Джеймс Редфилд - Тайна Шамбалы
— А где же сам лама? — спросил я.
— Не знаю, — отвечал Инь. — Он пока что не выразил желания встретиться с вами.
— Не выразил? Но почему?
В ответ Инь только покачал головой:
— Я не знаю.
— Как ты думаешь, ему известно, где сейчас Уил? Инь опять покачал головой.
— А как по-твоему, китайцы все еще разыскивают нас? — спросил я.
Инь вздрогнул и стал отрешенно смотреть вдаль.
— Простите меня. Моя энергетика совсем слаба, — отвечал он. — Прошу вас, не вынуждайте мое поле воздействовать на вас. Мне больше всего вредит мой собственный гнев. Начиная с 1954 года китайцы осуществляют систематическое уничтожение тибетской культуры. Видите этих людей во дворе? Многие из них — крестьяне, вынужденные бежать от тягот новых законов, принятых китайской администрацией. Есть здесь и кочевники, которые голодают, так как полиция нарушила их исконный образ жизни. — И он в отчаянии стиснул кулаки. — Китайцы здесь поступают точно так же, как в свое время Сталин в Маньчжурии, переселяя многие тысячи иноземцев, в данном случае этнических китайцев, на Тибет, чтобы изменить хрупкий баланс культур и установить здесь господство китайского образа жизни. Они требуют, чтобы преподавание в наших школах велось только на китайском языке.
— А вон те люди возле ворот монастыря? — спросил я. — Они-то зачем пришли сюда?
— Лама Ридждэн и монахи делают все, что в их силах, чтобы помочь бедным, переживающим сейчас трудное время вследствие разрушения их традиционной культуры. Вот почему китайцы не решаются его трогать. Лама помогает тибетцам справляться со многими трудностями, не призывая их к восстанию против оккупантов.
Инь произнес это таким тоном, в котором слышался легкий упрек ламе, но через мгновение принялся защищать его.
— Нет, — заговорил он. — Я вовсе не хочу сказать, что лама активно сотрудничает с китайцами. Просто все поступки китайцев вызывают у меня подозрение. — Инь опять стиснул кулаки и хлопнул ими по коленям. — Поначалу многие думали, что китайское правительство будет уважать традиционный уклад жизни тибетцев и что мы сможем жить бок о бок с китайцами, не утратив своей самобытности. Но их правительство принялось разрушать нашу культуру. И сейчас совершенно ясно, что мы обязаны помешать им уничтожить ее.
— Ты имеешь в виду, что пора начать борьбу с ними? — спросил я. — Инь, но ты же понимаешь, что вам не одолеть их.
— Да, конечно, я понимаю, — отозвался он. — Но при мысли о том, что они здесь творят, меня охватывает приступ ярости. Настанет день, когда воины Шамбалы придут и уничтожат эти исчадия зла!
— Что-о?
— В моем народе живет одно пророчество. — Он покачал головой. — Впрочем, я знаю, что должен уметь побеждать гнев. Он разрушает мое молитвенное поле. — Быстро вскочив на йоги, Инь продолжал: — Мне нужно спросить у Джампы, не поговорил ли он с ламой. Прошу меня извинить. — Он слегка кивнул и вышел.
Выглянув из окна, я осмотрел окружающий ландшафт Тибета, пытаясь оценить ущерб, который причинила ему
китайская оккупация. На миг мне показалось, что я слышу звук вертолета, но это было слишком далеко и, вероятно, лишь казалось мне. Я понимал, что гнев Иня был вполне оправдан, и на несколько минут задумался о реалиях сегодняшней политической ситуации на Тибете. Тут я вспомнил, что хотел попросить позволения позвонить в Штаты, и понял, как сложно это сделать.
Борясь со сном, едва не засыпая, я почувствовал сильную усталость. Сделав несколько глубоких вдохов, я попытался сосредоточить внимание на красоте природы вокруг меня. Горы с заснеженными вершинами, сочно-зеленые и бурые цвета пейзажа создавали впечатление величия и красоты. Небо было лазурным и почти безоблачным, лишь на западе, у самого горизонта, виднелись редкие облачка.
Придя в себя, я заметил, что двое монахов, стоявших несколькими террасами ниже на склоне, внимательно смотрят в мою сторону. Через несколько минут один из монахов начал подниматься по каменным ступеням, направляясь в мою сторону. В руках он держал корзину с каким-то инвентарем. Поравнявшись со мной, он вежливо поклонился и принялся пропалывать цветочную грядку футах в двадцати от меня. Спустя несколько минут к нему присоединился второй монах, начавший копать землю. Время от времени они выразительно поглядывали на меня и многозначительно кивали.
