Внутренний Замок или Обители - Тереза Авильская
10. Вернемся к тому, о чем шла речь. Не думайте, что чувства, способности и страсти души совсем уж в мире; вот душа — та умирилась. В других обителях бывает время борьбы и трудов и усталости, но это не может нарушить ее мир и как бы сдвинуть ее.
А о сердцевине нашей души или духе очень трудно сказать, тут и поверить трудно, так что, сестрицы, я просто не знаю, как вам это объяснить, чтобы вы не соблазнились и не усомнились в моих словах; ведь нелегко понять, что труды и скорби есть, а душа — в мире. Приведу сравнение другое. Да поможет мне Бог, чтобы они хоть что-то пояснили, а не пояснят, я все равно знаю, что сказала правду.
11. Король живет во дворце, в стране его — и распри, и смуты, но он — все на месте. Так и тут: в остальных обителях — и суета, и суматоха, и ядовитые гады, и большой шум, но никто не проникает в последнюю обитель, и не гонит из нее душу; то, что ей слышно, немного мучает ее, но не смущает ее и не нарушает мира, ибо страсти уже покорены и боятся войти, чтобы их еще больше не унизили. Или так: у нас болит все тело, но если не болит голова, оно ей боли не передаст.
Сама смеюсь над этими сравнениями, ведь это — совсем не то, а иначе не умею. Думайте, что хотите; я сказала правду.
ГЛАВА III
в ней говорится о том, какие дивные плоды у такой молитвы. На это надо обратить особое внимание, ибо это поразительно разнится от всего, что было.
1. Так вот, мы говорим, бабочка уже умерла, очень радуясь, что обрела покой, что в ней Христос. Посмотрим, как она живет и какая тут разница с прежней жизнью; а правда ли все, что сказано, мы узнаем по действию молитвы. Насколько я могу понять, они — вот такие:
2. Во-первых, она забывает себя, ее поистине как бы нету, это я уже говорила. Она уже не помнит о себе и не знает, будет ли ей честь, или жизнь, или награда на небе, ибо только и печется о славе Божией, так что воплотились Его слова: Ты позаботься о Моих делах, а Я позабочусь о твоих. И о том, что может случиться, она не заботится, а как-то забывает, вот и кажется (это я говорила), что ее больше нету и она не хочет быть ничем ни в чем, разве что это хоть немного споспешествует славе Божией, вот тут она охотно пожертвовала бы жизнью.
3. Только не думайте, доченьки, что она теперь не спит — не ест (хотя все это ее немало мучает), или не делает того, что ей положено. Мы говорим тут только о внутреннем, о внешнем мало что можно сказать, ибо ей скорее тяжело, что у нее ни на что не хватает сил. Ведь она ни за что на свете не пренебрегла бы тем, что, по силам ее и разумению, служит Богу.
4. Во-вторых, она очень хочет пострадать, но это ее теперь не тревожит. Ведь эти души хотят, чтобы в них исполнилась воля Божия, и все, что делает Бог, им хорошо. Если Ему угодно, чтобы они страдали, — пусть так и будет; если же нет — они не угрызаются, как прежде.
5. Кроме того, эти души очень радуются в гоненьях, и умиряются еще больше, чем прежде, и не питают никакой вражды к тем, кто причиняет им зло или желает навредить; скорее они их особенно любят, так что когда тем трудно, они им сердечно сочувствуют, и что угодно сделают, чтобы тем стало легче, и охотно препоручают их Богу, и отдали бы их Его милости, только бы они Его не оскорбляли.
6. Больше всего меня поражает вот что: как вы уже видели, души эти много скорбели и трудились, желая умереть и быть с Богом, а теперь они так хотят послужить Ему и содействовать Его славе, и, если смогут, помочь хоть одной душе, что они желают не умереть, а жить много лет в величайших страданиях, только бы Господь был прославлен хотя бы в самом малом. Если бы они твердо знали, что, покинув плоть, будут с Богом, ничто бы не изменилось; если же они представляют блаженство святых в раю, они не стремятся туда, ибо все их блаженство — хоть как-то помочь Распятому, особенно когда они видят, как Его оскорбляют, и как мало людей поистине ищет Его славы, отрешаясь от всего земного.
7. Правда, порой, забывая об этом, душа снова желает быть с Богом и уйти из этого изгнания, особенно когда понимает, как мало для Него делает; но тут же одумывается и видя, что Он — все время с нею, удовлетворяется этим и приносит Ему свое желание жить на земле, как самый ценный дар, какой у нее есть.
Смерти она боится не больше, чем тихого отрешения от чувств; ведь Тот, Кто внушал ей столь мучительные стремления, теперь посылает иные, да будет Он благословен вовеки. Аминь.
8. Теперь этим душам не нужны ни награды, ни утешенья, ведь с ними Сам Господь, Он живет в них. Ясно, что Его жизнь была непрестанною мукой, вот Он и делает, чтоб так жили мы хоть бы в желаньях, ведь в остальном Он ведет нас как немощных, хотя и уделяет от Своей силы, когда нужно.
Душа отрешается от всего, ей хочется быть одной или заниматься чем-то во благо другой душе. Больше нет ни сухости душевной, ни скорби, только умиление и память о Господе, и желание всегда Его славить; когда же она этим пренебрегает, Сам Господь пробуждает ее, как я говорила, и ясно видно, что этот порыв (я не знаю уж, как его и назвать) исходит из недр души, подобно прежним порывам. Только здесь он куда тоньше, ибо идет не от мысли, и не от памяти, не от каких-либо свойств души, так что никак нельзя приписать его ей самой. Бывает это часто, и столь обычно, что можно увидеть: как пламя, пусть самое большое, стремится не вниз, а вверх, так и это устремление исходит
