Валентин Сидоров - В поисках Шамбалы
Интерес Толстого к Индии, к ее истории, культуре, к ее отшлифованной веками мудрости был продиктован самим характером мучительного нравственного поиска писателя. К концу жизни интерес усилился, чуть ли не захватив его целиком. Об этом, в частности, свидетельствует книга Ивана Бунина «Освобождение Толстого». Оказывается, перед смертью Толстой «несвязно внешне, но совершенно точно внутренне» — так говорит Бунин — "сказал… чисто индусские слова:
—Все Я… все проявления… довольно проявлений…"
Устремление Толстого к Индии было материализовано в творчестве. Назову его рассказ «Карма» или маленький, но — смею вас уверить — стоящий толстенных книг очерк «Будда». Идеи древнеиндийской мудрости оказали определенное влияние на формирование нравственного идеала Толстого. Несомненно, что крайности толстовского учения (в особенности его идея о непротивлении злу насилием) в конкретной революционной ситуации России конца XIX — начала XX века наносили ущерб делу освободительного движения, ибо объективно они ослабляли революционный порыв народа. Как известно, противоречия Толстого были беспощадно и резко, но вместе с тем с полным уважением к гению писателя и его человеческим устремлениям обнажены и проанализированы Лениным. Несомненно также, что после победы социалистической революции, когда решительным образом изменилась политическая и экономическая структура общества, изменилось и наше отношение ко многим нравственным постулатам Толстого. В нынешних, современных условиях они могут быть использованы более интенсивно и, кстати, более результативно, чем раньше, в целях формирования гармонически развитой личности нового общества.
Но не только Толстой открывал для себя Индию, Индия тоже — еще при жизни писателя — открывала для себя Толстого. Свидетельство этому — переписка Махатмы Ганди с Толстым, свидетельство этому — влияние ТолстогЬ на взгляды Махатмы Ганди, Рабиндраната Тагора и других выдающихся представителей индийской общественной мысли и культуры. Можно сказать, что Толстой как бы возвел первый долговременный мост между двумя великими духовными державами мира — Россией и Индией.
Что касается Рериха, то несомненна его преемственность с Толстым. Недаром Толстой благословил его и его первую картину «Гонец» замечательными напутственными словами: «Пусть ваш гонец очень высоко руль держит, тогда доплывет». С юных лет Индия властно владела воображением художника. Его главная мысль была проста, величественна и конкретна. Веря в общность истоков народов России и Индии, Рерих считал, что это предопределяет общность их исторических судеб в ближайшем и дальнейшем будущем. «Индия не чужбина, а родная сестра Руси» — вот его убеждение и лозунг. Идее единства двух стран он подчиняет не только творчество, но и всю свою жизнь. Последние годы — примерно два десятилетия, вплоть до своей смерти — он живет в Индии. В Гималаях, в долине Кулу, он создает своеобразный ашрам, куда стекаются многочисленные гости со всего мира, и прежде всего из Индии. Сохранилась фотография 1942 года, ставшая исторической. На ней запечатлены Джавахарлал Неру, Индира Ганди и Рерихи: Николай Константинович и Святослав Николаевич.
Рерих является автором нескольких тысяч полотен, и половина их (если не больше половины) посвящена Индии. В этой галерее индийских сюжетов выделяется гималайская серия. Никто до Рериха и после Рериха не изображал Гималаи с такой мощью и такой одухотворенностью. Могу сообщить, что многие люди в нашей стране — к их числу принадлежу и я — открыли (и открывают) для себя Индию через живопись Рериха. Сегодня не только через живопись, но и через его литературные труды тоже (как известно, Рерих был человеком энциклопедического склада и соединял в себе дарования художника, поэта, писателя, ученого).
В этой связи особо следует остановиться на книге стихов Рериха, изданной в 1921 году, — «Цветы Мории». Эта книга — впоследствии она не раз у нас переиздавалась — стала новаторским явлением, потому что она открыла новый, неизвестный дотоле для русской поэзии жанр — жанр стихотворных медитаций. Рерих в своих стихах в полной мере использует индийскую традицию, придавая им характер внутренних бесед. В полном согласии с индийской традицией главными персонажами стихов являются две фигуры: Учитель и ученик. Недаром, разбирая содержание стихов, индийский литературовед профессор Генголи отмечает, что они "иногда вторят мыслям «Упанишад». Но, разумеется, стихи Рериха — не стилизация, не подражание, ибо все здесь творчески освоено и переплавлено. Новизна его стихов заключается в том, что в них встречаются и как бы братаются две поэтические традиции: индийская и русская.
