Мера бытия - Ирина Анатольевна Богданова
Катя подумала, что надо сделать какие-нибудь продовольственные запасы на зиму. Что взять с Егора Андреевича? В буфете у него тараканы свадьбу справляют, а на кухне стоит бутыль подсолнечного масла и лежит кулёк серых макарон.
Когда Катя совала макароны в кипяток, то они сразу же разваривались в полужидкую массу.
— Третий сорт, что ты хочешь? — сказала соседка тётя Женя. — Такими макаронами впору поросят кормить.
Работала тётя Женя на швейной фабрике. Она была грузная, черноволосая и длиннорукая, как горилла. Ещё в квартире жила библиотекарша Вера Ивановна с двумя детьми — тринадцатилетней Ниной и шестилетним Ваней. Хорошенькая блондинка с красивыми глазами, Вера Ивановна оказалась очень непрактичной и всё время забывала, где какие карточки надо отоваривать. Катя удивлялась: неужели трудно запомнить, что хлеб можно купить в любом магазине, а крупы, жиры и сахар только в прикреплённом. Из-за рассеянности Вере Ивановне приходилось дополнительно стоять в очередях, поручив Кате присматривать за детьми.
По большому секрету тётя Женя шепнула, что Вера Ивановна могла уехать в эвакуацию чуть ли не в первых рядах из-за того, что у неё муж полковник. Но она наотрез отказалась уезжать. Сказала, что не может оставить библиотеку, потому что без присмотра книги растащат. Такую позицию Веры Ивановны тётя Женя решительно осуждала и при каждом удобном случае не забывала пенять:
— Вот, Верка, не послушалась мужа и сиди теперь, как мышка в западне, да ещё с мышатами. Вон, народ говорит, что последние поезда с эвакуированными ушли, да назад вернулись. Захлопнулась наша коробочка.
Впрочем, тётя Женя выговаривала вполне беззлобно, даже с сожалением, и Вера Ивановна не неё не обижалась. Она давно привыкла, что тётя Женя может без стука войти к ней в комнату или по-свойски заглянуть в кастрюльку с супом.
С тётей Женей и Верой Ивановной Катя поладила сразу, а третья соседка — старуха Анна Павловна Кузовкова — встретила её с открытой враждебностью.
Когда наутро после заселения Катя вышла в кухню с чайником, Кузовкова уткнула руки в боки и обошла её кругом, оглядывая с ног до головы, как цыган кобылу.
— Гляньте, никак Егор девку привёл! Совсем обезумел старый хрен. В нашей квартире народу и без того как семечек в огурце!
Была Кузовкова маленькой, кругленькой, краснощёкой — точь-в-точь бабушка из доброй сказки. Только глазёнки сверкали по-крысиному и рот-пирожок зло кривился уголками вниз. Крикливая, в цветастом халате, старуха Кузовкова умела заполнить собой всё кухонное пространство, и куда бы Катя ни отвернулась, там везде мелькал пёстрый ситец и раздавался визгливый голос.
Решив перемолчать, Катя подошла к керосинке и несколько раз качнула насосик, чтобы подать топливо.
Кузовкова подплыла сзади и засопела:
— Слышь, девка, морду-то от меня не вороти. Хоть тебя и сам управхоз привёл, а хозяйничать в квартире не смей. Понаедут тут всякие, а ты потом керосин прячь, чтоб не отлили.
— Не нужен мне ваш керосин, — не выдержала Катя, — и квартира не нужна. Я отсюда при первой возможности уеду. Устроюсь на работу и уеду.
В ответ Анна Павловна высморкалась в полотенце на своём плече и внезапно запела елейным голоском:
— Ну, хозяйничай девонька, хозяйничай. Надо соли, бери, не стесняйся. Мой столик у самого окошка стоит.
Поражённая переменой Катя резко обернулась и увидела в дверях Егора Андреевича. Устало ссутулившись, он одной рукой опирался о косяк, словно его не держали ноги.
