Творения. Том I - Ефрем Сирин
Пентефрий, видя благонравие юноши, его обширные познания и честность, все, что имел у себя, отдал на руки прекрасному Иосифу, как родному сыну, а сам совершенно не знал, что делал Иосиф во всяком деле; Пентефрий не касался сего даже словом, а только ел хлеб в уреченный[214] час. Ибо знал, что Иосиф весьма верен, особенно изведав на опыте, что все имения его умножились в руках Иосифовых. Великая была радость рабам и рабыням, которые под смотрением Иосифа наслаждались всеми благами.
Но госпожа его, видя Иосифа, украшенного красотой и сведениями, уязвилась к нему любовью и сатанинской страстью и сильно желала пребыть с ним. Желала этого честного юношу, этот источник целомудрия, ввергнуть в пропасть распутства. Расточая тысячи ухищрений и обольщая нарядами, думала смутить молодого человека; каждый час переменяя одежды, придавая блеск своему лицу, убираясь в золото, сатанинскими взглядами и мерзкими улыбками приманивала, несчастная, святые очи праведника. Она предполагала, что этими своими приемами легко запутает в сети свои душу святого. Но Иосиф, огражденный страхом Божиим, не обращал на нее даже и взгляда. И она, видя, что многие придуманные ею убранства не действуют на праведника, распалялась еще большим пламенем и сильно задумывалась, не находя, что еще сделать с ним. Наконец задумала открыто вызвать его на бесчестное дело. Выждав время, когда бы, подобно разъяренному аспиду, излить на него весь яд распутства, с бесстыдным лицом сказала святому: «Ложись со мною, не робей, приступи ко мне смело, в сытость наслажусь твоею красотою, и ты сам пресыщайся моим благообразием. Ты полную имеешь власть над всеми служителями в доме; никто другой не осмелится взойти к нам и послушать, что у нас делается. Если же не соглашаешься ты, боясь мужа моего, то я изведу его, дав ему отраву. Подойди же ко мне, исполни мое желание, я вся пламенею любовью к тебе».
Но этот, и телом и душой, адамантовый камень не поколебался в душе, особенно среди такой бури, и, отразив все страхом Божиим и приличным прекрасным благонравием, убеждал ее Божиим словом, говоря ей так: «Нехорошо это, жена, сделать мне грех с тобою, госпожой моей. Бога боюсь я, ибо вот, господин мой все имение свое – и в доме, и в полях – отдал мне, и ничего уже иного нет под моими руками, кроме тебя одной, госпожи моей. Потому непристойно мне обратить в ничто такую любовь такого господина, столько меня полюбившего. Как сотворю такой грех перед Богом, испытающим сердца и утробы?»
Такие святые слова каждый час повторял Иосиф госпоже своей, увещевая, умоляя, упрекая, осуждая ее, но она не принимала ничего Божественного, как аспид, затыкала уши свои и еще более распалялась от кипящего в ней злого вожделения. Ежечасно подстерегала целомудренного, чтобы найти удобное время и без стыда принудить его ко греху. Иосиф же, видя, с каким бесстыдством эта женщина, как зверь, наступает на него, чтобы растлить его, возводил очи свои к Богу отцов и часто молился Всевышнему, говоря так: «Боже Авраамов, Исааков и Иаковлев, Великий и страшный, избавь меня от этого зверя! Ибо Сам видишь, Владыка, безумие жены, как втайне хочет убить меня делами бесчестными, чтобы вместе с нею умер я во грехах и совершенно стал разлучен с отцом моим Иаковым. Ты, Владыка, избавивший меня от смерти в руках беззаконных братьев, избавь меня также и здесь от бешеного зверя, чтобы мне по делам своим не быть чуждым отцам моим, крепко и благочестно возлюбивших Тебя, Господи». И воздыхая из глубины сердца своего, призывал он также на помощь и Иакова, говоря: «Сам помолись, родитель, о сыне своем Иосифе, потому что сильная брань восстала на меня и может отлучить меня от Бога; она гораздо ужаснее смерти, какой намеревались предать меня братья. Те убили бы одно тело, а эта разлучает душу с Богом. Знаю, родитель мой, что молитвы твои о мне дошли до Святого Бога, и потому избавился я из рва смерти. И теперь также умилостиви Всевышнего, чтобы избавиться мне от этого зверя, который хочет растлить сына твоего, не имеет стыда в очах, а также и страха Божия в сердце. Помолись, родитель, чтобы мне, телесно лишенному твоего лона, не стать чуждым и душе твоей. Пошел я к братьям, и они стали, как звери, как самые лютые волки. Увлекли меня от тебя, добрый родитель, и уведен я в Египет в чужие руки, но и здесь опять встретил меня другой зверь. Братья хотели убить меня в пустыне, а она старается растерзать меня в ложнице своей. Помолись, отец, чтобы не умереть мне перед Богом и перед отцами моими».
Наконец перестал Иосиф внимать словам госпожи. Она же, ежечасно нападая на него, как аспид бесстыдный высматривала удобное время найти его в опочивальне своей и таким образом совершить грех. Когда же нашла его в ложнице своей, как желала того, бесстыдно приступив к целомудренному и привлекая к себе, принуждала его сделать беззаконие. А он, видя непомерное бесстыдство женщины, бегом спасся от нее. И как орел, когда видит ловцов, к небу возносится на крылах своих, так и Иосиф бежал из спальни, чтобы не поразила его обманчивыми словами или поступками; в руках госпожи оставив собственную одежду, избежал сетей диавольских. Женщина сия, увидев, что он бежал, пришла в великий гнев и умыслила поразить праведника самыми гнусными словами, вознамерившись обвинить его перед мужем своим, чтобы муж ее, услышав это и воспламенившись ревностью, умертвил Иосифа. Рассуждала же сама с собой так: «Гораздо лучше для меня, чтобы умер Иосиф, тогда и я буду спокойна, ибо не могу ежечасно видеть в доме своем такую красоту его, не находя средств, явно или тайно, обладать его красотой и пользоваться многими его сведениями». Поэтому, кликнув рабов и рабынь, говорила им: «Знаете ли что сделал со мной раб-евреянин, которого муж мой поставил над домом своим? Хотел бесстыдно быть со мной, не довольно с него власти над домом моим, и меня хотел разлучить с мужем моим». И, взяв Иосифову
