Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский
Причастился он с умиленным лицом и сердцем. Часам к одиннадцати пришел его сын со своей женой. Они пригласили нас к себе на завтрак. Мы распрощались с удивительным чтецом Псалтири, и по дороге я высказал его сыну мое удивление таким молитвенным подвигом.
– Да, он очень любит Псалтирь! В ней вся его жизнь. После похорон жены он сильно сдал и ноги стали отекать. А раньше папа читал по две Псалтири в день! – с уважением в голосе отозвался мой спутник.
– Какое сильное духом и самоотверженное поколение! Таких людей редко встретишь в жизни… – заметил я. – Вообще, люди здесь, на Псху, удивительные!
– Это точно! – одобрительно отозвались супруги.
Все жители были потомками русских солдат начала двадцатого века. То, что нынешнее поколение родилось и выросло на Псху, помогло этим людям сохранить веру и традиции предков. Таких русских людей, нравственно чистых и здоровых, я знал только в Сергиевом Посаде, но, конечно, более оторванных от своих корней.
Так же как наше тело ежедневно требует еды и питья, чтобы не разрушиться, так душа просит ежедневных молитв и слезного плача, чтобы сохранить в себе духовную жизнь, а не остаться безжизненной и мертвой сущностью. Молитва – это связь с вечной жизнью, которая утверждается и укрепляется в душе, даруя ей еще на земле возможность дышать целительным воздухом благодати и безсмертия. Немолитвенная душа мертва, ибо приняла в себя залог смерти и, еще находясь в теле, испытывает ощущения ада и своего разрушения.
ВЕСНА И ЕЕ БЕДЫ
Стремление все увидеть глазами, понять мыслью и испытать чувствами есть похоть очей, ума и плоти. Стремление узреть внутренним зрением Невидимое, постичь сердцем Невыразимое, Неведомое и Немыслимое, удержав и успокоив движения ума и тела, есть Богопознание. Извращенное любопытство ищет прозорливости и чудес. Смиренное стремление к спасению ищет благодати и святости во Христе.
Душа продолжала вбирать в себя все, происходящее с нею и вокруг нее, превращая это в свое вечное достояние.
К вечеру снова начал порошить мелкий снежок. Супруги вышли провожать нас с керосиновой лампой. Узнав, что я забыл фонарик, они дали нам свою «летучую мышь» в дорогу:
– Потом вернете, с Богом!
Мы с Марией, которая спешила к своим коровам, двинулись вверх по еле заметной тропе в сгущающуюся тьму, предполагая добраться до хутора за три часа. Она быстро шла впереди, на ходу поправляя то и дело сбивавшийся платок. Хотя идти было трудно, но при свете лампы все вокруг казалось удивительно красивым. Золотистый свет фонаря высвечивал порхающие снежинки и словно осыпал золотыми искрами снежный убор на пихтах, перенеся нас в волшебное царство зимней сказки. Где-то на половине пути мы остановились передохнуть. Неожиданно тяжелый прыжок какого-то крупного животного нарушил снежное безмолвие:
– Медведь, что ли? – вздрогнул я.
– Может и медведь, батюшка. Да вы не бойтесь, он не тронет!
– А я не боюсь… – отозвался я, прислушиваясь к ночной тишине.
Тогда мне еще не было известно, что в лесу водятся рыси. Но старушка со смехом покачала головой:
– А чего же вы так встрепенулись? Значит, боитесь!
Так, с шутками, мы добрались до ее дома, а дальше мне пришлось идти одному сквозь снежные декорации горной зимы. При свете фонаря я с радостью увидел улыбающуюся морду моей верной собаки, встретившей меня у калитки.
В доме стоял жуткий холод. Пока я растопил печь и прогрел дом, сильно замерз от мокрой одежды. Коты приветствовали меня жалобным мяуканьем. Они сразу после моего ухода съели оставленный им запас сухарей и были очень голодны. Накормив свое «братство», я почувствовал, как сильно простыл. Пришлось забраться на горячую лежанку, где озноб, охвативший меня поначалу, постепенно прошел. Спать не хотелось. Чувствуя под спиной горячее тепло, я еще долго лежал с четкам и в руках. Впечатление от молитвенников Псху было настолько глубоким, что жалко было засыпать, несмотря на сильную усталость и простуду.
Погода установилась. По ночам небольшой мороз прихватывал подтаявший за день снег. Дни стояли солнечные и ясные. Неослабевающий гул канонады продолжал уносить жизни людей, принося новые тревоги и новые беды. Орудийная стрельба за хребтом говорила о том, что страдания людей продолжаются. В один из таких погожих зимних дней я внезапно услышал сильный свист. Выбежав из дома, я остановился в растерянности. Над огородом, раздувая снежную метель, завис огромный военный вертолет. В окна кабины мне удалось мельком заметить смеющиеся лица пилотов и среди них – лицо отца Виссариона. Машина села прямо в снег, поднимая тучу снежной пыли.
Проваливаясь в снег по