— Катерина, быстренько пей чай и собирайся. Дело есть. Поручаю тебе организовать местных ребят на сбор бутылок.
— Каких бутылок? — не поняла Катя. — Зачем бутылки?
Егор Андреевич выпрямился:
— Получен приказ Ленгорисполкома собирать пустые бутылки, чтобы заливать их горючей смесью и отправлять на фронт. Слыхала про «коктейль Молотова»?
Катя кивнула.
— Вот то-то и оно. Иди, ремонтируй ящики и принимай то, что пионеры натаскают. Объявления развешены.
* * *
Во дворе стоял стук, а груда поломанных ящиков возвышалась до окон первого этажа. В открытой форточке маячил дымчатый кот, взиравший на безобразие с явным отвращением.
Егор Андреевич сокрушённо развёл руками:
— Магазины отдают только поломанные ящики, у них возврат на базу. Ящики нынче тоже стратегический объект, так что придётся самим расстараться на починке. Вон, один работник уже брошен на прорыв.
Вихрастый мальчишка в голубой рубашке с красным галстуком с размаху всадил гвоздь и горделиво оглянулся:
— Видели, товарищ управхоз, как я умею? А вы говорили — не справлюсь.
Мальчишка был румяный, рыжий, весь усыпанный огненными веснушками.
Катя сразу решила, что он похож на колобка, убежавшего от дедушки с бабушкой.
В знак одобрения Егор Андреевич поднял большой палец и сказал:
— Вот тебе, Сенька, начальница. Выдай ей молоток.
— Егор Андреевич, — подлив в голос ехидных ноток, протянул Сенька, — да разве же девчонка сумеет?
— А ты научи, — нахмурился Егор Андреевич, — и в целом покажи Катерине, что тут у нас во дворе и где. Возьми, как говорится, над ней пионерское шефство. Не зря же ты галстук надел.
Обречённо повесив голову, паренёк протянул Кате молоток и указал на ящичек с гвоздями:
— Бери, заколачивай. Гвоздик туда, гвоздик сюда. А то скоро ребята бутылки принесут, а у нас ставить некуда.
Катя усмехнулась: ну, держись, Сенька, сейчас ты у меня поплывёшь в дрейф, как Папанин на льдине. Заколачивать гвозди она умела виртуозно, спасибо соседу-плотнику дяде Савелию. Однажды в Новинке был выигран спор с мальчишками, кто быстрее забьёт сто гвоздей. Проигравший выколачивал гвозди обратно. Работать гвоздодёром ей не пришлось, а мальчишки с тех пор всегда поглядывали на неё уважительно.
Попробовав молоток на вес — тяжеловат, но обойдусь, Катя поставила в ряд пять гвоздиков, и не дожидаясь пока они упадут, короткими взмахами забила их по самую шляпку. Как пулемётную очередь выстрелила.
— Ловка девка! — уважительно сказал Егор Андреевич и поцокал языком. — Ловка.
— Здорово! А меня научишь? — Она увидела, что у Сеньки от восторга перехватило дыхание, а глаза блеснули неподдельным азартом.
— Научу, когда половину ящиков починим.
Оседлав скамейку, Катя положила рейки крест-накрест. Удар, ещё удар. Готово.
Ей нравилось чувствовать силу руки и тяжесть молотка, который играючи повинуется движениям мускулов.
Работа спорилась, и под весёлый перестук ненадолго забывалось, что идёт война, в небе висят толстопузые дирижабли, а запасы продуктов подходят к концу.
Складывая ящики штабелем, Катя подумала, что в старости обязательно вспомнит этот день с неярким солнышком, ленинградский двор, вихрастого Сеньку и толстого серого кота на окне. Отложив молоток, она специально взглянула на кота пристальнее, силясь запечатлеть в памяти его полосатую сущность.
Из раскрытого окна полился мотив