Надо сказать, что смелый новаторский эксперимент Рериха оказал определенное влияние на наших поэтов, и в частности на меня. Вслед за Рерихом я обратился к медитативному жанру и написал книгу стихов-медитаций «Ключ». Судя по отзывам на стихи Рериха и на мои стихи, этот новый жанр обрел своего читателя и стал достаточно популярным.
Думаю, из всего сказанного (хотя по необходимости картина дана в несколько обобщенном виде) непреложно вытекает вывод о том, что перспективы развития индийской темы в советской многонациональной литературе и искусстве имеют под собой надежную и солидную основу. Думаю, что углублению этого процесса помогут намечающиеся совместные советско-индийские издания. Я имею в виду хрестоматию советско-индийской дружбы, которая должна увидеть свет на трех языках: русском, английском, хинди. В нее войдут лучшие произведения наших авторов об Индии и лучшие произведения индийских авторов о нашей стране. Я имею в виду также проект издания на паритетных началах многотомной библиотеки советской литературы в Индии и многотомной библиотеки индийской литературы в Советском Союзе.
…Свое сообщение хочу завершить словами Николая Рериха, ибо в этих словах выражено, пожалуй, то, что чувствуем все мы в нашей стране:
«Гималаи, разрешите еще раз послать вам сердечное восхищение. Также, вся прекрасная Индия, позволь еще раз послать тебе привет за все то влекущее и вдохновляющее, которым наполнены твои и луга, и рощи, и старинные города, и священные реки, и великие люди».
Индию принято считать страной феноменов. Основание для этого, как вы знаете, есть. Собственно говоря, уже любой наш турист так или иначе сталкивается с тайнами, которыми баснословно богата индийская земля. В Дели, например, он может подойти и прикоснуться к знаменитой колонне из химически чистого железа, что стоит посреди развалин древнего храма напротив монументального сооружения Могольской эпохи — Кутаб-Минара. Она испещрена узорчатой, похожей на своеобразный шифр, вязью старинного письма. («Берегли письмена мудрые тайны», как сказано в одном из стихотворений Рериха.) Более двух тысячелетий существует железная колонна, а ни ветры, ни дожди, ни холод, ни жара не причиняют ей ни малейшего ущерба: ведь химически чистое железо, подобно червонному золоту, не ржавеет. Такое чудо не по плечу даже нашей столь развитой в техническом отношении современности. Как же древность, с ее примитивными механическими средствами, могла справиться с этой задачей? Вот и рождаются разного рода гипотезы, в их числе — романтичные и фантастические: о неземном, космическом происхождении железной стелы.
В скобках замечу, что у индийцев с этой «космической» колонной связано любопытное поверье. Говорят: если стать спиной к таинственному столбу и обхватить его руками так, чтоб сошлись пальцы рук, исполнится заветное желание. Легенда широко известна, и посетители под дружный хохот толпы пытаются добиться успеха. Пытался и я, но ничего у меня не вышло. Правда, судя по тому, что рассказали мне об одном моем московском коллеге, который за несколько лет до меня побывал у этой колонны с той же самой целью, огорчаться неудачей не следует. Мой знакомый был счастливым обладателем достаточно длинных рук и потому без особого труда выполнил ритуал, предписанный легендой. Но по странному совпадению на другой день он ухитрился сломать ногу. При всем уважении к древнему поверью вряд ли можно посчитать эту травму его заветным желанием.
В Джайпуре — а в столицу бывшего государства раджпутов, как правило, тоже ведет туристский маршрут — во дворце махараджей; вам обязательно покажут громадные металлические кувшины, в ко— —торых хранилась вода из Ганга. Местные источники никоим образом не устраивали махараджу и его семью. Одна из их незыблемых привилегий состояла в том, что они пользовались лишь водой из священной реки, и ее везли сюда издалека, чтобы наполнить высокие металлические резервуары. Так вот: хранилась эта вода не дни и недели, а длительные месяцы и не портилась даже при сорокаградусной жаре.
Чем объяснить феномен? Может быть, тем, что вода из Ганга чрезвычайно насыщена серебром. Некоторые ученые придерживаются этой точки зрения. Другие — ее оспаривают. Так что гипотез немало, а разгадка тайны еще впереди.
