Владимир Шмаков - ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ
Итак, возрастание тяготения к прекрасному и углубление его внутреннего смысла есть эволюция раскрытия в человеке стихии Эроса. Красота образов мира сего получает смысл и оправдание как отблеск красоты мира иного, и чем возвышеннее здешняя красота, тем более она служит символом первородного блеска Вечной Красоты.
Эротический смысл красоты освящает стихию Антэроса. Чем глубже сексуальная любовь, тем она индивидуальнее37, тем более она сосредоточена на одном определенном существе, вне которого самая жизнь кажется никчемной. Это есть объективное следствие уже сознаваемого присутствия в душе, охваченной стихией Антэроса, благодати Эроса. Человек любит в любимом не только феноменальную личность, но и тот высший эротический смысл, которому она служит конкретным символом, Смутно таящиеся в душе гармонирующие с ней образы Вечного, идеалы, получают в любимом конкретное выражение, которое может быть почти бесконечно мало и несовершенно, но все же оно есть, а потому может служить опорой к дальнейшему восхождению. Дух человека индивидуален, индивидуальны и наиболее гармонирующие с ним идеалы. Каждая личность есть отраженное соответствие прежде всего некоторых определенных идеалов. Вот почему каждая личность может «говорить» лишь определенной группе других, но внушить действительно стихийную страсть может только бесконечно малому их числу. Судьба редко сталкивает такие две созданные друг для друга личности, но когда это происходит — исступленность их любви вполне оправдывает миф о «половинках». Эзотеризм утверждает, что соединение истинных духовных «половин» может произойти только на высших ступенях эволюции. Но существует целая иерархия таких феноменальных «половин», из которых каждая соответствует определенной ступени развития. Такова причина индивидуальности всякой глубокой любви. С признаком индивидуальности органически сопряжен признак идеализации любимого. Справедливо замечает B.C. Соловьев38: «Всем известно, что при любви непременно бывает особенная идеализация любимого предмета, который представляется любящему совершенно в другом свете, нежели в каком его видят посторонние люди. Я говорю здесь о свете не в метафизическом только смысле, дело тут не в особенной нравственной и умственной оценке, а еще в особенном чувственном восприятии: любящий действительно видит, зрительно воспринимает не то, что другие».
Причина и смысл этого эмпирического факта теперь для нас ясны. Идеализация любимого и есть видение в нем отблеска гармонирующего с человеком горнего идеала. Этот идеал не заключен в любимой личности, — она есть только его живой символ. Очевидно, что все другие люди, гармонирующие с другими индивидуальными идеалами, в принципе не способны увидеть и уразуметь этот индивидуальный символ. Любимое существо может само быть бесконечно далеким от этого идеала, более того, оно может быть его жалкой карикатурой и даже полярной противоположностью, но тем не менее оно пробуждает в душе любящего дремлющие потенции духа, подобно катализатору в химическом процессе, не только ускоряющему его темп, но и иногда служащему необходимым условием возможности самого его возникновения. Но точно так же, как катализатор сам остается в процессе неизменным, так и любимое в подавляющем большинстве случаев не только не понимает, но даже и не подозревает о той роли, которую оно играет в действительности в душе и жизни любящего. Что же касается любящего, то его отношение к любимому выражается диалектическим процессом любви. — Вначале человек отождествляет любимое с тем высшим смыслом, которого оно является только несовершенным символом. Это есть смешение стихий Эроса и Антэроса, неумение разграничить их области, а тем паче выявить их гармоническое взаимоотношение. Второй этап двойственен. Во-первых, человек прежде всего утверждает стихию Антэроса и принимает благодать Эроса только как ей сопутствующую. Это есть состояние мистериального оргиазма. Во-вторых, человек переходит к противоположной крайности, утверждает односторонне стихию Эроса, а благость Антэроса игнорирует. Это есть состояние платонической любви, а ее классический образ — Данте и Беатриче. Наконец, в третьем этапе происходит гармоническое сопряжение стихий Эроса и Антэроса. Здесь и только здесь стихия Антэроса, coitus, поднимается До своего истинного ноуменального смысла.
