Пауло Коэльо - Валькирии
— Планета приберегает некоторые места для себя самой, — продолжала Крис. — Она велит нам уйти. В таких местах, свободных от копошащихся на поверхности миллионов живых существ, она может побыть одна и отдохнуть. Ей тоже необходимо одиночество, ведь она тоже занимается самопознанием.
«Что я такое говорю? Он наверняка решит, что я притворяюсь! Тоже, умная нашлась!»
Пауло осмотрелся. Пересохшее русло казалось гладким и мягким. Но от него веяло каким-то абсолютным одиночеством, полным отсутствием жизни.
— Помолимся, — продолжала Крис. Второе сознание уже не могло помешать ей, внушить страх казаться смешной.
И все-таки она испугалась — потому что не знала, какую прочесть молитву, что говорить дальше.
А вместе со страхом вернулось второе сознание — и с ним стыд, неловкость, робость перед Пауло. В конце концов, он — маг, он больше знает и сейчас, конечно, скажет, что все от нее услышанное — фальшь и суесловие.
Крис сделала глубокий вдох. Она сумела вновь сосредоточиться на настоящем моменте, на бесплодной земле, на скрывшемся за горизонтом солнце… Медленно, постепенно волна уверенности вновь ее подхватила — и это было так чудесно!
— Помолимся, — повторила она.
И отзовется в небеотчетливым эхомзвук моих шагов,каждый мой звук.
Крис посидела еще немного молча, чувствуя опустошение. Сеанс ченнелинга был окончен. Потом повернулась к Пауло.
— Сегодня зашло особенно далеко. Так никогда еще не было.
Пауло нежно погладил ее по лицу и поцеловал. Крис не понимала, что им двигало в тот момент — жалость или гордость.
— Пойдем, — сказал он. — Желания Земли надо уважать.
«Может, он говорит так просто для того, чтобы я не падала духом, не отчаивалась и не прекращала занятия ченнелингом», — подумала Крис. Но в душе ее росла уверенность: случилось что-то важное. И это была не выдумка.
— Что это была за молитва? — спросила она мужа, со страхом ожидая его ответ.
— Это древняя молитва коренных жителей Америки. Из шаманских ритуалов племени оджибва.
Крис ощутила гордость за мужа, за широту его познаний — хоть он и утверждал, что энциклопедические знания не имеют большого значения.
— Как же такое происходит?
Пауло вспомнил слова Ж., сказанные в разговоре о его новой книге: «Облака — это души рек, познавших тайны моря». Но ему не хотелось ничего объяснять. Пауло вдруг почувствовал нетерпеливое раздражение: он не мог понять, зачем он-то слоняется по пустыне — в конце концов, он уже догадался, как ему связаться со своим ангелом-хранителем.
— Ты видела фильм «Психоз»? — спросил у жены Пауло, когда они поднялись к машине. Крис кивнула.
— Помнишь, там уже в середине фильма главную героиню убивают в душе, но потом оказывается, что на этом все не кончилось. Приехав в эту пустыню, я уже на третий день знал, как общаться с ангелами. А ведь я дал себе слово провести здесь сорок дней — и не должен менять решения.
— Ну, остались еще валькирии.
— При чем тут валькирии! Я и без них могу обойтись!
«Он боится, что не найдет их», — подумала Крис.
— Я уже знаю, как вступить в контакт с ангелами, а это главное, — нервно произнес Пауло.
— Я думала об этом, — ответила Крис. — Ты знаешь, как заговорить с ними, но не пытаешься это сделать.
«А это уже моя проблема, — подумал Пауло, запуская двигатель. — Для начала мне нужны какие-то сильные переживания. Мне нужен вызов».
Он искоса посмотрел на Крис: она уткнулась в «Руководство по выживанию в пустыне», купленное ими по дороге. Машина двинулась по безжизненным просторам, которым, кажется, нет и не будет конца.
«Это ведь не просто проблема духовного поиска», — продолжал думать Пауло, поглядывая то на жену, то на дорогу впереди. Он любил свою жену, но семейная жизнь ему наскучила. Ему нужна сильная страсть в любви, в работе — практически во всем, что у него только есть в жизни. Но это противоречило одному из основных законов природы: всякое движение время от времени нуждается в остановке.
Пауло чувствовал, что если все так будет продолжаться и дальше, вскоре он не сможет придерживаться нынешнего устоявшегося образа жизни. Он начинал понимать, что имел в виду Ж., когда заметил, что люди всегда убивают то, что сильнее всего любят.
Через два дня они заехали в Гринго-Пас, городок с одним-единственным мотелем, одним магазином и зданием пограничной таможни. Мексиканская граница проходит здесь всего в нескольких метрах от центра города, и супруги по очереди сфотографировали друг друга, стоя одной ногой в Соединенных Штатах Мексики, а другой — в Соединенных Штатах Америки.
