полночь капитан окончил евангелиста, и мы разошлись на покой.
По обыкновению моему я встал рано поутру, все еще спали, и как только начало светать, я кинулся к моему любимому «Добротолюбию». С какой радостью я раскрыл его! Как будто увиделся с родным отцом, бывшим в далекой стороне, или как бы с другом, из мертвых воскресшим. Я лобызал его и благодарил Бога, возвратившего мне оное. Немедленно я начал читать Феолипта Филадельфийского, во второй части «Добротолюбия». Удивило меня его наставление, в котором он предлагает в одно и то же время, одному и тому же человеку отправлять три разнородных дела: сидя в трапезе, говорит он, телу давай пищу, слуху чтение, уму же молитву. Но воспоминание о прошедшем всерадостном вечере опытно на самом деле разрешило мне мысль сию. И мне открылась здесь тайна, что ум и сердце не одно и то же.
Когда встал капитан, я вышел, чтобы поблагодарить за его милости и проститься с ним. Он напоил меня чаем, дал мне целковый и простился. Итак, я пошел в путь мой, радуясь.
Пройдя с версту, вспомнил, что я обещал солдатам целковый, который неожиданно теперь у меня есть. Отдать ли мне его им или нет? Одна мысль говорила мне: «Они тебя побили и ограбили, да и употребить его им в свою пользу нельзя, ибо они под стражей». А другая мысль представляла другое: «Вспомни, что в Библии написано: если враг твой голоден, накорми его (Рим. 12, 20). Да и Сам Иисус Христос говорит: любите врагов ваших (Мф. 5, 44), и еще: кто захочет взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду (Мф. 5, 40). Убедившись этим, я вернулся, и только что подхожу к этапу, всех колодников вывели, чтоб гнать на следующую станцию; я скоренько подбежал, сунул в руки бывший у меня целковый да сказал: «Кайтеся и молитеся: Иисус Христос человеколюбив, Он вас не оставит!» И с этим удалился от них и пошел в другую сторону по своей дороге.
Пройдя верст пятьдесят по большой дороге, вздумал я для большего уединения и удобнейшего чтения свернуть на проселок. Долго я шел лесами, изредка кое-где попадались и небольшие деревни. Иногда по целому дню просиживал в лесу, прилежно читая «Добротолюбие», многое и дивное познание почерпал я из него. Сердце мое распалялось к соединению с Богом, посредством внутренней молитвы, которую изучить я стремился при руководстве и проверке «Добротолюбием», и вместе с тем скорбел, что не нахожу еще пристанища, где спокойно можно было бы постоянно заняться чтением.
В это время также читал я и мою Библию и чувствовал, что начал понимать ее яснее, не так, как прежде, когда весьма многое казалось мне непонятным и я часто встречал недоумение. Справедливо говорят святые отцы, что «Добротолюбие» – ключ к отверзению тайн в Священном Писании. При руководстве оным, я стал отчасти понимать сокровенный смысл Слова Божия, мне начало открываться, что такое внутренний сокровенный сердца человек (1 Петр. 3, 4), что – истинная молитва, что – поклонение духом (ср. Ин. 4, 23), что – Царствие внутрь нас (Лк. 17,21), что – неизреченное ходатайство совоздыхающего Духа Святого (ср. Евр. 9, 15), что – будете во мне (Ин. 14, 20), что – дай мне твое сердце, что значит облечься во Христа (Рим. 13, 14), что значит обручение Духа в сердцах наших, что – взывание сердечное: «Авва Отче!» (Мк. 14, 36) и прочее и прочее. Когда при этом я начинал молиться сердцем, все окружающее меня представлялось мне в восхитительном виде: деревья, травы, птицы, земля, воздух, свет – все как будто говорило мне, что существуют для человека, свидетельствуют любовь Божию к человеку и все молится, все воспевает славу Богу. И я понял из этого, что называется в «Добротолюбии» «ведением словес твари», и увидел способ, по которому можно разговаривать с творениями Божиими.
Много времени я так путешествовал. Наконец, зашел в такое глухое место, что дня три не попадалось ни одной деревни. Сухари мои все вышли, и я гораздо приуныл, как бы не умереть с голоду. Как только начал молиться сердцем, уныние прошло, весь я возложился на волю Божию и сделался весел и покоен. Несколько пройдя по дороге, лежавшей возле огромного леса, я увидел впереди меня выбежавшую из оного леса дворовую собаку; я поманил ее, и она, подойдя, начала около меня ласкаться; обрадовался