В уже указанной ранее работе Ходжи Омер Халеби Абу Отмана «Е1 Ktab» мы находим прекрасное и красочное различие актов coitus'a в начальной и конечной стадиях этого диалектического процесса. — «Когда мы совершаем coitus подобно тому, как мы едим и исполняем другие органические акты, мы можем испытать лишь вульгарное чувство материального удовлетворения, в котором наш дух играет лишь второстепенную роль. Совсем иной coitus, исполняемый нашими органами под внушением нашего духа, этого султана тела, которым он должен всегда повелевать, но у которого он слишком часто оказывается рабом. В этом последнем случае coitus становится прямой манифестацией по мощи и по энергии самого духа. Если в нем мощно отражается идея, что он исполняет божественный акт, делающий его на мгновение подобным Богу, из Которого он черпает творящую и оживляющую силу, то кто тогда осмелится сказать, что под властью этой интеллигибельной силы, насыщающей человека до высшей справедливой гордости, coitus не принесет человеку ощущений наиболее пламенных, оплодотворения наиболее мощного и наслаждений наиболее ярких?»39. «О вы, кто верует! Совершайте coitus согласно наставлениям Корана. Совершайте coitus через дух, с душой устремленной к Богу; совершайте coitus как творец, как человек, мощный в делах и силе, имеющий сознание того, что он делает»40. «Повинуясь законам, раскрытым вдохновителем пророков (ангелом Гавриилом) и Магомета в частности, вы достигнете тройного блага: 1) Вы совершите акт верующего, обеспечивая блаженство жизни горней, для которой эта жизнь есть только преходящая. 2) Вы увеличите ваше телесное наслаждение всем неисповедимым радованием вашего духа. 3) Вы дадите жизнь детям здоровым, крепким, хорошо сложенным физически и морально, предназначенным проходить путь земной жизни»41.
Если в гармоническом сопряжении стихий Антэроса и Эроса феноменология первой восходит до сопряжения со своим ноуменальным смыслом, то вторая получает конкретную объективацию. Именно в силу этого оргиазм, восторг плоти, служит раскрытием в душе человека благодати Эроса. Всякая сильная любовь, будучи индивидуальной, всегда сопровождается объективацией некоторого комплекса идеальных прообразов в сознании любящего. Если Эрос, действуя на Антэрос, усугубляет его мощь и смысл, то, обратно, стихия Антэроса служит механизмом раскрытия Эроса, Чем выше развивается человек, тем большее значение получают влечения эротические. Если ранее он только восходил от стихии Антэроса к эротическому смыслу, то теперь этот последний становится господствующим. Человек находит любимого не по инстинктивному влечению, только впоследствии приводящему к познанию высших ценностей, но по непосредственной интуиции соответствия гармонирующему духовному идеалу. И его любовь перестает быть любовью одной только феноменальной личности; она переносится и развивается главным образом в сфере духа, а потому любящий не довольствуется настоящим состоянием любимого, а стремиться поднять его до выражаемого им идеала.
«Так, например», — говорит Платон, — «следовавшие за Зевсом ищут в своем любимце души какой-то зевсовской, т. е. наблюдают — философ ли он или вождь по природе, и если находят его и любят, то употребляют все силы, чтобы сделать его таким. Люди этого рода, хотя бы прежде и не занимались подобными предметами, теперь решаются, откуда только можно, узнать их, и сами доходят. Исследуя шаг за шагом природу своего божества через собственные усилия, они получают успех, потому что бывают принуждены неослабно взирать на Бога; когда же постигают его своею памятью, тогда, приходя в восторг, заимствуют от него нравы и наклонности, сколько может человек приобщаться божественному. И так как этим путем они почитают себя обязанными любимцу, то еще более любят его, и, почерпая свое сокровище из недр Зевса, подобно вакханкам, переливают его в душу любимца и стараются, чтобы он сколько можно более походил на их Бога». Но если любящий такой любовью стремится поднять любимого до выражаемого им идеала, то в то. же время он сам в этом процессе усугубляет свое ведение и строит иерархию вмещающих его феноменальных форм. Конкретный акт любви есть coitus. Таким образом, тот же самый coitus в высокой любви становится не только окончательной реализацией любви43 духа, но и орудием внедрения в божественное. Здесь смысл coitus'a достигает кульминации своего развития: восторг плоти делается одновременно и восторгом духа, теургическим вызовом горнего, нисходящие веяния которого улавливаются высшей интуицией, чтобы затем получить объективное выражение в гармониях звука, света и слова. В этом высшем своем развитии coitus Антэроса поднимается до совпадения в экстазе с coitus'oM Эроса.