В магазине они спросили про валькирий, и продавщица сказала, что видела утром эту банду лесбиянок, но те уже куда-то укатили.
— Они направились в Мексику? — спросил Пауло.
— Нет-нет. Они поехали в сторону Таксона. Супруги вернулись в мотель и уселись у входа под навесом. Прямо перед ними был припаркован их автомобиль.
— Смотри, какая у нас машина грязная, — сказал Пауло, после непродолжительного молчания. — Пожалуй, я ее помою.
— Хозяину мотеля наверняка не понравится, что мы так расточительно относимся к воде, машину моем… Не забывай, мы в пустыне.
Пауло, не отвечая, поднялся, достал из машины рулон бумажных полотенец и принялся стирать ими пыль с капота. Крис не двинулась с места.
«Он расстроен, — догадалась она. — Не может спокойно сидеть на месте».
— Мне надо сказать тебе одну важную вещь, — произнесла она вслух.
— Не беспокойся, ты прекрасно справляешься с упражнениями, — сказал Пауло, отрывая одно полотенце за другим.
— Об этом я тоже хотела поговорить, — упорно продолжала Крис. — Но вообще-то я ехала сюда не выполнять упражнения. Я поехала потому, что наш брак начинает распадаться.
«Она чувствует то же, что и я», — подумал он, продолжая протирать машину.
— Я всегда относилась с уважением к твоим духовным исканиям, но ведь и у меня есть душа, — говорила Крис. — И собственные искания, которые мне бы хотелось продолжить. Я хочу, чтобы ты это понял. И я собираюсь и дальше ходить в церковь.
— Я тоже хожу в церковь.
— Но здесь ты занимаешься чем-то другим, ведь так? Ты выбрал этот путь общения с Богом, а я выбрала другой.
— Я знаю. Но не хочу сворачивать со своего пути.
— И тем не менее… — она глубоко вдохнула, не в силах предугадать, каким будет его ответ, — тем не менее со мной что-то происходит… В общем, мне тоже необходимо поговорить со своим ангелом.
Крис встала, подошла к мужу и, присев на корточки, начала собирать разбросанные им грязные полотенца.
— Сделай милость, — сказала она, глядя Пауло прямо в глаза, — не бросай меня на середине пути.
Они сидели у окна маленькой закусочной на заправочной станции. Было раннее утро, и во всем окружающем мире стояла тишина. За окном протянулась пустыня: огромное безмолвное пространство со слежавшейся в камень почвой.
Крис с грустью вспомнила Боррего-Спрингс, Гринго-Пас и Индио. В тех местах у пустыни хотя бы свое лицо: горы и долины, с которыми связно столько историй о первопроходцах и конкистадорах.
Здесь ее глазам предстала просто огромная пустошь, куда ни кинь взгляд. И солнце. Беспощадное солнце, которое скоро окрасит все в желтый цвет, прогреет воздух до 50 градусов в тени, и жизнь станет невозможной.
Стоявший за прилавком китаец принял у них заказ. Он говорил с сильным акцентом — видимо, не так давно здесь поселился. Крис подивилась: сколько же раз должен был перевернуться мир, чтобы этого китайца занесло сюда, в маленькую закусочную посреди американской пустыни.
Они заказали кофе, бекон и тосты и молча уселись завтракать.
Крис попробовала проследить направление взгляда китайца — и ей показалось, что тот смотрит на горизонт. Неужели это взгляд человека, душа которого выросла?
Она вгляделась пристальнее: нет, китаец явно не занимался духовной практикой, не пытался растить душу. Его взгляд выражал скуку. Он не видел вокруг ничего такого, что бы могло его заинтересовать, ему были безразличны и пустыня, и дорога, и посетители, явившиеся в такую рань. Все, что он делал, — заученными движениями засыпал в кофеварку кофе, жарил яйца, спрашивал с дежурной улыбкой: «Чем могу служить?» и так же дежурно благодарил. Видно, смысл его жизни остался где-то далеко позади или растворился в безбрежной пустыне.
Подоспел кофе. Пауло и Крис пили неторопливо, маленькими глоточками. Им некуда было спешить.
Пауло смотрел на машину, стоявшую на улице. Что толку, что позавчера он ее протер? Она вновь была вся в пыли.
Вдали послышался какой-то шум. Вот-вот тут появится первый за сегодня грузовик. А вдруг китаец с его появлением покинет стойку бара, забыв о яичнице с беконом, но и свое тоскливое оцепенение, выйдет на дорогу, желая стать частью мира, что движется мимо его закусочной, устремляясь куда-то вдаль? Ведь сейчас он может позволить себе только одно: смотреть на этот движущийся мир со стороны. Скорее всего, он даже не мечтает оставить свое заведение и отправиться куда-то автостопом на одном из проезжающих мимо грузовиков. Нет, он обрек себя на пустоту и безмолвие.