Я сделал еще несколько вдохов и устремил глаза вдаль, размышляя о том, что говорил Инь о своем молитвенном поле. Он опасался, что его гнев, обращенный на китайцев, снижает его энергетику. Что он хотел этим сказать?
Внезапно я начал воспринимать солнечное тепло и его свечение более осознанно, ощущая такую умиротворенность, какой мне прежде не доводилось испытывать. Сделав глубокий вдох, я закрыл глаза и почувствовал какой-то удивительный аромат, напоминающий запах цветов. Первое, что пришло мне в голову, была мысль о том, что это, наверное, монахи сорвали несколько цветков на грядке и положили их неподалеку от меня. Открыв глаза, я огляделся. Никаких цветов поблизости не было. Я подумал, что это, наверное, ветер донес откуда-то запах цветов, но никакого ветра не было. Тут я заметил, что монахи отложили свои мотыги и напряженно смотрят в мою сторону широко открытыми глазами, приоткрыв рты, как будто увидели нечто странное. Я опять огляделся по сторонам, пытаясь понять, что же такое творится вокруг меня. Заметив, что они побеспокоили меня, монахи быстро собрали свою утварь и корзины и почти бегом направились в сторону монастыря. Я проводил их глазами, заметив, как развеваются на ветру их одежды, а они сами то и дело оглядываются, пытаясь узнать, не слежу ли я за ними.
Спустившись с террасы и возвратившись в монастырь, я сразу заметил, что что-то случилось. Монахи были явно чем-то взволнованы и перешептывались друг с другом.
Пройдя через прихожую, я направился в свою комнату, намереваясь попросить Джампу разрешить мне позвонить отсюда. Мои мысли прояснились, но я вновь и вновь взывал к чувству самосохранения. Вместо того чтобы поскорее вернуться на родину, я оказался втянутым в какие-то непонятные для меня события. Кто знает, как поступят со мной китайцы, если все же схватят меня? Известно ли им мое имя? Возможно, я опоздал и улететь отсюда мне уже не удастся.
Я совсем было собрался отправиться на поиски Джампы, но в этот момент он сам шумно вошел в мою комнату.
— Лама согласен встретиться с вами, — проговорил он. — Это большая честь. Не смущайтесь, он свободно говорит по-английски.
Я кивнул, ощутив какое-то странное волнение. Джампа тем временем встал у двери; казалось, он чего-то ждал.
— Я могу проводить вас. Пойдемте, — сказал он. Поднявшись, я последовал за ним. Джампа провел меня через очень длинный холл в маленькую комнатку, примыкавшую к нему. Пять или шесть монахов, державших барабаны с вырезанными на них молитвами и белые шарфы, неприязненно поглядели на нас, когда мы проходили мимо них. Из дальнего угла комнаты к нам подошел Инь.
— Это комната приветствий, — сказал Джампа. Стены были обшиты деревом и окрашены в светлоголубые тона. Их украшали резные рельефы и мандалы. Мы подождали несколько минут. Наконец вошел сам лама. Он был заметно выше других монахов, но красное одеяние на нем было точно таким же, как и на всех остальных. Дружелюбно оглядев всех находившихся в комнате, он подозвал Джампу. Они соприкоснулись лбами, и лама прошептал что-то на ухо Джампе.
Джампа немедленно обернулся и жестами велел всем остальным монахам следовать за ним. Инь тоже направился к выходу. Проходя мимо меня, он слегка мне кивнул. Этот жест я воспринял как желание поддержать меня перед предстоящей беседой. Многие монахи оставили мне свои шарфы и почтительно поклонились.
Когда комната опустела, лама знаком велел мне приблизиться и сесть на крохотный стул с прямой спинкой, стоявший справа от него. Подойдя и поклонившись ламе, я присел на указанный стул.
— Благодарю вас, что нашли время принять меня, — произнес я.
В ответ лама кивнул и улыбнулся, а затем пристально посмотрел на меня.
— Могу я задать вам вопрос о моем друге Уилсоне Джеймсе? — спросил я наконец. — Вам известно, где он и что с ним?
— Как вы представляете себе Шамбалу? — в свою очередь, спросил лама.
— Я всегда считал ее неким воображаемым местом, порождением фантазии. Нечто вроде Шангри-Ла.
Лама в ответ покачал головой и убежденно ответил:
— Напрасно. Она реально существует на Земле, являя собой неотъемлемое звено человечества.
— Почему же тогда никому до сих пор не удалось отыскать ее? И почему многие убежденные буддисты говорят о Шамбале как об особом качестве духа и только в переносном смысле?
— Да потому, что Шамбала представляет особый образ бытия. Именно так о ней и подобает говорить. Но Шамбала — это и вполне реальное место, куда люди попадают благодаря особым заслугам, вступая в общение с другими.
