Книга о молитве. Тяжесть правила или разговор с Отцом? - Протоиерей Алексей Уминский
И вот возникает вопрос: по чему ты соскучился? Что для тебя литургия? Для чего ты приходишь в храм? Карантин — время, когда эти вопросы были по-настоящему заданы. Ты сидишь дома без Причастия и без службы два-три месяца; и что будет дальше — ты придешь в храм и не причастишься? Ну, хорошо, причастишься, а потом опять будешь стоять на литургии и думать, что теперь опять можно так же спокойно относиться к богослужению, как прежде, как к прекрасной колыбельной?
Это первое, над чем карантин заставил нас всех задуматься: что такое для тебя служба, храмовая молитва, насколько для тебя важна не эмоциональная молитвенная атмосфера, а внутреннее напряжение, переживание, понимание богослужения.
Второе — открылась наша неготовность к собственной молитве. Карантин — время, когда можно молиться по утрам: не надо никуда спешить, бежать на работу, можно встать перед иконой и внимательно, сознательно, глубоко, не торопясь молиться. Но нет, не получается. Оказывается, за многие годы жизни в Церкви, в православии, в вере, ничего не накоплено! Начинаешь читать молитвослов, а там — пустота. Начинаешь говорить какие-то слова, а они пустые. И ты не понимаешь, что такое молитва! Мне кажется, это очень важное переживание нашего времени: у людей, как оказалось, отсутствует опыт личной молитвы, личного богообщения, понимание, что я могу обратиться к Богу по имени, назвать Его и услышать, что Он мне говорит в ответ.
Начало прошлогоднего Великого поста совпало с началом карантинных мер и невозможностью ходить в храм. И по-новому зазвучали слова, произнесенные в Прощеное воскресенье: Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6: 21). Ведь это и про молитву, про то, чего сердце ищет в молитве. Где твое сокровище — является ли Сам Господь для тебя сокровищем, которое ты хочешь обрести? Он действительно Тот, Кто ищет твое сердце и к Кому ты хочешь найти дорогу?
В Нагорной проповеди сказано о молитве: Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который в тайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6: 6). Слово комната в синодальном переводе неточно передает смысл: в Евангелии речь идет о каморке, кладовке, о каком-то маленьком тайном помещении без окон, без дверей, в котором тебя никто не увидит, где ты можешь укрыться и углубиться в молитву. И говорится это прежде всего о молитве личностной.
Общественное богослужение — другая молитва, не та, которой учит нас Евангелие. В евангельских поучениях вообще не сказано о храмовой молитве, а только о твоей личной и о твоих собственных отношениях с Богом. Ты должен зайти в эту клеть, как она названа по-церковнославянски, и там вести свой тайный разговор, оттуда начать проникновенное движение к Богу. А через несколько стихов заходит речь о молитве «Отче наш». «Не уподобляйтесь язычникам, не будьте многословны, а молитесь вот так», — говорит Христос. Но у нас совсем нет такого опыта, когда нужно спрятаться и разговаривать с Богом: мы привыкли к общественному богослужению и другого не знаем. Другая молитва дается нам с большим трудом. Может быть, время карантина немного научит нас обращаться к Богу, найти это сокровище через молитву, через личностное обращение.
Такая молитва не может быть долгой и многословной. Иногда это просто замирание перед Богом. Скажешь Богу два слова и просто помолчишь. В молитве очень важна тишина. Бесценно состояние, когда ты можешь достичь Бога, прикоснуться к Нему сердцем, умом, душой, всем существом.
Но это возможно, только если у тебя есть клеть — пространство, закрытое от всего. В него нельзя войти, когда ты, например, спешишь на работу — читаешь утренние молитвы, как мы привыкли, второпях, перекусив и готовясь рвануть на работу. Молитва не может быть каким-то междометием между быстрым завтраком и метро. Время для молитвы должно быть пускай небольшим, но особенным, посвященным одному Богу. А с этим у нас очень и очень большая проблема.
Личная молитва не похожа на утреннее-вечернее правило, не похожа на богослужение, такого опыта у многих из нас почти нет — и вот на карантине этот опыт можно было приобрести! Никуда не идти, не торопиться, не хлопотать, а зайти в свою каморочку и погрузить себя в Божественное. Разве это не подарок?
О молитве и трансляциях богослужения
С начала карантина мы начали проводить трансляции богослужений из нашего храма. Мера была вынужденной; практика трансляций казалась мне довольно странной, я никогда не воспринимал ее всерьез, хотя и знал, что для огромного количества людей, престарелых и больных, которые не могут пойти на ночную пасхальную или рождественскую службу, большая радость и утешение — включить православный телеканал и поучаствовать в праздничной службе, в патриаршей литургии. Подобное утешение мы когда-то получали, слушая владыку Антония Сурожского по «Би-би-си», тогда не было другой возможности услышать его голос. И все же я не понимал, как можно заменить живое присутствие на богослужении участием по скайпу, или просмотром ютуба, или по каким-то другим каналам, которые сейчас для этого используются.
Но неожиданно оказалось, что трансляции богослужений собирают немалое количество просмотров. Причем очень многие не просто просматривают запись в течение дня, а именно участвуют в богослужении в то самое время, когда ведется запись. Таких участников бывает во много раз больше, чем могло бы поместиться в храме: до четырехсот посетителей на всенощной и около семи тысяч на воскресной литургии.
Возможно, к нашим трансляциям присоединяются люди, живущие в разных концах страны и мира, во всяком случае, очевидно, что это не только наши прихожане. Например, я точно знаю, что, когда заболели все клирики храма Косьмы и Дамиана в Шубине и там не было возможности проводить трансляции, все их прихожане стали членами нашей виртуальной общины.
Но что люди могут видеть во время трансляций — иконостас с закрытыми вратами? Слушать, как поет хор? Для тех, кто
