Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский
– Это вам, батюшка, с отцом Ксенофонтом на дорогу! Пожалуйста, не отказывайтесь!
Я с признательностью поблагодарил всех за участие и доброту, обещая вернуть эту сумму в церковь.
– Как Бог даст, отец Симон, как Бог даст! – ответил Шишин. – Главное, возвращайтесь к нам…
До ущелья наши рюкзаки подвез на лошади Василий Николаевич.
– Ну, бывайте здоровы! Бог вам в помощь! Будем ждать вашего возвращения, батюшка… – попрощался он, сойдя с коня.
– Помолитесь о нас на службах, чтобы все прошло благополучно! – попросил я.
– Не сомневайтесь, отец Симон! Будем о вашей поездке всем селом молиться…
Мы обнялись на прощанье. По пути к перевалу никакой тропы я не заметил, мы все время двигались берегом небольшой шумной речушки, бежавшей с далекой заснеженной седловины, которую то открывали, то закрывали серые клубящиеся тучи. Издали было заметно, что снега там немало. Валерий с рюкзаком и автоматом шел впереди, ребята попеременно несли наши тяжелые рюкзаки, нагруженные подарками от жителей Псху, вдобавок таща на себе свои автоматы.
Неожиданно метрах в ста впереди, там, где ущелье слегка выполаживалось, наш путь пересекла медвежья семья: два больших медведя и один чуть поменьше. Началась отчаянная пальба из автоматов. Двое медведей упали – большой и поменьше. Тот, упав, жалобно поднял вверх передние лапы, словно сдаваясь. Третий успел нырнуть в густые заросли. Все это произошло так быстро, что я не успел опомниться.
– Валера, зачем вы их убили? – с упреком обратился я к милиционеру.
Тот серьезно ответил:
– На обратном пути ребята заберут мясо и шкуры. Мясо – домой, а шкуры продадут военным. Жить-то надо, батюшка!
Это происшествие омрачило начавшийся поход.
– Думаю, за такие дела нам придется всем ответить, отец Симон! – тихо сказал мне на ухо иеромонах.
– Да, все это так просто не пройдет, к сожалению… – согласился я.
В рыхлом снегу наши ноги начали вязнуть, сначала по щиколотку, потом по колено. Спасало от снега то, что мы шли в резиновых сапогах, обвязав голенища веревками. Сапоги мы должны были оставить на той стороне перевала, в первом селении у родственницы пчеловода. Ботинки мы несли с собой. Перевальная седловина встретила нас свистом шквального ветра, швыряющего в лицо клочья тумана. Наши помощники распрощались с нами и быстро начали спускаться вниз, опасаясь дождя.
То, что я увидел, заглянув с перевала в сторону России, ужаснуло меня. Мы стояли на гигантском снежном наддуве высотой метров двенадцать, заканчивающемся вертикальным обрывом. Валерий приказал нам не двигаться, а сам взялся искать обходной путь. Найдя понижение в толще снежного пласта, на котором мы стояли, он принялся копать в обрыве ступени саперной лопаткой.
– Спускаемся здесь! – крикнул он.
Свист ветра унес его слова в пропасть. Мы подошли к краю обрыва.
– Я спущусь первым, а затем вы по одному! Помните, что падать запрещается!
Через несколько минут он стоял внизу на пологом снежнике и, подняв лицо кверху, призывно махал рукой.
– Давай, отец Ксенофонт, спускайся! – уступил я место своему спутнику.
– Нет, батюшка, идите вы, как более опытный! Я хочу посмотреть как вы пройдете…
Мы перекрестились, и я начал спуск, стараясь не смотреть вниз. Я пытался как можно глубже вбивать в снег носки сапог и даже пальцы, которые вскоре начали саднить от жесткого снега и одеревенели от холода. Валерий страховал меня внизу, чтобы я не улетел по снежнику в далекую туманную котловину ущелья. Мне казалось, что я обязательно сорвусь, и все же, не зная как, уже стоял внизу, не веря своим глазам и стараясь дыханием согреть мокрые покрасневшие руки.
Вслед за мной по снежному пласту полез отец Ксенофонт, повторяя мои движения. Его огромные сапоги не помещались в снежных ступеньках, и он прилагал отчаянные усилия, чтобы удержаться, хватаясь за снег руками. Но на последних метрах он не удержался и заскользил вниз. Мы с милиционером поймали нашего друга на снежнике и задержали его скольжение. Посиневший от холода, он присоединился к нам. Туман окутал перевал, и в лицо начал хлестать холодный моросящий дождь, пошатывая нас резкими порывами шквального ветра. Итак, здравствуй, Россия!
Если бы только земные родители родили меня, то я бы стремился пребывать с ними неразлучно, не ведая Тебя, Боже. Но как тогда я смогу перенести трагедию их смерти и разрыв навеки наших родственных уз, не найдя Тебя, Иисусе? И все же истинное рождение именно Ты дал моей душе, как Ты дал мне удостовериться в этом по дару Твоей благодати.
